Лазарь Каганович был одним из старых большевиков и надежным соратником Иосифа Виссарионовича Сталина. А вот с Генрихом Ягодой было не всё так однозначно, несмотря на то, что этот человек был главным в НКВД, занимал пост народного комиссара. Про финал Ягоды вы, наверное, знаете. В 1937 году его сняли со всех должностей, расстреляли. Сначала – перевили на работу в народный комиссариат связи. Многим казалось, что просто-напросто опытного работника отправили налаживать дела в проседающей сфере, в отстающей. Но там было иное.
Карьера Ягоды началась довольно неожиданно. Каганович же, будучи «двухсотпроцентным сталинистом», делал всё, чтобы навредить Генриху Григорьевичу.
Быстрый рост
Изначально Ягода был редактором газеты «Крестьянская беднота». Как говорится, ничто не предвещало. Не предвещало того, что этот человек дорастет до должности наркома внутренних дел. Но у Ягоды всё прекрасно складывалось.
Способствовали этому, как представляется, несколько факторов:
1. Генрих Григорьевич быстро обрастал связями. Он умел ладить с людьми. Более того, он понимал, что связи ему в дальнейшем очень понадобятся.
Можно сказать, что знакомства не помогли. Но там ничего бы не спасло, потому что, очевидно, Сталин разочаровался в Ягоде и, возможно, посчитал его опасным.
Кстати, могла помочь, возможно, дружба с Кагановичем. Только последний был категорически против этого. К Ягоде Каганович относился негативно, делал всё, чтобы имидж Генриха Григорьевич в глазах Сталина упал ниже плинтуса.
На первых порах знакомства, безусловно, Ягоде помогали.
2. Генрих Григорьевич был человеком деятельным, вникал в большое количество вопросов, не боялся брать на себя ответственность за принятые решения и так далее. Поэтому в ведомстве, где трудился Ягода, его прозвали «Локомотивом». Но Каганович придумал для Генриха Григорьевича другое прозвище – обидное. Об этом чуть позже.
3. Самое главное, что Ягода был родственником Якова Свердлова. То есть, свою роль сыграл так называемый «блат». Ряд историков считает: если бы Генрих Григорьевич не был родственником Свердлова, то ничего бы у него не получилось. Так и остался бы редактором «Крестьянской бедноты». Оно, может быть, и к лучшему было.
Таким образом, чего-то удивительного в том, что Ягода стал наркомом, нет. Ему удалось также завоевать расположение Сталина. Всё прекрасно получалось. Но так уж сложилось, что руководители НКВД в Советском Союзе часто заканчивали плохо.
Противостояние
Ярко выраженного его не было, на самом деле. Скорее, Каганович увидел в какой-то момент в Ягоде врага и пытался его убрать.
Прозвище даже придумал – «Фуше». Это был такой министр полиции во Франции, который служил разным режимам в стране, не был ни к одному из них лоялен.
А знал ли Сталин о Жозефе Фуше? Думаю, прекрасно знал. Дело в том, что в те времена, о которых идет речь, в Советском Союзе вышла книга про Фуше под авторством Стефана Цвейга. Даже если Сталин не читал её (а Иосиф Виссарионович любил книги), наверняка, ему было известно о том, кто такой Фуше. И тут – оказалось, что «советский Фуше» - это Ягода. Так, по крайней мере, говорил Каганович.
Сложно сказать, что именно повлияло на отношение Иосифа Виссарионовича к Ягоде. Возможно, прислушался к Кагановичу. Факт в том, что Генриха Григорьевича сняли с должности наркома внутренних дел, сделали наркомом связи, а потом и вовсе арестовали.
Можно говорить о том, что Ягода прекрасно ориентировался в сложившейся ситуации и подозревал: его собираются убрать. Над ним нависла опасность. Свердлова к тому времени уже давно не было в живых, заступиться никто не мог. А с Кагановичем подружиться не удалось. Из-за позиции последнего, который всецело поддерживал Сталина и был уверен, что Ягода не тот человек, который должен находиться в верхах советской политики.
По всему, Каганович своего добился.
Ягода, кстати, признался в заговоре против Сталина, но категорически отвергал обвинения в том, что шпионил в пользу какого-либо иностранного государства. Это уже отдельная история. Я её как-то раз затрагивала. Если объективно, то было за что судить Ягоду. И, может быть, Сталин принял соответствующее решение не под давлением Кагановича.
