Посол Германской империи граф Пурталес вручил министру иностранных дел России Сазонову ноту об объявлении войны 1 августа (все даты по новому стилю) в 7 часов 10 минут вечера. Но из-за разницы во времени сообщение об этом пришло в Хабаровск в ночь с 1 на 2 августа 1914 года в виде телеграммы из Петербурга. Она состояла из четырех слов. «Германия объявила нам войну», — сообщил военный министр Владимир Сухомлинов в штаб Приамурского военного округа, который располагался тогда в двухэтажном здании из улице Лисуновской — ныне это Комсомольская, 105.
Простые хабаровчане начали узнавать о начале войны только 2 августа 1914 года, это было воскресенье.
Интересно, что само восприятие слова «война» и образа противника на Дальнем Востоке первоначально было совсем иным, чем в европейской части страны.
- Неудачно завершившаяся война с Японией не оставляла у дальневосточников - современников событий сомнений в том, что борьба в недалеком будущем может возобновиться именно с этой страной, - писала в диссертации «Дальневосточный тыл России в годы Первой мировой войны» хабаровский историк Татьяна Иконникова.
Этого мнения придерживались как официальные круги, так и простые граждане. Поэтому до предела накалившаяся обстановка в Европе мало кого трогала на окраине страны.
- Основная часть дальневосточников почти не следила за событиями на Балканах, разворачивающимися летом 1914 года. Приведем характерный пример. Не обратив внимания на события в Сараево и резкое ухудшение международной обстановки в Европе, известный исследователь, офицер, директор Хабаровского краеведческого музея Владимир Арсеньев поехал с группой учащихся на экскурсию на склоны Хехцира. Известие об объявлении в стране с 31 июля всеобщей мобилизации первоначально многими в крае было воспринято как начало новой войны с Япoниeй, - сообщает Иконникова.
В первые дни войны население края, как и всей России, продемонстрировало мощный патриотический порыв, давно не виданный в стране.
- На многочисленных митингах, прошедших повсеместно и, как правило, неоднократно, россияне заявляли и клялись в своей поддержке царю и сербским братьям-славянам, за которых было решено столь активно вступиться. Правомерен, правда, вопрос, насколько много дальневосточников в то время знали, где находятся та самая Сербия и вообще Балканы, - добавляет историк.
Сконцентрированные в Хабаровске в большом количестве воинские части предназначались для борьбы с японцами, и на европейские фронты их посылать по предвоенным планам не собирались. Однако 23 августа 1914 года стратегическое положение изменилось — Япония объявила войну Германии, желая захватить ее колонии на китайском побережье и в Тихом океане. Потенциальный враг стал союзником. Войска начали отправлять на фронт. Примечательно, что дальневосточные части тогда именовались «Сибирскими» - официально наш регион считался частью Сибири.
Вскоре, уже в октябре 1914 года в Хабаровске появились первые военнопленные — их разместили в Полковом переулке (ныне улица Павловича), в сохранившихся по сей день казармах уехавшей на фронт 6-й Сибирской стрелковой дивизии, а также на Красной Речке.
К апрелю 1915 года пленных в городе и его окрестностях насчитывалось уже более пяти тысяч. В основном это были солдаты и офицеры австро-венгерской армии (подданные Германской и Османской империй попадались гораздо реже).
На Красной Речке содержали в основном офицеров. Известно, что среди них, в частности, была часть экипажа германского крейсера «Магдебург» во главе с капитаном Рихардом Хабенихтом. Этот корабль в самом начале войны, 26 августа 1914 года, очень «удачно» сел на мель у побережья современной Эстонии. Из-за этих моряков Красная Речка умудрилась даже попасть тогда на страницы многих мировых СМИ. Дело в том, что Хабенихт безуспешно пытался бежать из лагеря в Китай, после чего всему экипажу ужесточили режим. Пленные пожаловались в Красный Крест, и начался скандал. В итоге моряков оставили в покое.
- Два немецких офицера бежали. Да у нас не очень-то убежишь. Это не Германия, где деревни на каждом шагу. Походили они дня два по тайге и вернулись назад, голодные и холодные, - писал по этому поводу Владимир Арсеньев, на тот момент директор Гродековского музея.
Но капитан Хабенихт, наученный опытом, через пару лет еще раз сбежал, на этот раз успешно. Но уже из другого лагеря, в Иркутске.
Отметим, что удачно бежали из плена и наши бойцы.
- Российскую и, конечно же, дальневосточную прессу обошел очерк «Максимов из Хабаровска». В нем рассказывалось о появлении в конце декабря 1914 г. в российском консульстве в Роттердаме русского ефрейтора Максимова, бежавшего из германского плена, и сообщалось, что в Хабаровске у него жена и двое детей, - указано в работе Татьяны Иконниковой.
По тогдашним правилам пленные офицеры могли не работать, и им даже выплачивали небольшое пособие, а вот простые солдаты из Германии, Австро-Венгрии и Турции привлекались у нас к обязательному труду. Они валили лес, строили дороги, дома и даже водопровод. Известно, например, что они достраивали здание, в котором сейчас находится самый статусный в городе детдом № 1 на перекрестке Ленина - Запарина.
К военнопленным тогда относились неплохо все воюющие стороны, а в России условия содержания были даже лучше, чем где-либо. В частности, на Дальнем Востоке для местного населения власти выпустили разъяснения: «…военнопленные — открытые обезоруженные враги, которые шли воевать по приказу своего правительства. Вымещать на них злобу, а тем более издеваться не следует».
Для пленных мусульман вместо свинины (мяса полагалось сто граммов в день) изыскивали говядину. Для тех, кто категорически отказывался есть рыбу (два дня в неделю ею заменяли мясо), выдавали урезанные мясные пайки, хотя могли не давать ничего.
За работу пленным даже платили деньги, хоть и немного, а солдатам славянского происхождения и вовсе в 1917 году Временное правительство разрешило жениться и выходить на свободное поселение под поручительство юридических либо физических лиц.
Но непривычные климат и питание, скученность все равно приводили к повышенной смертности. Основная часть умерших в лагере на Красной Речке была похоронена на кладбище в районе нынешней улицы Барнаульской, которое снесли в 1950-х годах. Пленных, сидевших на Павловича, хоронили у автовокзала на так называемом иноверческом кладбище. Самого кладбища тоже давно нет, но на его месте стоит обелиск тех времен, с именами и званиями восьми человек. «Умершим в плену офицерам и нижним чинам австрийской и венгерской, как и германской армии посвящают их товарищи. 1916» - говорит надпись на трех языках – русском, немецком и венгерском.
Более-менее подробную информацию историкам удалось найти только об одном человеке - подполковнике австро-венгерской армии Франце Тойхере. Известно, где он родился, какие имел награды, выявлен некролог в газете «Новости Инсбрука» от 4 октября 1915 года.
Судя по всему, все эти люди содержались на Красной Речке, а на это кладбище попали, потому что умерли в разное время в госпитале в черте города. Вероятно, памятник не являлся надгробием, а был установлен рядом с несколькими захоронениями.
Интересно, что в лагере на Красной Речке сидели очень известные в свое время люди, оставшиеся в итоге в нашей стране. Например, Роберто Бартини. Этот офицер-итальянец, подданный Австро-Венгерской империи, заразился в лагере военнопленных идеями коммунизма и в итоге прижился в СССР. Он стал авиаконструктором Робертом Людвиговичем Бартини, получил, как водится, десять лет за шпионаж в пользу Италии в 1938 году, но в итоге выжил, был досрочно освобожден и стал дважды кавалером ордена Ленина. Правда, разработанные им самолеты были настолько странными, что ни один в серию так и не пошел.
Но его именем улицу на Красной Речке не назвали, а назвали в честь другого сидельца из Австро-Венгрии - Мате Залки (настоящее имя Бела Франкль). Этот офицер, венгр по национальности, тоже проникся у нас коммунистическими идеалами, стал советским писателем. Писал на венгерском, потом переводил на русский, за корявый стиль был неоднократно бит критиками, но не сдавался. В итоге уехал воевать в Испанию на тамошнюю гражданскую войну, где и погиб в 1937-м.
По воспоминаниям очевидцев, бывшие враги часто гуляли по городу без всякого конвоя. Большую популярность (особенно у девушек) приобрел оркестр из пленных, который ежедневно играл в кофейне «Чашка чаю» (ныне - здание Центрального универмага). Позже эта популярность вышла им боком.
В 1918 году их по приказу белого атамана Калмыкова, захватившего власть в Хабаровске, расстреляли и сбросили в Амур с Утеса (о чем гласила мемориальная табличка, висевшая там в советское время). По официальной версии, их разоблачили как сторонников большевиков, по неофициальной - причиной стал либо бытовой конфликт в кафе, либо какой-то любовный треугольник.
С началом революционных событий 1917 года пленных фактически бросили охранять и кормить, предоставив самим себе, а в марте 1918 года по Брест-Литовскому мирному договору и вовсе «отпустили на родину». Но поскольку выбраться с Дальнего Востока у них было мало возможностей, многие оказались втянутыми в боевые действия на разных сторонах.
- Однако значительное число военнопленных продолжало оставаться в лагерях, не вмешиваясь в кровавые события. Окончательное решение о ликвидации лагерей «бывших военнопленных империалистической войны» примут в июне 1920 года власти ДВР, одновременно объявивших их «свободными гражданами Дальневосточной Республики», - сообщает Татьяна Иконникова.
Отметим, что Хабаровск практически не затронул наплыв беженцев из прифронтовых районов. Например, в ноябре 1915 года в Хабаровске было зарегистрировано всего 176 человек, тогда как во Владивостоке – более 1 200. Объясняется это тем, что основной транспортной магистралью тогда была КВЖД, которая обходила Хабаровск далеко стороной через территорию Китая.
В целом жизнь на Дальнем Востоке, несмотря на войну, была долгое время относительно спокойной и сытой. В Хабаровске даже шло масштабное строительство. Например, 5 октября 1916 года сдан железнодорожный мост через Амур. Построили его в невероятно короткие по нынешним временам сроки - за три года и три месяца. А по плану работы должны были закончиться на год раньше, но осенью 1914-го в Индийском океане германский крейсер «Эмден» потопил бельгийский пароход с двумя последними металлическими фермами, которые везли из Одессы. Их пришлось перезаказывать в Канаде.
Бизнес чувствовал себя неплохо, все местные газеты были забиты рекламой. При этом под шумок шпиономании конкуренты начали «рейдерить» фирмы, принадлежащие этническим немцам. В частности, была разгромлена крупнейшая на Дальнем Востоке торговая сеть «Кунст и Альберс» (владевшая в Хабаровске Центральным гастрономом), которую пресса окрестила «шпионским гнездом».
Публика с интересом смотрела фильмы о далекой войне. Так летом 1915 года в «иллюзионах» Николаевска-на-Амуре демонстрировались художественные драмы «Миражи жизни. Беглецы из вражеского плена», «Сестра милосердия или зверства тевтонов» и документальный «Отступление австрийской армии в Галиции».
Настроения, приведшие к революции, зрели постепенно. В 1915 году прошел первый ура-патриотический угар. В 1916-м начались перебои с продовольствием. Это еще не был голод, однако население края впервые почувствовало нехватку еды и рост цен. Для нужд армии была выкуплена значительная часть улова красной рыбы, которая тогда была основной едой простых людей, что вызвало большое недовольство. Нарастало повальное пьянство, несмотря на введенный с началом войны «сухой закон». Для Дальнего Востока он был особенно бессмыслен, так как граница с Китаем была полностью прозрачна, а на русской территории - полно китайцев, которых власти массово нанимали для тыловых работ взамен мобилизованных на фронт мужчин. Соседи тут же развернули массовую контрабанду спирта.
Все большее недовольство вызывала мобилизация, появились первые уклонисты. Тем более в армию тогда забирали не только людей, но и коней, что было большой трагедией для крестьян. И все же в начале 1917 года Хабаровск внешне оставался абсолютно спокойным.
- Этот год в Приамурском генерал-губернаторстве начинался совершенно спокойно. Ничто не предвещало тех глубоких потрясений, которые вскоре охватили Россию и ее далекую окраину. Отсутствие оперативной и достоверной информации из центра не позволяло даже высшим представителям царской администрации корректировать свои действия соответственно надвигавшимся нестандартным и трагичным обстоятельствам. Не придав значения кратким телеграммам о беспорядках в Петрограде, генерал-губернатор Гондатти и временно командующий войсками округа Нищенков выехали вечером 1 марта во Владивосток для расследования причин очередного пожара в порту. Если бы они могли предположить, что произойдет через несколько дней, то навряд ли бы оставили Хабаровск, - сообщает историк.
Если даже первые лица в крае не предвидели экстраординарных событий, то население вообще пребывало в полном неведении. Без преувеличения можно сказать, что общественность края испытала шок от опубликованных 4 и 5 марта в местных газетах телеграмм об отречении Николая II. Народ вышел на улицы и площади, где беспрерывно стали чередоваться, стихийно возникая, митинги, демонстрации, шествия и т.д. Приамурье, вместе со всей страной, переживало ощущение величайшего исторического момента. Радость была неимоверная.
Между тем страна, а вместе с ней и армия, стала быстро скатываться в хаос. Ярко это высветил случай с арестом генерал-губернатора Гондатти. Конвоировать его в Питер отправились из Хабаровска восемь «наиболее стойких революционных солдат». Однако до столицы добрался только один. Причем бывший начальник Приамурского края удерживал его возле себя, подкармливая в пути, а в Петрограде даже заплатил ему из личных средств «за охрану». Остальные просто разошлись по домам на разных станциях.
Удивительно, но в этих условиях, не желая замечать развала госуправления, Временное правительство не только собиралось продолжать войну, но даже наступать.
С целью взбодрить народ была запущена пиар-кампания по формированию строевых батальонов, состоявших полностью из женщин-добровольцев, или, как тогда говорили, доброволок. Дальневосточниц, желающих поступить на службу в действующую армию в «женские батальоны смерти», тоже стали искать по объявлениям.
- К концу июня 1917 года в дальневосточный «женский батальон смерти» записалось свыше 80 человек. Формирование этого необычного подразделения было последним всплеском добровольческого движения «на германскую войну» на Дальнем Востоке. Среди тех, кого называли доброволками, были и совсем юные девушки. Например, из 16 женщин, прибывших в Хабаровск из Николаевска-на-Амуре, было 7 учениц старшего класса городской гимназии. Были в числе записавшихся и гимназистки из Хабаровска, - сообщает автор диссертации.
Однако, пока суть да дело, последнее наступление России в Первой мировой войне полностью провалилось и дальше Благовещенска дальневосточный женский батальон так и не уехал.
- Таким образом, широко разрекламированная, но несостоявшаяся акция участия дальневосточниц в боевых действиях явилась, по сути, еще одной иллюстрацией шумных, но безрезультатных шагов, предпринимавшихся новыми политическими функционерами местного масштаба, стремившимися во всем «поспеть за центром», - резюмировала Татьяна Иконникова.
Между тем экономическая ситуация на Дальнем Востоке осенью 1917 года обострилась. Городское население, интуитивно предчувствуя еще более худшие времена, кинулось запасать продукты. В августе начался небывалый ажиотаж по закупке муки во Владивостоке (там в порту из-за пробок на железной дороге скопилось огромное количество грузов, поставлявшихся из Америки и Японии, в том числе и продовольствия, что позволило дальневосточникам не испытывать голодухи, от которой очень скоро стало страдать большинство населения страны). Типичным стало появление на местных рынках солдат и матросов, распродававших казенное имущество и даже оружие.
Население края, устав от потрясений, которые принес 1917 год, почти совсем перестало интересоваться политикой. Местная пресса была поглощена подготовкой к выборам в Учредительное собрание, назначенным на 12 - 14 ноября. Но люди реагировали вяло.Когда до выборов оставалось немногим более двух недель, на Россию обрушилось известие об Октябрьском вооруженном восстании большевиков. Но ни в одном населенном пункте Приамурского края не состоялось ни одного выступления ни в поддержку штурма Зимнего, ни против него.
Выборы в "учредилку" по инерции провели, но на них мало кто пришел.
- В Хабаровске, по оценкам прессы, выборы прошли «вяло и буднично». Здесь проголосовало 5445 чел. или 44 % горожан, внесенных в избирательные списки, причем, большинство из них (30,1 %) отдали свои голоса партии кадетов. Эсеров поддержали 17,7 %. Примерно одинаковое число голосов (652 и 662, т.е. 11,9 % и 12,1 %) было отдано за большевиков и меньшевиков-интернационалистов. Даже пролетарские слои не выразили сочувствия большевикам. Из 481 рабочих-избирателей базы Амурской речной флотилии за эсеров проголосовало 369 чел. Или 76,9 %, - сообщается в диссертации.
Дальнейшее развитие событий уже выходит за рамки нынешней темы. Стоит лишь отметить, что формальное окончание для России Первой мировой войны с подписанием Брест-Литовского «похабного» мира вызвало на Дальнем Востоке гнев даже в революционно настроенных слоях населения. Даже Дальневосточный краевой комитет Советов после получения сообщений о подписании Брест-Литовского мирного договора, направил в СНК телеграмму следующего содержания: «Дальневосточный краевой комитет Советов по вопросу о заключении мира с Германией на условиях, противоречащих великой российской революции, доводит до сведения СНК, что это - тяжелый удар революции».
Однако дальнейшие события показали, что Ленин, настоявший на подписании «похабного» мира, в данном случае оказался совершенно прав.
Напомним, ранее мы рассказывали о том, какое значение для Хабаровска имела Русско-японская война и как город пережил тот конфликт.
Иван Васильев, новости Хабаровска на DVHAB.ru
Фото: Гродековский музей, Госархив Хабаровского края
