Петр служил в полиции 12 лет на разных должностях, потом оказался по ту сторону закона. Вернувшись, ушёл на вольные хлеба.
О выборе профессии
Рос в 90-е. Выходил из квартиры, переступал через лежащие тела. Этажом ниже на ложке кто-то зелье варил. Тогда самой главной мечтой было стать либо бандитом, либо ментом. Мой друг детства учился плохо, и я пошел за ним – в школу милиции. Первое , что меня шокировало там, это сборище идиотов, среди которых я оказался. Единственным требованием, с помощью которого тебя характеризовали как успешного студента было умение подчиняться и лавировать в этой системе постоянного подчинения. Это был очно-заочный факультет. Я получил звание лейтенанта. Меня командировали в одно из территориальных подразделений города Москвы для прохождения службы в отделении уголовного розыска в статусе оперуполномоченного.
Никогда не чувствовал себя там органично. Всегда понимал, что отличаюсь от тех, с кем работаю. У них то попойки, то проститутки. В отделе, где я работал, следователи умирали от передоза в кабинетах. Употребляли эту дрянь многие.
Людям кажется, что удостоверение сотрудника внутренних дел – это членский билет клуба особо привилегированных людей, у которых много прав. Но это не так. Полиция – добровольная тюрьма. Тебе говорят, что ты с самого себя снимаешь ответственность, а мы берем её на себя. Приветствуется то, что тебе ни о чем думать не надо. НО….
…ты будешь выполнить ИХ правила, и будешь делать так, как у НИХ заведено.
Сотрудники полиции такие же люди, которым тоже многое не нравится. Они тоже недовольны своей жизнью. Денег нет, а все их хотят, мы же обыватели! Государство же делает так, что живешь от зарплаты до зарплаты. Вкалываешь с утра до ночи. И у тебя не должно быть возможности о чем-либо подумать.
Нет возможности выплатить кредит. Сейчас в Москве у парня в звании майора зарплата до 100 тысяч в месяц. С оперуполномоченными, старшими капитанами, лейтенантами, разговаривал. У них порядка 68 тысяч выходит. И это в столице. На периферии на два эту цифру можно делить.
О сути дел
Я прошел путь от оперуполномоченного территориального УВД до руководителя одной из оперативных частей столицы. Занимался раскрытием преступлений и их совершением.
Утро уголовного розыска начинается с развода. Куча материалов на столе. Они делятся на две папки. Первая – дела, на которых нельзя ничего заработать, вторая папка – стоящие. То есть дела, на которых мы можем заработать. Это какое-то подкручивание под себя бизнеса, находящегося на вашем районе. Это сокрытие преступлений, которые совершают состоятельные люди.
Например, приходят два подростка и заявляют о грабеже. Говорят, что их ограбили двое совершеннолетних из этого же района. И вот выясняем, что один из них - мальчик из очень обеспеченной семьи, а второй – голодранец. Этот вот второй и идет обвиняемым, все показания дают на него. Он держал нож и угрожал, а второй оказался там случайно и стоял рядом. И стоит такая версия тысяч десять долларов. Много дел было с людьми, которые не хотели уходить или отдавать свои торговые площади. И у них вдруг находили запрещенные вещества.
Те, кто занимался коммерцией на нашей территории, не могли просто взять и встать там. У них должны быть связи с управой района. Если есть связи с управой, то есть и связи с начальником УВД. Это все взаимоувязано.
В итоге человек приходит и говорит, что у него проблема – Вася ему мешает, и с Васей надо что-то сделать. Сперва можно с Васей съездить и поговорить, но, если он не понимает, то идут в ход фокусы с запрещенкой.
Другой расклад: 7 марта приходит в РОВД начальник криминальной полиции и говорит: "Нужна 222-я статья". Берем нашего агентоса, торчка. Даем ему переделанный из газового под боевой ПМ.
В пакетике наш агент ПМ носит. В итоге он находит такого же, как он, бедолагу. Они выпивают. И наш говорит тому:
"Деньги кончились. Дойди с этим пакетом до палатки, пакет Марь Иванне отдай, а она тебе за это бутылку даст".
И вот он идет туда. Как только совать пакет начинает, возникают оперуполномоченные его крутят. "Клиент" недоумевает, и оказывается, что он пытался продать этот пистолет.
О делишках
Работал по наркотикам. Никогда не задерживал людей, не вовлеченных в эту среду. А вот с теми, кто в теме, дело другое. Неважно шла речь о потреблении или распространении. Это нарушает законы, и люди употребляющие должны взвешивать риски с этим связанные, понимать, что с ними может произойти.
Конечно, в наше время было насилие, и задержанных били. У меня был напарник, страдавший от алкоголизма. Он любил голову подозреваемому подпалить. У него это было от ощущения власти и безнаказанности, и одновременно от безысходности и страха, что если не будет раскрытия, то начальство нахлобучит.
Самые страшные слова
Есть такая аббревиатура, висящая над всеми дамокловым мечом – АППГ, то есть аналогичный период прошлого года. То, что называется положительной динамикой. Если ты в том году раскрыл три сбыта, два убийства и одно изнасилование, то в этом надо раскрить четыре сбыта, три убийства и два изнасилования. Но, если в этом году у тебя никого не изнасиловали, то сходи и сам сделай это. А, если нет, то тебе сильно отутюжат.
О справедливости без закона
Я работал в плохом районе и там регулярно происходило что-то шокирующее. Группа молодежи, где младшему было 16 лет, а старшему – 20, заприметили вечером на улице двух девушек. Над одной измывались до утра. Она кричит, люди из соседних домов смотрят на всё это дело, но не вызывают никого.
В итоге девушка приходит в отделение и рассказывает о случившемся. Мы в шоке. Берем биты, едем в этот район. Начинаем потихоньку этих негодяев из квартир выковыривать и избивать. Кого-то мы потом задержали по, что называется, реализации оперативной информации. И посадить не за то, что с девушкой они сделали, а за зелье в кармане. Понятно, что мои действия незаконны, но это были отвратительные люди. Не уверен, что, зная эту историю, мало кто меня осудил бы.
О суде
Что такое суд? Печатная машинка. Никакого независимого суда нет. Судья даст вам то, что требует обвинение. И вы можете иметь железобетонные доказательства, но судья заявит, что они не принимаются во внимание. И человека осудят. Конечно, 90 процентов, которых судят, вовсе не невиновные. Половина из них виновны не в тех преступлениях, за которые их судят. Одно дело, когда у тебя грамм запрещенных веществ нашли, другое, когда тебя судят за то, что ты их пытался продать. И задача опера, если он уже "принял" человека с "весом" - добавить туда эпизодов и сделать из этого раскрытие. Такое раскрытие, чтобы ты (оперативник. - Прим.Наблюдателя) был свободен на год вперед.
О войне в Чечне
В отношении сотрудников нашего отделения было возбуждено уголовное дело. И разбежались кто куда. Меня, чтобы спрятать, руководство ГУВД в два дня собрало, погрузило на Ил-76 и отправило в Чечню. Это был 99 год, федеральные войска вошли в республику.
Что я там увидел? Черный дым, горящие наливники, сожженная техника, и катанные гусеничной техникой трубы. Подумалось: "Куда-то не туда я приехал. Самое сильное впечатление было от Грозного. Город стерт был с лица земли. Девятиэтажный дом стоит, и на восьмом этаже растет дерево. Некоторым было достаточно посмотреть на город, чтобы сойти с ума.
Кто это все разрушил? Мы. И я в этом участвовал. Ощущал себя там флибустьером. Местным было понятно, что на БМП и БТР едет не власть, а бандиты.
Там человек не понимает, где находится и какое горе он принес другим людям. Человек думает, как не умереть к вечеру, где найти еду и о том, что на теле вши. Вы не думаете, что разрушили чужой город. Мысли эти появляются, но позже. Вина обязательно догонит. Спустя годы это будет угнетать, но не там и не в моменте. Многим местным было важно, не кто станет властью, а чтобы от них отстали уже наконец. Мне политический процесс побоку было.
Жизнь после
Октябрь 2003, и мощнейшее разочарование. Мне казалось, что мы герои, и нам будут сопереживать. например, в Чечне был негласный комендантский час. С наступлением сумерек люди переставали, как и машины, передвигаться, ведь в противном случае их расстреляли.
А в Москве, когда вернулся, жизнь кипела, по улицам ходили кучи людей. Это был шок. Чувствовал себя некомфортно. И так получилось, что не чувство гордости за время, проведенное в Чечне, осталось, а чувство стыда. И мы пытались скрывать, что были там. Мы не продолжили общаться, поняли, что нам не о чем говорить, а стыдно вспоминать эти события. А, кроме них, и говорить-то не о чем.
О возвращении в органы
Я туда вернулся уже семейным человеком. Из тех, с кем я был в отряде, немногие выжили, а, во-вторых, у выживших жизнь не сложилась. Кто свел счеты, кто-то с ума сошел, кто-то запрещенку до сих пор есть, как аспирин. Казалось, что мне крупно повезло. Я восстановился, хотя, когда в первую мирную зиму учуял запах дизеля и горящего дерева, у меня началась паника. Пот холодный прошиб, руки затряслись.
Спустя годы понял, что, конечно, на меня это давит. Это как сидеть на бочке, из которой лезет опара и пытаться рукой придавить крышку этой бочки.
Вернулся в уголовный розыск, а в мае 2009 года вступил в силу приговор суда, и я был осужден. До этого было много конфликтных ситуаций с ФСБ и прокуратурой. Меня задержали, я посидел немного и вышел. Не могу сказать, что составы преступлений, по которым меня пытались осудить были формальны. Вовсе нет. Они совпадали с той преступной деятельностью, что я вел. Каждый день - очередное нарушение уголовного законодательства.
О взятках
Люди думают, что вот ты (коррупционер. - Прим.Наблюдателя) сидишь в кабинете и тебе несут деньги. Это очень упрощенное понимание. Я был бы счастлив, если бы это так выглядело. Я бы тогда в органах работать остался.
Для этого получения мзды. - Прим.Наблюдателя) надо работать – преследовать людей, занимающихся бизнесом, заниматься вымогательством. Если бы не сложилось все так, как сложилось (с осуждением по статье. - Прим.Наблюдателя), то был бы я генералом в центральном аппарате.
О тех, кто пришел к успеху
Попав в генералитете, ты оказываешься под более пристальным наблюдением. Если наши действия в статусе оперуполномоченных характеризуются словом "бандитизм", то на генеральском уровне ты встроен в систему. Тебе вотчину дают.
У каждого есть куратор от ведомства на букву Ф. Этот куратор знает кто чем занимается. Да никто и не шифруется. В этом нет смысла, так как пока ты в системе надо не хамить, и заниматься своими делами. Ты можешь и вовсе быть чистым, как стекло, но, если ты системе не нужен, то начнутся проблемы. Так почему бы не обеспечить себе жировую прослойку, если есть шанс того, что тебя прижмут?
P.S. Я покинул эту систему, и у меня нет желания туда возвращаться. После ухода из органов занялся обслуживанием бизнесменов, работал советником по вопросам безопасности.
