Ехать мне в Харьков с пересадкой в Ворошиловграде, куда ходит из нашей станицы автобус. Не раз пользовался этим маршрутом, когда бывал дома в курсантском отпуске, но уже прошло 30 лет с тех пор, как последний раз бывал в обоих городах. Любопытно посмотреть что стало с этими городами за это время, половину из которого живём в благословенном капитализме в разводе с республиками. Одно дело смотреть про соседей новости по «ящику», другое — лично оказаться на соседской территории. Впрочем, в Ворошиловграде у меня проживают родственники, периодически приезжающие на малую родину и просвещающие нас о своей жизни. Жизнь, как жизнь, такая же, как в России, но всё дешевле.
Ворошиловград меня поразил своей запущенностью, а во времена моей курсантской юности он был культурным, чистеньким и богатым городом, куда наше сельское население ездило, чтобы приодеть детей в школу, затариться колбасой, конфетами, сливочным маслом. Он расположен в пяти часах езды на автобусе в отличие от нашей областной столицы, куда надо трястись восемь — девять часов в одну сторону. Самые рисковые наши селяне возили в Ворошиловград продавать мясо, хотя обычно дальше миллеровского рынка не совались, если не имели нужных связей.
Автовокзал был обшарпан, площадь и проезды в опасных для транспорта ямах, торговые палатки, цыгане, бомжи, мусор, мусор, мусор… И Миллерово, и Ростов в это время выглядели гораздо чище и поухоженнее, хотя бардака и в них было много. По советской привычке ожидал увидеть Ворошиловград благополучней наших областных городов, но реальность оказалась удручающей. Капитализм городу пошёл не на пользу.
В Харьков поехал на автобусе. Дороги своей убитостью особо не отличались от российских дорог, но явление торгующих на дорогах детей настораживало. Было и у нас такое время, когда детвора пыталась чем-то заработать на автотрассах, но не так было распространено, а теперь и вовсе искоренено полностью. И главная причина: повышение достатка в семьях.
А в каждом украинском посёлке на обочине трассы сидели дети, торгуя овощами и фруктами, арбузами и дынями. В одном месте мне удалось издалека заметить стайку мальчишек, гонявших футбол около дороги. Завидев подходящий автобус, мальчишки дружно брызнули к своим вёдрам и корзинам с румяными яблоками и грушами, стоявшими на земле около автобусной остановки. Бизнес! Да здравствует местный капитализм, выгнавший детей торговать на дорогу! А может это и не нужда вовсе, а часть системы воспитания молодого поколения в духе капиталистической предприимчивости? Может и воспитательный процесс, да внешний вид домов и улиц посёлков, заброшенные поля, мимо которых катился наш автобус, кричали о неблагополучии сельской жизни в соседней республике. Никогда бы не мог подумать, что некогда богатейшая советская республика так быстро сдуется при капитализме! Наоборот, мне казалось, что рачительные хохлы всем республикам покажут образцовый капитализм с благоденствием граждан. Ошибся, ты, Толя, ошибся. И в хохлах, и в капитализме.
Вовочка Кудинов — один из организаторов встречи - был на связи и позаботился о моём ночлеге, как только выяснил, что остановиться мне негде, кроме гостиницы. Выслал мне адрес и номер телефона Коли Ширшова, который «холостяковал» и мог меня приютить на одну ночь. Коля назначил мне встречу у ближайшей к его дому станции метро.
Харьков выглядел получше Ворошиловграда, но у меня было впечатление, что последний раз ремонт зданий и проезжей части делался во времена моей курсантской юности. Отправив Ширшову сообщение, чтобы он меня встречал у своей станции метро, я нырнул в подземку.
Был у меня вариант заночевать у Никодимова, но не рискнул к нему напроситься, хотя и желал пообщаться с другом, который тоже был в числе организаторов. Знал, что во время встречи нам не удастся полноценно поговорить — Шура слишком добросовестно исполняет возложенные на него роли. А не рискнул по простой причине: жена Шуры очень сурово относится к мужчинам, которые допустили семейный развод. Не хотелось ставить однокашника в неловкое положение, а его жене портить настроение. Ну какое общение в такой обстановке? Лучше перекантоваться в гостинице, а ещё лучше — у Ширшова Коли.
Колю я хорошо помнил по училищу, он был в соседнем классном отделении нашего курсантского взвода. Смуглый парень с внешностью, которую не смогут изменить годы, я надеялся сразу его узнать, хоть после училища ни разу и не видел. В училище мы с ним плотно не общались, мне он нравился своей серьёзностью и принципиальностью, без двойного дна был парень, вряд ли он изменился и внешне, и внутренне. Я был рад, что Кудинов пристроил меня на ночёвку к Коле. Была у меня мысль позвонить Никодимову, но было уже поздно и не хотелось отрывать друга от отдыха перед серьёзным двухдневным мероприятием, пусть поспит организатор нашего веселья.
Колю узнал сразу издалека, он торопился, приглядываясь к каждому мужчине, который мог бы оказаться мною. Я стоял и смотрел на Ширшова, не окликая его, мне было любопытно узнает ли он меня после тридцати лет. Коля заматерел, но ничуть не изменился в пропорциях, так же строен и подтянут. Он подошёл к месту, где я стоял и наткнулся взглядом на меня, разглядывающего его с улыбкой. Сомневаюсь, что он бы меня признал, судя по его недоумению, но теперь ему пришлось догадаться, что перед ним — однокашник. Мы обнялись.
Мы с Колей славно посидели под выпивку, потом ему пришлось встречать ещё одного позднего гостя из наших ребят, продолжили без фанатизма, засиделись за полночь. Немного поспали, привели себя в порядок и отправились на место сбора у памятника Ленину на одной из площадей Харькова.
На площади в тени деревьев уже кучковались небольшими группами мужчины с сумками и небольшими чемоданами. Я увидел, суетящегося вокруг обнимающихся однокашников 8 роты, Никодимова с фотоаппаратом и направился к нему.
- Анатоль, ты когда приехал, - спросил Шура, обнимая меня, - я тебя вчера ждал.
Это с подачи белоруса Никодимова дальневосточные однополчане величали меня на польский манер Анатолем.
- Вчера и приехал, у Коли Ширшова ночевал.
- А что же ты к нам не приехал, - поджал губы однокашник.
- Жены твоей испугался, ты же писал, что она меня обещала и на порог не пустить.
- Мало ли… Я бы её приструнил, понимаешь. Кстати, она тоже здесь присутствует, - и он показал пальцем на двух женщин стоящих в тени памятника Ленину.
- Бывшая ей привет передавала, пойду поздороваюсь, - сказал я, заметив, что жена Шуры смотрит в нашу сторону.
Шура побежал к очередной группе свежих однокашников, остановившихся на границе площади и осматривающих её, а я направился к его жене. Заметил, что женщина напряглась, увидев, что я направляюсь к ней. Можно было и не напрягать её своим общением, но надо было выполнить поручение бывшей. Поздоровался, приобнял чужую жену, которая старательно изображала из себя статую, передал привет и ретировался в тень каштанов, обрамляющих площадь, к своей сумке. Невдалеке заметил двоих однокашников из нашего классного отделения, которых легко узнал по фоткам в «Одноклассниках». Высокий и стройный Коля Титов с седой бородой и вальяжный Виталя Кастерин. Титов был моим земляком, жил в нашей области, а Виталя проживал в Астрахани. Пора прибиться к компании, я поднял сумку и подошёл к парням.
- Привет однокашники, - бодро поздоровался с парнями.
Они воззрились на меня, изображая потуги опознать однокашника.
- Ты, паря, лучше представься, - вскинул голову Титов, - а то мочи нет после вчерашнего напрягать извилины.
- Анатолий, это ты что ли, - догадался Кастерин, активный пользователь интернета, - Титов, это же твой земляк Федоренко.
- Толик, прости не признал, мы же с тобой ни разу после училища не виделись, ты как-то заматерел.
Мы обнялись.
- Так-так, - услышали знакомый голос, - кажется 402 классное отделение кучкуется, - Титов, Кастерин, Федоренко.
Витю Насоненко трудно было не узнать, он уже и в училище солидно выглядел, — постарше был — а время его почти не тронуло. Мы с ним немного общались в интернете, он представлял мое нынешнее обличье. А в училище у нас были разные компании, но Витя за мной наблюдал и немного, как старший товарищ, опекал на первом курсе.
После дружеских приветствий, стали перебирать своё отделение и гадать кто будет на встрече.
- Марфицкого не будет однозначно, - сообщил Кастерин, - они в Мары на проверку полетели, садились в Астрахани, он меня нашёл. Встретились коротко, поговорили, ребятам позвонили, чьи телефоны у меня были и кому дозвонились. С Насоненко, вот тоже общались.
- Саня Марфицкий — единственный, кто из нас до сих пор летает, - подхватил Насоненко, - я ему говорю: «Кончай ты этой ерундой заниматься, пора заземляться, о душе подумать!» А он мне: «Батька не отпускает, просил ещё послужить.» Батька Батькой, а здоровье не вечное, небось не на пассажирском лайнере летает.
- Валя Оскирко, гад, не захотел приехать, уговаривал его, уговаривал, дела у него какие-то, - с досадой сказал Виталя про своего курсантского друга, - а вот Франциевич будет, как штык.
- А кто-нибудь про присутствие Лёхи Бочарова знает, - поинтересовался у однокашников.
- Наших из Миргорода никого не будет, далеко им ехать, бляха муха, а мне из Астрахани — близко, как будто. Не понимаю таких товарищей, - сказал Кастерин, - а Юра Рязанцев прибудет из Крыма, обещал.
- Арцебарский будет, - продолжал пытать всё знающего Кастерина об однокашниках своего курсантского круга общения.
- Не может приехать, дела, а вот Гена Адамский явится, - сообщил Кастерин, - смотрите, Францевич нарисовался. Сюда иди, сюда!
Францевич это - Кейн Витя, мой одноэкипажник, нам есть что вспомнить про полёты в лагерях.
Кейн всё такой же жизнерадостный, только стал пошире и порепался сильно, как говаривает моя мать про людей с глубокими морщинами. Но через несколько минут я уже не замечал морщин и седин у своих однокашников, как будто находился среди парней с курсантскими погонами.
Площадь потихоньку наполнялась разнокалиберными дядьками, которые кучковались, периодически встречали свежего гостя, обнимались, гомонили, смеялись. Между группами сновали хроникёры с фотоаппаратами и видеокамерами. Из нашей роты Коля Птицын бегал с камерой, вот у кого потом можно будет поживиться фотками о встрече. Птицын — суперактивист социальных сетей и всяких сообществ в интернете. Кинокамера у него уже в училище была, изредка он нас баловал своими хрониками нашей курсантской жизни. Жаль, что он был из 401 классного отделения, другие отделения попадали в кадр мимоходом.
Некоторые однокашники приехали с жёнами, кто-то — с детьми, а то с внуками. Однокашник переходил из объятий в объятья по кругу, а его жена стояла неприкаянной у этой радостной кучки мужчин с лысинами, брюшками, бородами и прочим атрибутами пожилого возраста. Хорошо, если в этой кучке находился знакомый, тогда было кому занять женщину, пока её мужу мнут бока. Не-е, возить свою половину на подобные мероприятия — лучше вообще не ехать! А если не отпускают без сопровождения? Каждому своё.
Некоторых однокашников узнать было трудно, особенно тех, кто приобрёл широкие телесные формы или непомерно растрачивал здоровье на спиртное. Но, если не торопиться, присмотреться со стороны, прислушаться к голосу, говору, то постепенно всплывёт в памяти фамилия и обличье однокашника училищных времён. Голос почти не меняется, походка, стойка, жесты, смех, речь. Время не щадит фигуру, лицо, волосы, но человек не меняется. И я не всех сразу опознал, хотя давно в интернете изучаю фотографии однокашников по репортажам со встреч. А меня ожидаемо не опознали ещё больше моих однокашников. Это нормально для скромного юноши, которым я был в училище. Может нынешняя уверенность в голосе и дезориентировала моих старых знакомцев курсантской юности? Отработал командный голос, которого мне не хватало в училище.
Продолжение будет.
