Советская, а вслед за ней и современная историография, когда описывает пугачёвский рейд, как правило, упоминает самого Пугачёва, его атаманов (Грязнова, Белобородова и пр.), национальных вождей (Салавата Юлаева, Канзафара Усаева и пр.), но обходит молчанием главный военно-административный орган армии Пугачёва — Военную коллегию (или Государственную военную коллегию).
А между тем, это был очень серьезный и полномочный орган управления. Члены (судьи) и секретари военной коллегии были ответственны за составление манифестов и указов, издаваемых от имени «императора Петра III»; поддержание связи и координации действий с регионами рейда; пополнение и распределение денежной казны, запасов вооружения, пороха, продовольствия и фуража. Военная коллегия являлась главным судебным органом восставших, ответственным за разбор жалоб и проведение наказаний и казней[1].
В том, что члены коллегии, из числа авторитетных и опытных казаков вроде Ивана Творогова или Максима Шигаева, способны судить, карать и миловать в соответствии с обычаями казачества, сомневаться не приходится. А вот в том, что коллегия, состоящая из малограмотных крестьян и казаков, сумеет на регулярной основе организовать подготовку и распространение указов, координацию действий регионов, управление финансами, получение и распределение оружия, продовольствия, фуража и пр. стотысячного войска в боевых условиях — есть сомнения. Как и в том, что ситуацию спас беглый подпоручик Шванвич[2]. Однако мы исходим из факта, что, несмотря ни на что, пугачёвцы не чувствовали затруднений с поставкой продовольствия практически в ходе всей осады Оренбурга[3]. Значит коллегия необходимыми знаниями и навыками обладала. Значит, члены коллегии умели вести учет и планирование, организовывать логистику в условиях боевой операции. Значит, обладали властью и полномочиями, чтобы их распоряжения выполнялись точно и в срок. Тогда кем были её члены? Где их готовили? Явно не в крестьянских хозяйствах вечерами после полевых работ.
Крайне интересна фигура руководителя коллегии Ивана Почиталина. Официальная версия гласит, что на момент назначения секретарем Пугачёва ему было около 18 лет. С сентября 1773-го он секретарь Пугачёва, а с ноября — «думный дьяк Военной коллегии».
В допетровские времена думные дьяки представляли собой, выражаясь современным языком, «сотрудников аппарата» Боярской Думы — то есть относились к высшему чиновничеству государства. А это не просто титул. Это серьезные профессиональные знания и навыки. И работа Военной коллегии показывает, что, в случае Почиталина, титулование соответствовало содержанию.
Официальная версия гласит, что именно он был автором первого «царского» указа. А теперь небольшой эксперимент: попробуйте написать указ от имени, ну, скажем, главы района, в котором вы живете. Получилось? Явно нет. А Почиталин написал. Более того, если взглянуть на фотографию этого указа, то
видно, что писал человек, владеющий пером профессионально. Просто сами попробуйте выдержать ровно как в указе строчки на нелинованной бумаге. Ровные строчки и ровные буквы выдают руку профессионала, а не грамотного казачьего сына.
История знает пример Аркадия Гайдара, который в 17 лет командовал полком. Однако это была Красная Армия, где круг обязанностей командира полка достаточно ограничен, полк не 100 000 человек, а авторитет командира обеспечивался всей структурой командования, включая её карательную составляющую. Хотя, личный авторитет также имел значение. Кроме того, Гайдар пришел командовать полком после окончания курсов «Выстрел», где тогда преподавал, например, генерал-лейтенант старой армии, кавалер Ордена Св. Георгия VI и III степеней Н. С. Триковский.
Совсем другое дело казачья вольница, где каждый атаман считает своим долгом задать вопрос: «Ты кто такой, чтобы тут командовать?» И здесь не только гонор привыкшего к самостоятельным действиям и силой доказавшего своё право командовать матерого бойца, но и вопрос жизни и смерти — вопрос доверить или не доверить новому командиру жизни свою, и своих подчиненных. Допустим, имел значение авторитет Пугачёва. Но Пугачёв-то не мог постоянно стоять рядом с Почиталиным.
Повторюсь, мы исходим из факта, что, несмотря ни на что, пугачёвцы не чувствовали затруднений с поставкой продовольствия практически в ходе всей осады Оренбурга. Тогда возникает вопрос, кем и чем была Военная коллегия Пугачёва? Кто и что был Иван Почиталин?
Сам Емельян Пугачёв был неграмотным, поэтому все грамотные люди, которые попадались Пугачёву в ходе восстания, сразу рекрутировались им в его «бюрократический аппарат», который занимался составлением царских указов и грамот. Начало же этому аппарату положил Иван Яковлевич Почиталин, которого Пугачёв нашел одним из первых, причём нашел целенаправленно, так как непременным атрибутом царя должны были быть грамотно составленные царские указы.
В Яицком городке среди бывших участников восстания 1772 года был старообрядец Яков Филатович Почиталин, который и отрядил своего грамотного сына в секретари Пугачёву. Иван Почиталин был автором первого указа Пугачёва, равно как и многих его последующих указов и грамот. Именно о его творчестве Пушкин позже говорит, как об удивительном образце народного красноречия. Мы бы из сегодняшнего дня точно так же могли сказать, что Почиталин был одним из первых политтехнологов, пиарщиков и спичрайтеров, потому что пропагандистский успех восстания в значительной степени держался на его усилиях.
Пугачёв, говорят, не сразу доверился Почиталину. Только после того как его указы и грамоты возымели успех, и люди их стали принимать за действительные царские указы, Пугачёв приблизил к себе Почиталина настолько близко, что тот стал его любимым адъютантом, секретарем Военной коллегии, а также Пугачёв стал посажённым отцом на его свадьбе.
Тем не менее Почиталин прекрасно понимал, что его указы резко контрастируют с бюрократическим стилем официальных бумаг. По всей видимости, кто-то высказывал сомнения и претензии к этому стилю. Почиталинские грамоты были понятны народу, но народ также знал, что власть так не пишет и таким языком не разговаривает. Зачастую бюрократичность, непонятность и строгость официальной переписки, хоть и не вдохновляла людей на подвиги, но была символом особой сакральности власти и императора лично. Поэтому команда Почиталина нашла даже сборник официальных царских бумаг и грамот и стала заниматься стилизацией, вставляя иностранные словечки, некие бюрократические формулировки и штампы и так далее. Почиталин дошёл даже до того, что выпустил указ на немецком языке, переводчиком при этом выступил пленный офицер Михаил Шванвич. Кстати, позднее этот указ фигурировал в качестве возможной улики участия в восстании иностранных сил.
После одного из поражений пугачёвцев 1 апреля 1774 года Почиталин был захвачен в плен, потом заключён в Оренбургский острог, неоднократно подвергался пыткам и в конечном итоге был отправлен в Балтийский порт в Эстляндскую губернию на каторгу, где и умер через много лет вместе с Салаватом Юлаевым, его отцом Юлаем Азналиным и другими помилованными пугачёвцами.
Созданный Пугачёвым и Почиталиным псевдо-государственный аппарат — это ещё один аргумент, что Пугачёвский рейд не был неорганизованным эмоциональным «крестьянским восстанием», как трактует историография советская и повторяет современная, а являлся продуманным сложным военно-стратегическим процессом.
А сила, которая давала авторитет Почиталину, не могла быть ни чем иным как авторитет руководителей старообрядческих общин.
Заказать электронную версию книги Матвейчева и Болдырева "ПУГАЧЕВЩИНА. Что это было?" можно по эл. почте boldirew@mail.ru (200 р.)
[1] URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Военная_коллегия_пугачёвцев 2 Прототип Швабрина из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина.
[2] Прототип Швабрина из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина
[3] Крестьянская вой на в России 1773–1775 годов. Восстание Пугачёва. Том II / отв. ред. Мавродин В. В. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1966. — С. 457–459.
