Любой великий правитель, на время отвлекаясь от кровопролитных сражений и сложнейших государственных дел, привык развлекаться на славу. Во все времена монархи обожали балы, охотничьи облавы, пиршества, представления, скачки и турниры. Но некоторые забавы предпочитались более остальных. Именно они и выдавали основной смысл личности, в которой высокое и щедрое переплеталось с низким и жестоким. И иногда пиры и потехи были вовсе не веселыми для подданных.
Иван IV предпочитал грубые, жестокие и простецкие развлечения. С младых ногтей ему нравилось издеваться над животными, сбрасывая их с крыши теремов. Став старше, он любил окружить себя отпрысками знатных семейств и вместе с ними носиться верхом по улицам города. Он грабил людей, натравливал на них псов и без застенчивости разбойничал.
Но такими безобразиями дело не ограничивалось. Для демонстрации своего могущества и влияния царь обожал устраивать размашистые пиршества. Принимать в них участие должны были и его поданные, и послы иностранных держав.
Сборища продолжались по много часов и заканчивались только глубокой ночью. Гостям подавали по паре сотен яств. Если учесть, что число собравшихся доходило до тысячи приглашенных, то сложно даже вообразить себе неописуемые груды еды.
На столе обычно красовались туши зажаренных целиком лебедей или павлинов, украшенные их же перьями. Когда блюда выставлялись на всеобщее обозрение, из них выпархивали маленькие птички.
Затем мощные прислужники вытаскивали насаженную на вертелы готовую дичь в виде кабанов, ланей или оленей. Иногда угощением служила рысь, славившаяся своим вкуснейшим белым мясом.
К особому удовольствию иностранных гостей подносили осетра, сома или стерлядь. А на закуску к полному восторгу иноземцев всегда подавалась красная и черная икра.
Уже утолившим первый голод собравшимся приходилось снова браться за съестное, когда перед ними появлялись небывалые лакомства. Сложно было, например, устоять перед наполовину жареной, а наполовину вареной свиньей, нафаршированной птицей, специями и фруктами.
Для улучшения пищеварения наевшимся гостям подавали горячие похлебки, каши, пироги и супы. Умелые повара были способны приготовить по три десятка вариантов ухи.
На десерт выставлялись свежие и обработанные орехи, фрукты и ягоды, а также деликатесы из заморских стран.
Некоторые русские традиции не нравились иноземцам. Сразу несколько человек могли брать пищу из одной тарелки. Удивляло их и то, что бояре не пользовались ложками и вилками. До самого 17 в. индивидуальные столовые приборы предлагали лишь самым почитаемым особам.
Пили до бесчувствия. Сначала произносились цветистые тосты, после которых стакан было принято осушать до дна. После подобного угощения самые слабые падали без чувств. За этим наблюдали специально приставленные служки, в задачу которых входило приведение упившихся в себя и освобождение их желудка от лишнего содержимого. Лишь немногие могли отсидеть все пиршество от начала и до конца без содействия таких приспешников.
Танцы при дворе не дозволялись, так как уважающий себя человек не должен был плясать. Да и заложить коленце было не с кем. Ни супруга государя, ни прочие дамы не имели права входить в покои, где пировали мужчины. Поэтому они подсматривали за ними в особые окошечки своих покоев.
По-настоящему разгульными пиры стали во время царствования Петра I. Он ввел свободный доступ на бал для любого человека, который был одет согласно предписаниям. Не допускались только крестьяне и слуги.
Указ особо оговаривал обязательность присутствия знатных дам, которые больше не попадали под устаревшие требования патриархального уклада.
Ассамблеи проходили у сановников и прием гостей отменялся лишь по причине тяжелого заболевания хозяина дома или его смерти. Тех, кто осмеливался пойти против правил, приговаривали к распитию штрафного кубка вместимостью 2 л вина под названием «Большой орел». В результате человек просто выходил из строя и был вынужден удалиться в свои покои.
Сам Петр обычно не злоупотреблял спиртным, но принуждал к этому окружающих. Ему не без умысла нравилось наблюдать за тем, как они теряли нормальный облик. Самодержцу хотелось, чтобы во хмелю язык у подданных развязывался и они выбалтывали свои самые сокровенные секреты. В результате царь оставался в курсе всех придворных дел.
Заслуженный адмирал Ф.М. Апраксин однажды выпил столько, что ударился в слезы. Князь Меншиков же свалился под стол и слуги с трудом привели его в себя при помощи различных снадобий, после чего с высочайшего соизволения его увезли домой отсыпаться.
Петр I не позволял собравшимся покидать пир, заставляя сидеть часами, а иногда и днями. Сам же свободно уходил и приходил, отдохнув и освежившись. Но остальным удаляться запрещалось. Специальные охранники не разрешали им покинуть помещение даже ради неотложных дел или плохого самочувствия. Поэтому полы покрывались рогожкой, сеном и соломенными подстилками, защищая паркет от полного загрязнения.
Некоторой отдушиной служили лишь танцы. Как правило, бал открывал сам Петр с женой Екатериной. В плясках величественные супруги были поистине неутомимы. Они выделывали удивительные па и людям пожилого возраста с хроническими болезнями было сложно за ними угнаться. Но возраст во внимание не принимался. Старики следовали за царской четой и должны были повторять все фигуры, а самодержец веселился, глядя на их мучения. Молодежь же была на седьмом небе от радости, так как бал позволял им без помех волочиться за хорошенькими женщинами.
Племянница Петра, Анна Иоанновна, также не чуралась веселья, отличаясь своеобразным чувством юмора.
Ее шуты привлекали больше внимания, чем министры. Скоморошество дозволялось и при предыдущих правителях, являясь образцом социальной сатиры. Но новая царица подобные остроты не одобряла. Поэтому ее скоморохи решались лишь на малость и в результате сами выглядели дураками. Их паясничанье не отличалось изысканностью и интеллектом, а сводилось к довольно скабрезному юмору. Анна Иоанновна же веселилась от души.
От Петра I ей достались по наследству шуты Балакирев и д'Акоста, самолично она приобрела также итальянца Пьетро-Миру по прозвищу Педрилло и еще около 10 карликов.
Наибольшее удовольствие царице доставляла маленькая месть, когда она поручала исполнять обязанности шута членам знатных аристократических семей, например, графу Апраксину, князьям Волконскому или Голицыну. Пожилые царедворцы должны были веселить гостей неприличными историями, пресмыкаться перед фаворитками, сочетаться барком с козами или кричать петухом при появлении императрицы, восседая в корзинке возле ее опочивальни.
В ту же эпоху во Франции Людовик XIV не уступал по размаху разгула. Его не привлекали садистские выходки и подданные не тряслись от страха, но их раболепие доходило до утраты чувства собственного достоинства.
Король отличался колоссальным тщеславием и питал пристрастие к прославлению своей особы. В первую очередь оно отражалось в интересе к монументальным сооружениям. Комплекс Версальского дворца поныне остается одним из величайших творений архитектурной мысли. Его залы одновременно способны вместить несколько тысяч присутствующих. Здесь Людовик XIV размещал гостей, отдавая им высокие государственные посты с неимоверными окладами, назначая огромные пенсии, вручая дорогостоящие дары, а также развлекая их.
Версаль стал центром нескончаемых пиров, для участия в которых аристократы бросали свои родовые гнезда. Они начисто забывали о старых традициях, когда каждый феодал был высшим правителем в своих владениях. Прежняя честь испарилась из представлений французского дворянства, которое предпочло ей громкие титулы и выгодные должности в монаршей кухне, передней или спальне. Они получали постоянное место при королевском столе, им отныне разрешалось присутствовать при повседневной жизни самодержца и сопровождать его весь его день от восхода до заката. К примеру, отвечающий за гардероб короля герцог Ларошфуко за 4 десятка лет своих обязанностей лишь 16 раз не видел пробуждения Людовика.
В целом придворный уклад опирался на возвеличивание особы короля и французская знать без какого-либо принуждения добровольно шли в прислуги и шуты.
Принято считать, что свита играет короля. Но поговорка подходит не только Людовику XIV, но и прочим персонажам рассказа.
