В команде юристов «Материнской силы», отправившейся в город К., была и Надежда Алексеевна Лукьянова, известная, как профессионал высокого класса, мать троих детей. Общественники поставили себе задачу: если не оправдать, то хотя бы максимально снизить наказание для Марины Николаевны. А для этого надо было разобраться в мотивах её поступка. Показать, что толкнуло нормальную женщину на столь жестокую месть. Поэтому, когда начался суд, адвокаты стали выкладывать обескураживающие факты.
Они давались им нелегко. Люди были запуганы, некоторые подкуплены. Но ненависть к «потерявшим берега» мажорам перекрывала страх и вызывала желание рассказать подлинную правду о них. В команде Лукьяновой были не только адвокаты, но и женщины, в прошлом работавшие в следственных органах.
Вы читаете продолжение. Начало здесь
Первым делом они обратились в Госавтоинспекцию. Спросили, нет ли нареканий на водителей Виктора Курбатова и Виталия Шейко. Выяснилось, что на первого наложено 353, на второго 342 штрафа за грубые нарушения правил дорожного движения.
– Они ездят, как на самолёте летают, – сказал один автоинспектор.
– Не только по «встречке», но и по тротуарам, где идёт народ, – добавил второй.
– Почему не наказываете? – спросила одна из двух пришедших матерей.
Инспекторы переглянулись. Было видно, боятся говорить. Но один, помоложе, в погонах старшего лейтенанта, сказал:
– Пробовали. Отобрали права и поставили машину на штрафстоянку.
Он помолчал, зло выговорил:
– Губернатор приказал начальнику управления, а тот нам, не только вернуть права, но и пригнать машины прямо к гаражам нарушителей. Да ещё извиниться!
– А губернатор что, их родственник, что ли?
Инспекторы грустно усмехнулись.
– Не знаем. Может, он богатым родственник, а простым – дядя чужой. «Водочный» сын сбил на перекрёстке человека – на красный свет летел. Возбудили дело. Адвокаты доказали, что Николай Кирьяныч, этот пешеход, сам виноват. Должен был пропустить гонщика. И судья Денежкина согласилась с этим.
Женщины переглянулись.
– Денежкина это та, которая дала убийцам сына Соколовой по три года? – спросила одна из них.
– Кажется, она.
– А что же потерпевший? – задала вопрос другая.
– Ездит в инвалидной коляске.
– Безобразие! – возмутилась первая следовательница.
– Если бы только это, – сказал старший лейтенант. – Ещё до колонии сын банкира Шейко на тротуаре сбил мать с коляской, в которой был ребёнок. Молодая мать сейчас хромает, а ребёнок… ещё неизвестно, что с ним будет, когда вырастет. Выпал на асфальт, ударился головкой.
– И тоже безнаказанно?
– Отец откупился. Дал женщине денег, кажется, триста тысяч – для наших мест это немало.
Одновременно другие матери-следователи пытались найти в соцсетях реальных людей, которые прятались за псевдонимами и выплёскивали накипевшее о непотопляемых сыновьях двух богачей. Вышли на молодую женщину, изнасилованную обоими негодяями. Та рассказала, что «кнутом и пряником» – угрозами убить и денежным откупом – её заставили замолчать. И пока они были живы, пострадавшая носила это горе в себе. Долго молчал мужчина, избитый ими за то, что сделал замечание за громкую музыку из машин, звучавшую до трёх часов ночи. Ему выбили зубы, повредили глаз, не говоря о порванной одежде. Мужчина запомнил сына банкира Шейко и написал заявление в полицию. Потерпевший оказался бульдозеристом дорожно-строительного управления. Отец-банкир зашёл к губернатору, представил дело как дружескую потасовку. Глава области позвонил подчинённому ему начальнику дорожно-строительного управления, и велел надавить на избитого, чтобы тот забрал заявление. Восстановление выбитых зубов и лечение глаза банкир оплатил. Дело замяли.
Выясняя личности убитых, следователи и адвокаты движения «Материнская сила» то и дело натыкались на факты прикрытия вопиющих проступков не только родителями, но и губернатором, некоторыми членами судов, областными чиновниками, подчинёнными непосредственно главе области. Дело вела теперь другая судья – Галина Сергеевна Фёдорова.
Глава 5.
Адвокатско-следовательский десант Движения хотел выяснить атмосферу, в которой жили и формировались убийцы Геннадия Соколова. Одна из следовательниц, занимавшаяся банковскими аферами и не раз участвовавшая в судебных процессах последнего времени, когда руководителей банков приговаривали к серьёзным срокам за махинации с кредитами, увидела и здесь знакомую картину. По всем признакам председатель правления банка «Надёжный» Шейко Сергей Борисович готовился объявить о банкротстве и уехать из России. Расследовать пути, ведущие к этому шагу, ей не составляло труда. Обычно выдаются большие кредиты структурам, не имеющим возможности ни долги вернуть, ни погасить их за счёт какой-либо собственности, поскольку таковой у них заведомо нет. Кредит списывается, как убыток. Чрезмерное накопление таких убытков вызывает негативную реакцию Центрального Банка. У незадачливого кредитора отбирают лицензию. Что и ожидало банк «Надёжный». После чего Шейко собрался объявить его банкротом и покинуть страну.
А кому же выдавались кредиты? Юрист изучила эти структуры. Например, обществу с ограниченной ответственностью «Белый волк» 360 млн. рублей. Такому же обществу под названием «Жёлтая лилия» – 210 млн. рублей. Индивидуальному предпринимателю Чибисовой С.Г. – 382 млн. рублей. И ещё пятерым обществам с ограниченной ответственностью. Уставной капитал у каждого – 10 тысяч рублей.
Но сумма выданных кредитов составляла 1 млрд. 683 млн. рублей. И никто долгов не вернул. Юрист выяснила, кто стоял за этими структурами. За «Белым волком» – сын банкира Виталий Шейко. За «Жёлтой лилией» – дочь председателя правления банка. Индивидуальной предпринимательницей Чибисовой С.Г. оказалась племянница губернатора области. Остальные заёмщики тоже были родственниками «узкого круга» властных лиц. И получить с каждого можно было только по 10 тыс. рублей. Правда, теоретически – ещё машину Виталия Шейко. За остальными и такого не числилось.
Защита Марины Соколовой обнародовала собранные материалы в ходе судебного заседания. В зале, который от заседания к заседанию наполнялся всё больше, начался гневный ропот. Раздались крики: «Вот так «Надёжный»! Для банкира, а не для вкладчиков! И сбежать хотел, жулик!»
Занесённые в протокол заседания сведения были переданы в Следственный комитет. По поводу явных махинаций с деньгами вкладчиков – все кредиты получившие их люди обналичили и вывели за границу, как свои собственные средства, было возбуждено уголовное дело и у Шейко отобран загранпаспорт.
Но вскоре в городе К. возникло новое, взволновавшее многих, происшествие. Глухой ночью вспыхнул пожар на водочном заводе Курбатова. Пока приехали две пожарные машины, огонь захватил не только производственные помещения, но и склады, где хранился спирт. Начались взрывы. Нужна была срочно вода. Ближайшим водоёмом оказался большой пруд на губернаторской территории.
Земельный участок губернатора в городе оказался очень большим – два гектара. Разрастаясь, он подошёл к самому водочному заводу. По территории латифундии днём гуляли дорогие лошади, два верблюда, полосатая зебра и целая стая павлинов. В примыкающей к заводу части своего поместья губернатор сделал большой пруд. Длиной он был пятьдесят метров, шириной тридцать и глубиной от метра до двух. Воды хватило бы, чтобы затушить не один заводской пожар.
Но когда ночным звонком Курбатов разбудил губернатора и, задыхаясь от волнения, попросил дать разрешение качать воду из пруда, тот категорически отказал.
– У меня там редкие японские цветные карпы кои. Ты мне их изжаришь на своём костре. А они называются парчовые.
– Я тебе новых полный пруд куплю, – переходя на «ты» закричал Курбатов. – Кто тебе эту разноцветность оплатил? Не я ли?
– Нет. Не могу!
– Тогда давай из бассейна возьмём воду.
В длинном трёхэтажном доме губернатора на первом этаже всех привлекал необычно красивый бассейн. Стены были выложены голубым дорогим камнем лазурит. Встроенные в дно светильники обрамляли плитки из полудрагоценного турмалина светло-розового цвета. Губернатору нравилось смотреть, как плавают красивые девушки в переливах различных цветов.
Бассейн был длиной двадцать метров, шириной пятнадцать метров и глубиной в среднем два метра.
– А из бассейна тем более воды не могу дать. Она вся с оздоровительными добавками.
– Куплю я тебе этих добавок полный бассейн без воды. Сколько всего передарил – это будет мелочь.
– Что это ты мне передарил? – нахмурился раздражённый губернатор, запахивая халат, в котором вышел из спальни.
– Забыл? А на чьи деньги тебе привезли два лифта, чтобы не ходил пешком до третьего этажа? – закричал во всю глотку Курбатов.
– Ах ты, жулик! Ты ещё будешь меня попрекать грошовыми подарками?
– Грошовыми? – воскликнул возмущённый Курбатов. – Это французские-то лифты? Доставка, установка, отлаживание – и всё французское. У меня все документы об этом подшиты, – всё громче распалялся Курбатов, привлекая своим криком и пожарных, и других людей, глазевших на огонь, среди которых были юристы «Материнской силы».
– Пошёл вон, шпана! Твои водки «Здоровая чарка» и «Долголетие» травят мой народ!
– Ну, смотри, взяточник! Поплаваешь ты у меня в дерьме!
Губернатор отвечал в ярости «водочнику»:
– Немедленно прикажу полиции найти доказательства твоих махинаций. Документов хватит лет на десять строгого режима.
В этот момент раздался новый взрыв: огонь добрался до очередной ёмкости со спиртом. Пожарные машины помчались к ближней речке, которая протекала в километрах двадцати от города. Пока наполнили машины, пока вернулись назад, тушить было уже нечего. Вмиг постаревший Курбатов подбегал близко к огню, оттягивал обжигающую тело одежду.
– Ну, ты у меня поплаваешь! – орал он, поворачиваясь в сторону губернаторской латифундии. – Все твои благодарственные письма – о карпах, бассейне и лифтах, слава Богу, храню. А документы о технологии сгорели. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Слухи о невиданном скандале разнеслись по городу и области. Сведения о коррупции и взятках губернатору дошли до «Материнской силы». Умные, обаятельные женщины умели расположить к себе тех людей, от кого им надо было получить нужные сведения. Придя к жене Курбатова, убедили её передать участвующему в процессе Соколовой прокурору Коновалову документы о тратах её мужа на губернатора области.
– Григорий Ильич от потрясений заболел. Его надо лечить. А взяточника нужно наказать. Владимир Сергеевич Коновалов, как мы уже выяснили, порядочный человек и сильный юрист.
Курбатов в самом деле болезненно переживал пожар. А тут он узнал, что все документы о нарушениях рецептуры, производства и отпуска «левой» водки в торговлю от пожара сохранил главный технолог Кривоносов. Хозяин обрадовался: о документах никто не узнает. Ведь там было много интересного для следствия.
Нарушения Курбатов начинал с воды. Брал для производства обычную из-под крана, а везде заявлял, что использует из горных источников и глубинных скважин. Это обходилось намного дешевле. Но, главное, на чём экономил Григорий Ильич Курбатов, это спирты. Названия его водок были многообещающими: «Здоровая чарка» и «Долголетие». Каждый из этих напитков вроде бы гарантировал потребителям высочайшее качество. Но вместо самых дорогих спиртов типа «Люкс» и тем более «Альфа», которые делаются почти исключительно из зерна, курбатовский завод выпускал водку из пищевого спирта самого низкого качества.
Но мало этого, к пищевому спирту добавлялся технический. Его делали из древесины и отходов лесной промышленности. Называется такой спирт гидролизным. Водка с большим объёмом этого спирта вызывает немедленную смерть, но в меньших количествах ущерб здоровью наносится не сразу, а постепенно. То есть, продукция курбатовского завода вела не к долголетию, а к преждевременной смерти.
Экономил хозяин и на очистке водки фильтрами. Они быстро забивались и о замене подолгу не думали. В документах, которые сохранил главный технолог, говорилось о выпуске «левой» водки в ночную смену. Она не учитывалась в производстве и для налоговой инспекции её как будто не существовало. При этом на бутылки с такой водкой, самого низкого качества, наклеивались фальшивые акцизные марки. После чего товар отправлялся в «дружественные» торговые точки.
О документах Кривоносова, естественно, узнали две женщины из «Материнской силы». Они убедили его передать их в следственный комитет. Технолог заколебался: отвечать придётся и ему. Но следовательницы растолковали, что его ответственность будет наименьшая, поскольку он выполнял письменные и устные приказы хозяина, а о махинациях давно знал губернатор и, чтобы не потерять обильный канал взяток, не мешал преступной деятельности. Кривоносов пообещал.
Услыхав, что Кривоносов готов передать следствию столь криминальные документы, Курбатов приподнялся в кресле и хотел крикнуть что-то гневное в адрес предателя, но вдруг осел, схватился за грудь. Вызвали «скорую». Врачи определили: инфаркт.
Однако самое интересное открытие сделали юристы «Материнской силы» по поводу судьи Фаины Захаровны Денежкиной. Изучая её практику, одна из расследовательниц, Екатерина Васильевна Максимова, мать двоих детей, наткнулась на интересную историю.
На автостоянке в одном из дворов города произошла стычка. Приехавший вечером после работы водитель Михаил Грач поставил машину между двумя автомобилями. Машина с левой стороны стояла близко к его автомобилю. Он стал открывать дверцу и ударил ею по двери соседней «Мазды». Заработала сигнализация. Прибежал хозяин машины, стал материть Михаила. Тот, чувствуя вину, начал извиняться, но сосед, распаляясь, толкнул Грача, а потом ударил по лицу. Михаил был парень крепкий, дал сдачи. Завязалась потасовка, в ходе которой Грач схватил монтировку и ударил по ветровому стеклу «Мазды». Оно побежало трещинами.
Тут же вызвали полицию, составили протокол. Возникло уголовное дело. Его взялась вести судья Денежкина.
Перед началом процесса она позвонила Грачу и пригласила прийти к ней в кабинет.
– Ну что, дорогой подсудимый, лет на пять вы себе обеспечили.
Грач побледнел, что не укрылось от внимательной судьи. Он думал, что дело обойдётся штрафом.
– Неужели это так строго? – с горечью спросил он.
– Ну, вы же знаете: закон, что дышло. Куда повернул, туда и вышло.
– А нельзя ли повернуть?
– Это сложно, Михаил, – она поглядела в дело, отыскивая отчество, – Геннадьевич. Кроме меня в процессе участвует прокурор. Жадный человек. Внимательно следит за ходом дела и хочет своего адвокат потерпевшего.
– Да какой он потерпевший! Я ему куплю лобовое стекло, а на дверце даже вмятины нет.
– Я могу перевести ваше уголовное дело в гражданское. Вы отделаетесь вместо пяти лет колонии десятью сутками принудительных работ.
Грач с надеждой поглядел на судью.
– Что я должен сделать?
– А вы не догадываетесь?
– Сколько?
– Семьсот тысяч.
– Ничего себе!
– Я же ведь не одна буду решать. А люди сейчас дорого стоят.
– Хорошо, – согласился Грач.
Придя с деньгами, он захватил диктофон. Незаметно включил его.
– Вот семьсот тысяч.
– Кладите в стол, – открыла она ящик.
Прошло первое заседание, но дело так и обозначалось уголовным. На следующий день Михаил позвонил Денежкиной.
– Фаина Захаровна, что-то перемен не вижу.
– Приходите завтра с утра ко мне. Но не в кабинет. Встретимся в безопасном месте. В коридоре.
Грач пришёл, остановился у окна, стал ждать. Здание суда стояло в центральной части города. Грач смотрел на подъезжающие машины, разгадывая, в какой из них будет судья.
Вдруг ещё издалека заметил ярко-красный «Мерседес». Подумал: «Какая приметная машина». А когда из «Мерседеса» вышла Денежкина, удивился: богато живёт судья.
Фаина Захаровна жила не только богато, но и влиятельно. Все постовые в городе, увидев красный «Мерседес», отдавали ему честь. Знали: если в сложной ситуации попадут к этой судье, она вытащит.
Поднявшись к ожидающему её Грачу, Денежкина сказала:
– Возникли затруднения, Михаил Геннадьевич. Прокурор Коновалов считает, что ему мало. И адвокат противной стороны тоже просит больше.
– Да ведь семьсот тысяч – разве это мало?
Она засмеялась.
– Это на игрушки детям. Когда судила сыновей Шейко и Курбатова, каждый отдал по шесть миллионов.
– Так сколько же ещё надо?
– Пятьсот тысяч.
Грач сделал вид, что он колеблется. Потом сказал:
– Хорошо, я принесу вам.
Денежкина сдержала слово. Перевела уголовное дело в административное. Присудила Михаилу Геннадьевичу Грачу десять суток обязательных работ.
Но он решил наказать взяточницу и рассказал обо всей этой истории юристу «Материнской силы». Она убедила его выступить с показаниями на заседании суда.
– Меня, конечно, тоже накажут, – грустно сказал Михаил Геннадьевич. – Я ведь давал взятку.
– Нет. Вас вынудили преступным путём.
То заседание суда по соколовскому делу, на котором, по просьбе адвоката Надежды Алексеевны Лукьяновой, выступил свидетелем Грач, потрясло всех присутствующих. И участников процесса, и полный зал слушателей. Диктофонная запись была чёткой. Голос Денежкиной звучал ясно, со всеми интонациями.
Особенно возмущён был прокурор Коновалов, который участвовал и в процессе Грача. Когда смолк диктофон, и судья Фёдорова утихомирила строгим голосом и трелями электрического звонка зал, прокурор во всеуслышание заявил:
– К обвинению взяточницы Денежкиной я добавлю свой иск о защите чести и достоинства. Она оклеветала меня и, думаю, других участников того процесса.
Денежкина была опытной судьёй. Она поняла, что ей грозит не только большой срок, но и конфискация имущества. Однако, поскольку, значительные средства она хранила на счетах дочери, жившей заграницей, Фаина Захаровна решила немедленно и сама уехать туда. Но на пункты пропуска уже поступила информация о возбуждении уголовного дела и запрете выезда гражданки Денежкиной. Красный «Мерседес» арестовали прямо на границе.
Процесс по делу Марины Николаевны Соколовой подходил к концу. Заключительное слово было предоставлено адвокату Лукьяновой.
– Уважаемый суд, – сказала она, обращаясь к ведущей процесс Фёдоровой. – Давно известно, что как в природе, так и в человеческом обществе, многое, если не всё, взаимосвязано. В зловонной жиже «мусорки» не вырастет прекрасный цветок. Точно так же в уродливой части общества не сформируются люди с честными помыслами, с благородным поведением, с ярко выраженным человеколюбием. Мы исследовали, уважаемые граждане судьи, в какой зловонной атмосфере росли и формировались убийцы Геннадия Соколова: Виталий Шейко и Виктор Курбатов. Может быть, если бы в их семьях, а также вокруг них работали, как говорится, «рычаги сдерживания», мы не увидели бы таких трагедий. Но экономическое и социальное зловоние только поощряло набирающие силу пороки.
В результате мы рассматриваем невероятный поступок. Женщина, как говорят все знающие её, не способная раздавить даже букашку, застрелила двух людей. Мы встретились с большим количеством граждан. С коллегами Марины Николаевны. С десятками её пациентов. И не один человек, я подчёркиваю: никто! не сказал плохого слова о гражданке Соколовой. Тогда что же толкнуло её на столь жестокое действо? И могло ли этого не случиться? Да, могло. Если бы сработало правосудие, и негодяи, убившие её сына, получили заслуженную кару.
Вместо этого судья Денежкина растоптала понятие правосудие, и убитая горем мать увидела кривосудие. Марина Соколова – жертва кривосудия.
К сожалению, оно не так уж редко в нашей жизни. Больше того, не сокращается, а разрастается. Причиной тому – недостаточно строгий спрос, а точнее сказать – безнаказанность. Поэтому, если нет законной борьбы с безнаказанностью, люди находят неправовые методы.
Вы посмотрите, что открыл процесс над Соколовой? Преступные действия банкира, подобную же деятельность водочного магната и соучастие в их делах губернатора.
Меня не столько удивляют, сколько возмущают распространившиеся в последнее время заявления некоторых людей: «Не надо заглядывать в чужие карманы!» А воровать прилично из чужих карманов? В том числе, государственных. Мне кажется, призывают не подглядывать или воры или их пособники. Честному человеку – бизнесмену, чиновнику нечего стесняться, если всё получено законным путём. А не с помощью кривосудия.
Все мы женщины, все мы матери и, думаю, каждая знает ту глубину горя, когда отнимают жизнь её ребёнка. Потрясенная горем Марина Николаевна, наверное, была бы, не могу произнести этих слов, но они всё же необходимы, в какой-то мере удовлетворена достойным наказанием убийц… Но судья Денежкина просто надругалась над горем матери. Дала убийцам ничтожно малый срок, к тому же, заранее возможный для УДО.
Вот эта вопиющая несправедливость, это бесчеловечное унижение материнских чувств заставили порядочную женщину, активного члена нашего общества Марину Николаевну Соколову взяться за оружие. Поэтому вина судьи Денежкиной в какой-то мере может быть сопоставима с виной двух убийц.
– Её надо расстрелять! – крикнул кто-то в зале.
– На всю жизнь посадить в тюрьму! – раздался другой голос.
– Тише, граждане! – оборвала «народный приговор» судья.
– В связи с этим я прошу уважаемый суд, – продолжала адвокат Лукьянова, – с максимальной снисходительностью отнестись к судьбе Соколовой. Прилагаю также ещё один документ.
Она подошла к Фёдоровой, подала ей какую-то бумагу и что-то негромко сказала. Та в изумлении вскинула брови. Затем встала и громко произнесла:
– В заседании суда объявляется перерыв.
Окончание здесь
Tags: ПрозаProject:poldenAuthor: Щепоткин Вячеслав
