Лизавета словно безумная радовалась будущему замужеству старшей дочери, порою даже щипала себя за пухлый бок, проверить - не спит ли случаем? Партия, конечно, выпала очень удачная, что не говори, даже и мечтать о таком не приходилось, тем более дочь Любка-то, признаться честно, в особых прелестницах не ходила, да и возраст был не юный - двадцать три года.
-Ох, как же я переживала за дочечку нашу... Обделил бог красотой, вот и мучилась девка женихов ожидаючи...
Муж Лизаветы ходил гордый, выпятив грудь, с руками в карманах, то и дело дергая жену за плечо, мол, видала какой у тебя я? Лиза, обычно не терпящая подобные выходки, в любой другой раз прогнала бы зазнавшегося мужа кочергой во двор, но в этот раз мечтательно улыбалась, одаривала Николая благодарной улыбкой.
-Ой, Колька, ей богу, как в сказке получилось, как в старые добрые времена! Жених с невестой толком и не видали друг друга, а свадьба во всю готовится...
-А то ругала меня...
-Дура была, несусветная!
Коля, улыбался в ответ и кивал Лизавете, довольный её благосклонному настроению, про себя ещё раз проговаривая:"Да, большое дело я состряпал, что ни говори!"
Сыр-бор весь закрутился полгода назад, когда ушёл Николай в лес, рубить деревья на дрова и дернул его черт зайти глубоко совсем, в густую чащу - ягоды глянуть, в плошку набрать, жену удивить. Раз нагнулся, два, слышит стоны человеческие, аж до костей пробрало от страху, бежать удумал, но всё же прислушался, любопытство взяло верх, на дерево забрался.
Посмотрел кругом и чуть не свалился - неподалёку человек лежал, почти без движения, время от времени, ногой дергая и постанывая. Спустился Коля, рассмотрел человека, хоть и страшно было до жути - одежда изорвана, раны на теле страшные, отвечать толком не может, рядом ружье валяется.
Думал, думал как быть - может разбойник какой и человек дурной, кто знает? Да и не жилец уже, столько крови потерял, видать уже денька два тут лежит... Всё же взвалил себе на плечи почти бездыханное тело и потащил до телеги, уложил рядом с чурбаками и потащил в деревню неторопясь, чтобы окончательно не угробить человека.
Домой везти побоялся, мало ли что? Но ружье припас, на всякий случай и притормозил у Захарихи, старухи, что с краю села жила, славилась даром своим колдовским, бегали к ней и бабы деревенские и мужики которые, если уж совсем невмоготу было, лечила как могла за гостинцы нехитрые.
Захариха равнодушно глядела на то как Николай тащит почти покойника к ней в дом, по пути обещая свалить все чурбаки к ней во двор.
-Я тебе сейчас наколю дров, потом еще привезу, погляди за беднягой, может отобьем у костлявой?
Ох, как ругалась Лизавета, как Кольку чехвостила! Два дня мужик Захарихе просто так дрова возил, за бродягу непонятного, когда у самих дел дома невпроворот, но спустя недельку, другую, когда оправился раненный, готова была мужу руки целовать...
Оказался спасённый Алексей богачём невероятным, с корнями культурными, чуть ли не предок графов каких-то, по его словам. Рассказал, что позвал его товарищ в лес глухой, поохотится. Пока ходили, на медведицу с медвежатами набрели случайно - товарищ в бега кинулся, а Лексей растерялся, стал палить как попало в фигуру двухметровую, в надежде испугать.
То ли медведица сама испугалась, то ли за детей своих, но стала наступать на него, лапищами своими кидаться, рвать. Так бы и погубила зверюга мужика, но сквозь пелену и туман в глазах, услышал, как пищит медвежонок, может застрял где или мать из виду потерял, бросила его громадина мохнатая, кинулась выручать сыночка своего. В этот момент отполз Алексей в кусты, там в бессознание провалился, очнулся уже в доме Захарихи от запаха травы и бани, на чистых простынях...
Как узнал имя своего спасителя, тут же велел к себе привести, слёзно благодарил и в конце беседы разузнал, что у Николая дочери две есть, одна совсем юная, шестнадцать лет, а другая в девках засиделась, к собственному огорчению...
-Коли пожелаешь, за сына моего твою Любку выдадим, как принцесса будет, словно сыр в масле кататься! Вася у меня парень бравый, порядочный, отца послушает.
Как рыба онемел от счастья такого, Коля, только кивал как болванчик, от радости родства предстоящего. Лизавета плакала до самой ночи, молилась богу за то что мужа ей послал такого доброго, отзывчивого, что человека помирать не бросил в лесу...
-Мне не суждено было жизнь познать благородную, так через дочу нашу такое счастье сниспадет... Будем мы с тобою, Коленька нарядные сидеть возле ворот новых, дубовых, семечки щелкать, вместо того чтобы спины горбатить с утра до вечера! Завтра же на базаре купим тебе калоши новые, а мне платок цветастый, с кисточками!
***
Парень и верно оказался весёлый, добродушный, при первом визите гостей принял Любушку приветливо, шутил, мол, перед свадьбой невесту свою, хоть глазком глянуть надо бы. Девушка ему не шибко понравилась, было заметно, да и Люба знала себе "цену" - сутулилась, стеснялась того, что костлява лишку, бледна лицом, востроносая, слишком черноволоса и некрасива.
Васька себя в руки живо взял, стал "невесту" обихаживать, и больше себя на ходу успокаивать.
-Понятно, дело Любушка, мы с тобой друг к другу не привыкши, чураемся еще, кажемся неподходящими. Но ты не огорчайся, я тебя смогу полюбить, обижать не стану за то благо, что нам твой папка подарил, спас нашего кормильца родимого, не дал помереть. Знать судьба такая у нас... Горя знать не будешь, обещаю.
Люба же напротив, лишь раз увидев жениха, полюбила его, от счастья петь готова была, к свадьбе готовилась вместе с матерью. С подругами делилась радостью, что не зря столько лет горевала, ждала судьбу свою, не зря парни её вниманием обделили! Уж какой размах готовился, давно так деревня не гремела...
Вася, по велению отца, почти перед свадьбой еще раз явился в деревню, с невестой повидаться, привыкать потихоньку, оказать уважение тестю с тёщей, подарков им привезти. Пока балагурил с родственниками будущими, в сотый раз благодарность отца передавал, лишь краем глаза впервые увидел Тосю, младшую дочь Николая и пропал...
Никакие угрозы, никакие ухищрения родителей не могли парня переубедить, мол, уже оговорено всё, к свадьбе готово, да и не гоже слово данное нарушать - ни в какую! Влюбился Вася до беспамятства в красавицу юную, Антонину. Прямо отцу с матерью сказал, что не сможет жить без лица её прелестного, с ямочками, без круглых плеч розовых от загара сельского и фигуры справной, словно с картины художника, что висела у них в гостиной.
-Коли силой заставите, так не стану жить на этом свете без Тосеньки.
Родители с обоих сторон немного поругали жениха, а затем пришли к такому решению - раз такому суждено было случится, всё же быть свадьбе! Обещанное Алексей выполнил, одну из дочерей спасителя своего из деревни забирает, жизнь райскую обеспечит, глядишь и родителям перепадёт блага. Ну а то что молодые сами решили так - не его вина! Тося идет по доброй воле, Васька рад - все довольны.
Лизавета с Николаем немного покумекали и плечами пожали - и правда, чего горевать? Родство завидное обеспечено, одну дочь удачно выдадут, как не глянь, хорошо получается, на зависть всем соседям - отродясь никому не довелось с графами, пусть и захудалыми, водиться...
Всем хорошо, все радостные и не видят, что Люба страдает в горе своем, плачет из угла своего выходить не хочет. Одна Тоська возле неё скачет, умоляет не плакать и не огорчаться.
-Любка, а хочешь отказ дам? Не будет свадьбы этой, раз тебе худо на сердце. Не хочу, чтобы ты из-за меня душу травила свою. Вот прямо сейчас пойду и заявлю о своем решении! Пущай на тебе женится.
-На тебя глядеть станет, тосковать...
-А я тот час, одежду мамину из коровника натяну, пахучую, может отвратит от меня...
-А что толку, Тосенька... Насильно мил не будешь, да и не виновата ты, что красивою уродилась. Люб он тебе хотя бы?
-Люб, дюже люб, сестрица...
-Ну и с богом езжай, замужняя, а мне коли на судьбе написано в старых девах пробыть, ничего не поделаешь...
Страдала Люба, особенно на свадьбе сестры, каждые полчаса выбегала с праздника, плакала, ругала судьбу свою, что не познать ей никогда радости замужества, была одна возможность, да и та словно птица упорхнула. Проводили молодых и обидно ей было на мамку с папой глядеть, довольных, равнодушных до печали старшенькой...
Первый год Тося приехала совсем другая - в платье смешном, якобы модном, с волосами почти у плеч, не пожалела косу свою толстую! Гостинцев привезла целую тележку, нарядов и сестре и мамке с папкой. Как заведённая хвалила жизнь свою, по нескольку раз расписывала райские свои условия, вроде как принцесса она там настоящая, на зависть всем.
Со стороны и выглядела вроде довольной, но суетливой, будто бы хочет лучше чем есть показаться маме, сестре, подругам прежним. Люба тогда еще про себя плохо подумала, мол, завидует младшей, вот и выдумывает лишнего, что жизнь её не такая сладкая как поётся...
Всё же удачное у Антонины замужество, что ни говори...
Два дня Тоська всего пробыла в отчем доме, так сладко на постели нежилась, мамку от себя не отпускала, сама как хвостик за ней бегала, не могла молока домашнего напиться вдоволь и сливок, то и дело в чулан заглядывала. Мать дивилась, головой качала, не могла понять как с богатого стола деревенскую еду можно со вкусом так есть.
-Тебя там голодом морят, дочка? Чай после рябчиков и пышек не больно охота потроха есть, да хлеб серый с золой вперемешку...
-Просто домашнее хочется...
С грустью скрытой говорила, да и не хотелось ей уезжать, видно было, как не хотелось, но, как говорится - замужним бабам нечего вдали от гнезда своего хвостом крутить...
Долго вестей не было от Тоськи потом, лишь спустя года два коротенькое написала, что родила сына, ждет еще дитя. Обычно любила всё в красках расписать, а тут сухо накарябала пару строк и всё... Совсем загрустила Люба - подруги замужем все, сестрёнка про простую жизнь свою старую забыла, стала важной дамой, что даже навестить с детьми родных недосуг.
"Небось, прислуга с малышнёй возится, пока она с мужем по дворику разгуливает в платье нарядном, а на обед у них несколько блюд невиданных... На выходные к речке отправятся, на лодке кататься под зонтиком, красивая, свежая, не то что мы с пятками пыльными..."
В тоске, Люба равнодушно на предложение отца согласилась, даже не раздумывая, с лёгкой усмешкой грустной, мол, готовы уже мама с папой, застарелый и негодный товар кому угодно впихнуть... Не слушала толком..Какой-то вдовец явился в деревню к ним, в возрасте солидном, строгий и серьезный, станет детишек местных арифметике учить...
Обмолвился в магазине приезжий, что неплохо бы жену в дом привести, прилежную, спокойную, раз уж он тут решил укоренится. Николай тут же про Любу свою, дочурку вспомнил, честно рассказал новому односельчанину, стоя в очереди, в продмаге.
-Девка у меня есть, на выданье. Хорошая, добрая, но с моментом одним - на лицо скромная, простая и годами уже в самом соку, так сказать...Почти три десятка справила...
-Ну простота лица меня не пугает, води не пить...А возраст не юный тоже плюс - как егоза метаться не будет, покой в доме станет ценить, без скандалов и криков. Только придусь ли я по нраву ей? Старый, в теле упитанном, без волос на макушке?
Чего ей, Любе, было кочевряжится? При встрече окинула взглядом жениха - не Вася конечно же, статью и ростом, далеко не молодец добрый из сказки... Староват, живот круглый. Взгляд тяжелый, с тоской не подъемной, в глазах пустота, холод леденящий... Но видно уж лучше такой муж, чем всю жизнь с мамкой и отцом прожить...
Пошла замуж за Григория не думая, не обращая внимания на вздохи соседок горестные, мол, девка от отчаяния за приезжего, возрастного выскочила, хлебнёт еще горюшка, вроде как, всё же зря побежала, лучше бы в отчем доме свой век докуковала...
Тося и на свадьбу сестры не вырвалась, видно стыдно ей теперь с простаками водиться, дама важная, чуть ли не придворная, чего ей на деревенских гулянках отираться? Обидно было Любе, столько писем без ответа, еще и жизнь непонятно какая ожидает с нелюбимым..
Несколько дней приглядывались друг к другу Григорий с Любой, старались избегать лишних вопросов, по углам ютились, сомневались в решении скоротечном, а спустя время решили, что надо как-то всё же приниматься за быт общий, раз судьба их свела, пусть и любовью тут никакой и не пахнет.
Раз - вместе ужин приготовили, два - уборку генеральную затеяли, всё из подлобья друг на друга хмуро поглядывая, а на третий - пошли воду в баню таскать, уже с улыбкой легкой, словами перекидываясь обыденными. Через неделю вдруг чудо случилось непонятное...
Обнаружил Григорий, что Любушка-то особа очень интересная - на шутки его так озорно отзывается, слушает его истории жизненные с интересом, искренне поддакивая и качая головой. И лицом дюже приятная, с изюминкой, что не сразу и не каждому распознать получается - носик острый, лицо светлое, а глаза от улыбки так мило щурятся...
Люба же, словно с другим человеком в одном доме оказалась - не хмурый он оказался вовсе, просто спокойный, вдумчивый, с загадкой для неё такой манящей. И не старый совсем Гриша, это бородка ему годов прибавляет, солидности. Весу больше чем положено в нём, так это не беда - столько лет без жены, как мог сухомяткой питался, любой поправится! Ну а круглое лицо его от щёк пухлых, казалось ей теперь трогательным фактом, очень даже привлекательным...
Полюбили друг друга молодожены, всем сердцем и душой, даже страшно казалось, что могли отказаться от счастья своего долгожданного, именно им двоим уготовленного. Люба теперь всё хотела Тоське в сотый раз спасибо сказать, да в ноги поклонится, что уберегла от замужества ненужного....
На селе всё преображению Любы дивились - из дурнушки, так живо в лебедя белого превратилась, плечи расправила, глаза засияли, на лице румяном улыбка теперь гость постоянный, а фигура чудным образом закруглилась где нужно, должным образом... Гриша глаз не спускал с жены своей, холил, лелеял, да и Люба сама как коршун над мужем смотрела, как бы голодный не ходил, да спал как следует и тяжелого слишком не поднимал...
Тося явилась в деревню спустя десять лет своего отсутствия, когда Люба второго ребёночка ждала. Вот тут народ тоже ахнул, аж перекрестились некоторые - из красавицы, из яблочка наливного превратилась Тося в женщину уставшую, высохшую. Трое детей с ней гуськом идут, нервные, болезные - худые, плаксивые.
Теперь уже как есть рассказала, не таясь про жизнь свою "райскую"
Всё бы хорошо было у неё с Васей, да только свекровь попалась слишком деятельная, властная... Тут же велела тряпки деревенские выкинуть, облачила в наряды колючие, тугие. Волосы шикарные заставила состричь по моде городской и замучила таскать по гостям, по встречам непонятным.
Вася пару раз с женой сходил, а затем на службу устроился, пропадал от назойливой мамки там, радостный, что всё её внимание на Тоську перекинулось. До чего жу трудно было девушке ночами не спать, на беседах светских как дурочка сидеть, глаза вытаращив и ничего не понимая кругом.
Свекровь будила рано утром, не давала толком выспаться, у мужа под бочком теплым тешиться и отдыхать, хоть чуточку. Заставляла её есть гадость всякую, что брат ей с заморской стороны присылал, мол для здоровья полезную. Запретила сладости, хлеб, мясо.
-Мне бы, дуре, высказать ей в лицо, да сбежать в дом отчий, наплевав на замужество, так нет же, любила Васеньку, да и стыдно было перед вами... Благо, что ребёнка родила, затем еще сыночка, доктор велел питаться сытно. Я уж думала, всё, отстанет от меня...
Но и тут женщина неуёмная нашла как жизнь невестке попортить, детей нянькам отдала, убедила, устрашила, что кормить грудью вредно. Сына всё чаще в поездки отправляла, мол пусть мальчик нервы себе не портит криками и лицом жены недовольным.
После рождения третей дочери, Тося и вовсе чуть не померла, долго в себя приходила, а ссылке в пригород, к тётке Васиной, даже порадовалась, пусть и короткой передышке от мучений свекровиных...
-Васька, подлец, ни разу на мою сторону не встал, всё мамочку свою слушал, только и рад стараться от меня с детьми куда подальше сбежать...
Лизавета с Николаем только охали и ахали, за судьбу дочери переживая - уж как радовались, что пристроили девочку удачно, ан нет, считай отправили на страдания... Тося сидела перед ними растерянная, всё ждала может, что позовут её обратно, да видела в глазах разочарование, страх - что скажут теперь соседям, после всех песней хвалебных, про родство сказочное...
Люба и думать не стала, ногой топнула, обняла сестру, с укором на родителей поглядывая.
-И не думай, Тося - ноги в руки и бегом домой. А когли в отчем доме места не найдётся, я тебя к себе зову, дом большой, всем места хватит! Детей твоих откормим, обогреем, вон какие пугливые а то...
Как плакала Антонина, благодарила судьбу, до самой ночи с сестрой говорила, планы строила, что дом отдельный общими усилиями отстроят, может и найдется ей жених деревенский... Всё не могла налюбоваться, как Гриша с сыном нянькается, пока жена с сестрой болтает, как любовно ей велит на каждый писк ребенка не кидаться, еще и Тоськиных малышей попутно развлекал.
-Вот ведь послал тебе боженька отраду, Люба... Мой-то Вася маленьких и в руках не держал ни минуты, какой тут баюкать...Вечно дома его нет. А уж взрослых только тюкает, мол, отстаньте от него...Теперь может хоть отраду для души своей найду....
Но погостив неделю, Тося всё же домой засобиралась... От огонька в глазах и следа не осталось, только злость и обида какая-то, ни в какую не подалась словам сестры оставить всё, бросить...
-Я столько лет терпела, мучилась, а теперь кому-то на блюдечке подавай дом такой шикарный? Васька тут же приведет мне замену, а той уже не так будет тягостно... Свекровь, после всех своих "приключений" слабеть начала, может хватку отпустит. Нет, не отдам своё.. Обидно, только что детей измучила - то не ешь, это не делай, словно узники живут...
Чуть ли не силой уговорила Люба сестру детей оставить, всех троих на лето, пусть хотя бы молочка парного напьются воздухом подышат свежим и в речке накупаются без нервотрёпки... Гриша уже и качелю для них во дворе смастерил и в лес по ягоды сводил, а сколько было веселья на речке-грязнушке впервые в жизни свободно плескаться, словами не передать...
Простая история двух сестёр) Когда в селе говорят про красоту и удачное замужество, почему-то сразу вспоминают именно Лизу и Тосю...
А ниже, ссылка на старый рассказ, про страшные ошибки молодости)
