Стас ещё не совсем привык к этой небольшой, но всё же ощутимой тяжести на запястье. Часы Longines, подарок отца к окончанию университета, был раза в четыре массивнее привычных за последние три года смарт-часов. И примерно в сотни раз дороже – и это, наверное, грело душу больше всего.
Странно, что его более богатые однокурсники не носили таких статусных вещей. Или для них статус – это вещь со стоимостью от десяти миллионов? Да, так и есть. Но для Стаса эти часы были не только для самоутверждения. Иметь такой механизм на руке, идя устраиваться в успешную компанию, надоумил Стаса и его отца – Ивана Петровича, их общий знакомый.
– Савелий Игнатьевич, глава фирмы и её владелец, человек консервативный в том, что касается стиля одежды и аксессуаров. Хорошо, Петрович, что твой Стас уберёг сам себя от всяких модных поветрий вроде туннелей в ушах, пирсинга в носу, а главное – от наколок. Вересаев не приемлет слова «тату» вообще. Говорит, что наколки – это для тюрьмы. Никогда не возьмёт на работу человека с этими прибамбасами на теле – будь он хоть семи пядей во лбу. Ну самодур немного, это да. Но уж если ему потрафишь… Считай, тогда у тебя всё получится.
«Потрафить» Савелию Игнатьевичу Вересаеву, владельцу строительной компании «Гиацинт», Стасу очень хотелось. Он был наслышан о фантастических заработках топ-менеджеров этой строительной фирмы. И о ещё больших заработках производственников-прорабов. Если они, конечно, грамотно выстраивали стратегию работы на стройплощадках.
Сам Вересаев в производстве являлся стратегом, а вот тактическое управление отдавал звену пониже.
Вересаев был царь и бог в своей огромной строительной фирме. Боялись его и почитали. Спрашивал строго, вникал во все, вплоть до мелочей, но и справедливым быть мог.
Вообще, как был наслышан о нем Стас, личностью Вересаев был противоречивой. Суровый, требовательный, всё и вся контролирующий. А вот свою родную дочь, по слухам, распустил донельзя. И там такое выросло.
Виной всему – ранний уход из жизни мамы этой девочки, и вынужденное вдовство отца. Поэтому дочку он баловал, сдувал с неё пылинки.
Он был из сибиряков. Из кержаков – так там называли староверов, последователей ещё дониконовской церкви, с её протопопом Аввакумом и боярыней Морозовой. Воспитание строительного олигарха предполагало, что мужчина – в доме хозяин и главный добытчик. Обеспечивает полное содержание жены и семьи в целом. Потому и над ней, над женой, хозяин со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Стас, «технарь» по складу ума, всё же живо интересовался историей Отечества, и причастность главы строительной фирмы к таким колоссальным историческим фигурам, хотя и опосредовано, но вызывала у него внутренний трепет.
Стеклянный многоэтажный офис «Гиацинта», со стилизованным цветком на вывеске над главным входом, навис над головой, и Стас переступил ту незримую черту, за которой фотоэлемент раздвижных дверей сработал, впуская его в кондиционированную прохладу холла.
Отец Стаса был чиновником средней руки в областном центре. Такое «среднее звено» тянет на себе весь груз подготовки и принятия ключевых решений, чего бы они не касались. Подняться на самый верх таким людям, практически, невозможно. Но если они работоспособны и компетентны, то их ценят. И причитаются им вполне хорошие официальные «плюшки» в виде ежемесячных, ежеквартальный и ежегодных премий. Последние обычно на порядок превышают должностной оклад.
Поэтому Стас, ещё будучи школьником, рано начал осознавать принадлежность своей семьи к элите. Отец, правда, разгуляться сыну особенно не давал. Требовал отличную учёбу в школе. При этом ни в какую новомодную гимназию или там лицей его не устраивал. Школа. Обычная средняя школа. Правда, с хорошими учителями.
«Пальцы гнуть» не позволял. Притом объяснил такой запрет очень доходчиво.
– Сына, тебе после школы поступать в столичный вуз. Там найдутся помажористее тебя. Притом в разы. Если сейчас здесь будешь изображать из себя наследного принца, то там тебя тамошняя тусовка очень быстро отрезвит. И поверь – психологическая травма эта останется на всю жизнь. Так что оно того не стоит. Привыкай уже сейчас к демократическому стилю общения, выбирай друзей по знаниям и компетенциям – а там, в Москве, сам увидишь, что к тебе прибьются самые достойные. А не пустышки, наполненные лишь родительскими деньгами.
Подобные поучения Стас слышал лет с четырнадцати. И науку отца усвоил.
Нацеленность на московский вуз стала отвлекать первая любовь. Стас влюбился в Нину, одноклассницу, с васильково-синими глазами. Влюбился без памяти, бредил её образом днями и ночами. Но Ниночка была из семьи учительницы начальных классов и токаря с местного станкостроительного завода, притом завод влачил жалкое существование.
Иван Петрович, отец Стаса, к девушке присмотрелся – он всё же уважал чувства сына. Но быстро выяснил, что хотя девица и скромна, и не глупа, до высшего уровня не дотягивает. По крайней мере, на бюджет точно не поступит, а платный курс наук в столичном вузе её родители не вытянут. И станет Ниночка большим препятствием на пути к цели. Непременно потянет Стаса вниз. На дно. Да ещё, не дай Бог, девочка от сына «залетит». Тогда прощай и столица, и карьера. Не для того Иван Петрович сына растил. И родитель не нашел ничего лучше, как прибегнуть к радикальным мерам. На такие многие родители никогда бы не решились – сын маловат и неподготовлен. Но Иван Петрович решил и в любовном плане преподнести сыну науку. Чтобы в столице был готов и к женским чарам, и к тому, как от них избавляться.
Отцова наука оказалась очень циничной. Такую использовала в своё время интеллигенция царской России, желая отвратить своих наследников от невыгодных браков.
Стасу за полгода до выпускного бала, на зимних каникулах, умело подвели девушку, не отягощённую нравственностью. Лишь бы здоровая была в интимном плане. И Стас «завис» с этой Снежаной на загородной даче. Девица рано утром исчезла, будто её и не было. А на дачу нагрянули родители.
Увидав немного испуганного и смутившегося сына, остались довольны.
– Теперь ещё надо, чтобы ребёнок наблюдал Снежаночку в городе в самом неприглядном виде.
Устроено было и это – Стас воочию убедился, как затмившая образ чистой и трепетной Ниночки, его постельная львица вываливается из самого пафосного клуба города совершенно расхристанная. Притом висящая на шее у мужчины, с самыми прозрачными намерениями. Воображение и память быстро нарисовали Стасу – с какими.
– Мы не переборщили? – озабоченно спросила потом у мужа Елизавета Георгиевна.
– Нормально всё, – отмахнулся отец. – Сын сделал правильные выводы.
Из-за «правильных выводов» Стас и с Ниной стал вести себя неожиданно для неё развязно и нагловато. И она быстро поняла, в чём дело. Хотя, как и все искренне влюблённые, долго отгоняла от себя понимание причин. Но как бы то ни было, к ЕГЭ и выпускному пара распалась.
