На сегодняшний день известно множество фактов, доказывающих прямое участие балтийских славян в формировании русского народа, их решающую роль в процессе зарождения российской государственности, колыбелью которой являлась северо–западная Русь — современные новгородские и псковские земли.
Одним из первых западнославянскую миграцию в Приильменье отметил ещё в конце XIX века В.M.Флоринский, указавший на совпадения в топонимике земель славян–венедов и словен новгородских. По мнению учёного, это «указывает на переселение Балтийских славян в древние новгородские области» 1. Например, небольшой остров Виндин на реке Волхов к югу от Новой Ладоги очевидно получил своё наименование от венедов.
В археологических находках Старой Ладоги, Новгорода, Пскова, Изборска, а также многих древних поселений северо–запада России выделен и определён многочисленный материал, свидетельствующий о генетической связи культурных традиций жителей этих мест с балтийско–славянским Поморьем 2. Археологические находки, аналогичные вендским предметам, подкрепляют тезис о существовании в русском фольклоре значительного пласта, связанного с воспоминаниями об отношениях Древней Руси с балто–славянами. Всё это подтверждает, что выходцы с побережья южной Балтики приняли непосредственное участие в формировании русского населения Новгородской земли. Упорные и отважные мореплаватели новгородцы, успешно осваивавшие
в дальнейшем просторы Русского севера, поморы Белого моря были прямыми продолжателями славных традиций вендских мореходов.
Археологи М.Х.Алешковский и Л.Е.Красноречьев утверждают, что кривичи
являлись потомками поморских славян, которые входили в состав древнейшего
населения Великого Новгорода 3. Об этом же Алешковский, совместно с В.Л.Яниным, говорит и в другой своей работе, посвящённой вопросу возникновения Новгорода. При этом указывается на то, что балтийские славяне вместе с другими этническими группами заложили первые поселения на месте позднейшего Новгорода 4.
Имеются многочисленные археологические и антропологические свидетельства того, что в Новгородской земле расселилось несколько волн мигрантов с юго–западного балтийского побережья. В частности, отмечается схожесть параметров черепов из захоронений. Т.И.Алексеева, H.H.Гончарова и ряд других исследователей единодушно признали генетическое родство словен новгородских и славян Балтийского побережья 5.
Тип керамики, с VII века производившейся балтийскими славянами и получивший широкое распространение. Эта керамика стала известна в результате раскопок в Фельдберге (Мекленбург) и именуется по данному археологическому памятнику. Из–за высоких технических и эстетических качеств, исследователи называют эту керамику «мейсенским фарфором средневековья». Фельдбергская керамика стала основой для развития художественно–выразительных видов массовой продукции у многих славянских племён и в ходе развития преобразовалась в керамику фрезендорфского типа, появляющуюся в Волине с IX века.
Об устойчивых связях Великого Новгорода с южно–балтийским побережьем в X–XI вв. свидетельствует сходство сплавов цветных металлов, из которых были сделаны некоторые изделия, исходящие из земель Великого Новгорода и из земель южной Балтики. Общие черты обнаруживаются и в изготовлении музыкальных инструментов. В частности, конструктивные особенности лировидных гуслей, найденных в Новгороде, Гданьске и Ополе (начиная с X–XI вв.) оказываются идентичными и восходят к единой школе строительства этих музыкальных инструментов.
Имеется явная связь в конструктивно–ремесленном плане между отдалёнными в прибалтийской зоне славянами. Археологически она прослеживается в формах деревянных ковшей, ложек, в фигурках «идолов», детских игрушках. Из этих этнографических параллелей назовём две вещи, известные в архангельском крае, куда позднее переселялись новгородцы, и в Польском Поморье. Это детский шаркунок, сложенный из многих взаимно крепящих одна другую деревянных деталей, и щепная птица 6. Возможно, знаком преемственности кельтских традиций, заимствованных славянами–вендами, является волынка, некогда очень популярная на Руси. В XIX веке волынка стала считаться «низким», простонародным музыкальным инструментом и потому была постепенно вытеснена гармонью и баяном.
Археолог Е.И.Оятова пишет, что кожаная обувь нижних горизонтов Ладоги очень своеобразна и отличается от наиболее распространённых в последующее время форм обуви в древнерусских городах. Она аналогична обуви из балтийско–славянских городов Волина и Колобжега. Подобная обувь встречается также в Новгороде, Пскове и Белоозере 7.
Огромное скопление кладов в районе Приладожья и их состав указывают на теснейшие связи этой части Руси с южным берегом Балтийского моря 8.
Археолог В.В.Седов совершенно определённо высказался за то, что балтийские славяне приняли непосредственное участие в формировании русского населения северо–западной Руси. Его суждение основывалось на глубоком анализе обнаруженной им в Новгородской земле глиняной посуды особой формы, наличие которой «не может быть обусловлено ни древними местными традициями, ни культурным влиянием соседних племён». Учёный отмечает, что появление её на ранних славянских памятниках Приильменья можно объяснить «только предположением о происхождении новгородских славян с запада, из Венедской земли» 9.
Исходя из того, что для археологов керамика является одним из важнейших определителей этноса, Седов закономерно делает вывод, что «собранный к настоящему времени материал весьма обширен и свидетельствует о несомненной генетической связи древних новгородцев со славянскими племенами Польского Поморья» 10.
Специально исследуя раннюю керамику Новгорода, Г.П.Смирнова выявила в древнейших ярусах (28–24) около 500 фрагментов керамики, не имеющей ничего общего с материалом, типичным для восточных славян. Данная керамика полностью аналогична керамике Мекленбурга, Волина, Гданьска, Колобжега и других поморских городов. Эта керамика отличается от любой
иной западнославянской керамики и является характерной только для балтийских славян. Датируется она X–XI вв. Произведённый анализ свидетельствует, что керамика поморского типа, обнаруженная в Новгороде, не является импортом, а изготовлялась на месте. «На основании сравнительного анализа керамики Новгорода и керамики поморских славян, — заканчивает своё
исследование Г.П.Смирнова, — напрашивается вывод о тесном контакте Новгорода со славянскими поселениями и городами Южной Прибалтики» 11.
Археолог С.В.Белецкий отмечает наличие подобной посуды во Пскове и Старом Изборске 12, при чём на Псковском посаде керамика южно–балтийского типа составляет более 81% 13. Отмечается присутствие аналогичной керамики и в нижнем горизонте поселения «Городки» на р.Ловати 14.
Археологи отмечают особенности вала укреплённого городища под Лугой, насыпанного не ранее X века. В его основании сохранилась деревянная решетчатая конструкция высотой более одного метра, состоявшая из нескольких рядов брёвен, расположенных вдоль либо поперёк вала. «Решётка» шириной 1,5 м была прикрыта толстым слоем глины, а по гребню насыпи вал венчал бревенчатый частокол. Подобные «решетчатые» кладки из брёвен ранее не встречались в военном зодчестве Руси X–XI вв. Зато они типичны для западнославянских городищ в Поморье, Мекленбурге, Лужице 15. Там же было обнаружено большое количество (до 50%) керамики «поморского типа» 16.
С.П.Обнорский отмечал западнославянское влияние на язык одно го из древнейших письменных источников — «Русскую Правду». Причины этому он видел в миграции славян Балтийского побережья 17.
В 1954 г. Д.К.Зеленин, а чуть позже и А.А.Залиняк, расширив источниковую базу
за счёт берестяных грамот, пришли к выводу, что сходство в языке новгородцев и балтийских славян объяснимо только переселением последних в Приильменье. Д.К.Зеленин писал: «Уход многих групп балтийского славянства через Ливонию и морским путём в древнюю новгородскую Русь объясняет нам, с одной стороны, фонетику древних новгородских и псковских говоров, столь отличных от древних суздальско–владимирских…, с другой — быстрое исчезновение славян на западе» 18.
Как заключил в 2003 г. академик В.Л.Янин, «поиски аналогов особенностям древнего новгородского диалекта привели к пониманию того, что импульс передвижения основной массы славян на земли русского Северо–Запада исходил с южного побережья Балтики, откуда славяне были потеснены немецкой экспансией». Эти наблюдения, замечал выдающийся археолог, «совпали с выводами, полученными разными исследователями на материале курганных древностей, антропологии, истории древнерусских денежно–весовых систем и т.д.». В 2007 г. он прямо заявил, что «наши пращуры» призвали Рюрика из пределов Южной Балтики, «откуда многие из них и сами были родом. Можно сказать, они обратились за помощью к дальним родственникам» 19.
Как известно, решение «варяжского» вопроса есть и решение вопроса происхождения Руси. Дело в том, что варяги, то есть наёмные дружинники
в армии византийского императора, изначально были кельтского происхождения, потом в их среде доминировали славяне и лишь в начале 20–х годов XI века, на что указывают исландские саги, в варяжский (варангский)
корпус вошли первые скандинавы 20. В 1960–х гг. с версией о западнославянском происхождении варягов выступил историк В.Б.Вилинбахов. Доказывая происхождение летописных варягов с южного берега Балтийского
моря, он привлёк обширный материал, демонстрирующий существование
продолжительных связей балтийского Поморья с северо–западной Русью.
По его мнению, массовая миграция балтийских славян в Приладожье про
исходила не единовременно, а длилась столетиями, охватив рубеж VII–
VIII — первую половину XII вв. 21. Развивая теорию чешского исследователя И.Хрбека о локализации одного из видов Руси в Поморье, В.Б.Вилинбахов перенёс туда все три группы (Славия, Куявия, Артания).
А.Г.Кузьмин, собравший воедино все доказательства в пользу мнения,
что летописные «варяги» и связанная с ними «Русь» скрывают под этими
названиями балтийских славян, опираясь на соображения своих многочисленных предшественников, решительно высказывается за то, что Древняя
Русь имела самые тесные отношения с балтийскими славянами 22.
Кузьмин, в частности, соглашается с тем, что остров Руян (Рюген) в раннем средневековье часто фигурировал под названием «Русь» 23.
Остаётся добавить, что только на южных и юго–восточных берегах балтийского Поморья источники локализуют пять Русий — Любек с окрестностями, о.Рюген (Русия, Ругия, Рутения, Руйяна), район устья Немана, побережье Рижского залива (устье Западной Двины) и западная часть Эстонии (Роталия–Руссия) с островами Эзель и Даго 24.
На основании всего вышеизложенного, можно уверенно заявлять о том, что современные русские являются прямыми, непосредственными потомками и наследниками балтийских славян вендов, воспринявшими их культурно-исторический опыт и традиции, следы которых до сих пор присутствуют в чертах русской цивилизации.
1 Флоринский В.М. Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни. Опыт славянской археологии. — Томск, 1894. Т. 1. Стр. 59.
2 Вилинбахов В.Б. Современная историография о проблеме «Балтийские славяне и Русь» // Советское славяноведение. — М., 1980. № 1. С. 84.
3 Алешковский М.Х., Красноречьев Л.Е. О датировке вала и рва новгородского острога // Советская археология. — 1970. № 4. C. 72.
4 Янин В.Л., Алешковский М.Х. Происхождение Новгорода // История СССР —
1971. № 2. C. 50–51.
5 Алексеева Т.И., Федосова B.H. Ранние этапы славянской колонизации Рус
ского севера // Вопросы антропологии. — 1992. № 86. С. 9–24; Алексеева Т.И.,
Макаров Н.А., Балуева Т.С., Сегеда С.П., Федосова В.Н., Козловская М.В. Ранние этапы освоения Русского севера: история, антропология, экология // Экологические проблемы в исследовании средневекового населения Восточной Европы. — М., 1993. С. 3–69.
6 Поветкин В.И. О происхождении гуслей с игровым окном (из опыта восста
новительных работ) // История и культура древнерусского города. — М., 1989.
С. 123, 126.
7 Оятова Е.И. Обувь и другие кожаные изделия земляного городища Старой
Ладоги // Археологический сборник. — Л., 1965. Bып. 7. C. 50.
8 Потин В.М. Древняя Русь и европейские государства в X–XIII вв. — Л., 1968. C. 66.
9 Седов В.В. Славяне верхнего Поднепровья и Подвинья. — М., 1970. C. 71–72.
10 Седов В.В. Указ. соч. С. 71.
11 Смирнова Г.П. О трёх группах новгородской керамики X — начала XI вв. // Краткие сообщения Института археологии. — 1974. Bып. 139. C. 22; Её же. Лепная керамика древнего Новгорода. // Краткие сообщения Института археологии. — 1976. Bып. 146. C. 3–10.
12 Белецкий С.В. Миска с налепным валиком из Старого Изборска // Краткие сообщения Института археологии. — 1975. Bып. 144. C. 106–108.
13 Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. — М., 2005. С. 452.
14 Горюнова В.М. Новое в исследовании «Городка» на Ловати // Краткие сообщения Института археологии. — 1974. Bып. 139. C. 77.
15 Лебедев Г.С., Розов А.А. Городец под Лугой // Вопросы истории. — 1975. № 2. C. 216–217.
16 Лебедев Г.С. Археологические памятники ленинградской области. — Л., 1977. C. 118–119.
17 Обнорский С.П. «Русская Правда» как памятник русского литературного языка // Обнорский С.П. Избранные труды по русскому языку. — М., 1960. С. 143–144.
18 Зеленин Д.К. О происхождении северно–великорусов Великого Новгорода. //
Институт языкознания АН СССР. Доклады и сообщения. — М., 1954. № 6. С. 93.
19 Янин В.Л. 70 лет Новгородской археологии. Итоги и перспективы // Ладога
и истоки российской государственности и культуры. Материалы Междуна
родной научно–практической конференции. Старая Ладога, 30 июня — 2 июля
2003 г. — СПб., 2003. С. 80; Итоги, 2007. № 38 (588). С. 24; Русский Newsweek. 2007. № 52 — 2008. № 2 (176). С. 58.
20 Васильевский В.Г. Варяго–русская и варяго–английская дружина в Константино поле XI–XII веков // Славяне и Русь: проблемы и идеи. — М., 2001. С. 276–284.
21 Вилинбахов В.Б. Балтийские славяне и Русь // Slavia occidentalis. — Poznań, 1962. Т. 22. С. 265–266.
22 Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // Вопросы истории. — 1970. № 10. C. 28–55.
23 Кузьмин А.Г. Указ. соч. С. 39.
24 Фомин В.В. Указ. соч. С. 376–380, 439–461.
Продолжение следует