Близость славянских и балтских языков несомненна. Их объединяет огромное число общих черт в области фонетики, морфологии, синтаксиса и лексики. О существовании в древности балто–славянской языковой общности, в результате распада которой образовались балтские и славянские языки, писали многие крупные лингвисты XIX и начала ХХ века, например, К.Бругман, А.А.Шахматов, В.Поржезинский. Позднее А.Мейе выступил против этой теории со своей гипотезой о параллельном развитии балтских и славянских языков и об их вторичном сближении. Хотя к его мнению и присоединились некоторые специалисты, многие авторитетные языковеды (Т.Лер–Сплавинский, В.Георгиев,
А.Вайян, Е.Курилович, Я.Отрембский и др.) остались на прежних позициях балто–славянского языкового единства.
Одним из неопровержимых свидетельств духовного родства и исторически непрерывавшихся контактов русских и латышей является их языковое сходство. По словам авторитетнейшего латышского языковеда Яниса Эндзелина, балтийские и славянские языки ближе друг к другу, чем любые взятые произвольно два близкостоящих родственных языка, например, санскрит и язык авесты, германский и романский и т.п. 1
По господствующему в наши дни мнению языковедов, самыми последними языковыми группами, выделившимися из общего индо европейского праязыка, были германо–балто–славянские, и после отделения германской ветви ещё долгое время балто–славянское языковое содружество продолжало существовать, непрестанно усиливая те особенности, которые в конечном счёте, привели к обособлению балтийских и славянских языков.
Начало этого процесса следует отнести к смене эпох — началу нашей эры, а завершение — к великой миграции народов, относящейся к середине 1-го тысячелетия н.э. — именно к этому времени, согласно публикациям Р.Денисовой 2 и Р.Гравере, 3 появляются индоевропейцы в южной части
теперешней Латвии, причём индоевропейцы пришли в Южную Курземе,
Земгале, Юго–Западную Латгале из Литвы, а в Юго–Восточную Латгале
с территории теперешней Белоруссии, что соотносимо со свидетельства
ми А.Зарини и Я.Граудониса 4 о «славянских курганах» по берегам Даугавы
в Краславском районе, по местному преданию — вотчины Рогнеды Гориславы 5.
В связи со сказанным необходимо выказать наше отношение к теории Марии Гимбутас 6 о «балтийских» гидронимах на территории от Балтийского моря до верховий Днепра и Волги (Можайска) и Могилёва на юге.
Бесспорно, Яуза ближе к латышскому «auzas» чем к русскому «овёс», зато Ока, в свою очередь, ближе к русскому (или вернее старо– и церковнославянскому) «око», чем к латышскому «acs». Вывод: то, что М.Гимбутас на зывает «балтийским», на самом деле является «балто–славянским», в чём не сомневались все великие языковеды как русского, так и немецкого
(Карл Бругман), литовского (Казимир Буга), латышского (Янис Эндзелин) происхождения. Оставляя в стороне фонетический и грамматический
(словообразовательный, морфологический, синтаксический) аспекты языка — они в достаточной мере освещены в сопоставительной грамматике латышского и русского языков М.Ф.Семёновой 7, а также в методических статьях В.Н.Цитович, Э.А.Бейкмане, Е.К.Францмане 8, остановимся на балто–славянских
(или, точнее, латышско–русских) лексических соответствиях.
Известно 1 600 общих балто–славянских корней. Если учесть, что от каждого корня образовано большое количество однокоренных слов той же грамматической категории, что и исходное слово (уменьшительные, ласкательные, бранные и т.п.), а также слова другой грамматической категории (от существительных — прилагательные, наречия, глаголы разных видовых различий, от глаголов — существительные и т.п.), что подавляющая часть числительных и местоимений, предлогов и союзов относится к общим по звучанию и значению словам, а приставки и суффиксы также являются либо тождественными, либо близкими по звучанию и значению, то названное выше количество намного увеличивается.
В течение двух тысячелетий каждый из балто–славянских языковых вариантов развивался по своим особым языковым законам, которые сегодня открыты лишь частично. Если эти законы освоить, то в какой–то мере снимается и непонимание отличий. Убедительным примером причины различий в латышском и русском языках является судьба балто–славянского (или даже индоевропейского) указательного местоимения в родительном падеже множественного числа. В балто–славянском языке эта форма звучала: *tojson 9. В современных латышском и русском языках из этого слова сохранилось одно только t–m. Латышский язык, который в силу различных объективных и субъективных причин сохранил больше древних элемен тов, чем русский, изменил звук с «о» на «uo», отбросив всю последующую часть слова. В современном латышском языке это слово звучит как «tuo».
В русском же языке по закону монофтонгизации (упрощение дифтонгов–
двугласных в монофтонг–одногласный 10) *oi сначала превратилось в *ai,
которое дальше согласно этому же закону произносилось как «эй» или
«ие» 11.
Далее, балто–славянское «s» после «oi» согласно закону, сформулированному Янисом Эндзелином и названному его именем, превратилось в «х», а *o сократилось до сверхкраткого звука, существовавшего ещё во времена Кирилла и Мефодия и отражённого в их азбуке буквой «Ъ» (ер), сохранившейся до 1917 года, в то время как конечный согласный *n ещё до IX века, как и все другие согласные в конце слова, отпал. Из *tojson получилось латышское «tuo» и русское «тех».
Так непреложные языковые законы, которые действовали на протяжении двух тысячелетий, существенно изменяли лексику 12.
1 Инфантьев Б.Ф. Балто–славянские культурные связи. — Рига, Веди, 2007. С. 7.
2 Denisova R. Latgaļu etniskās vēstures jаutājumi // Zinātniskās sesijas materiāli par
arheoloģisku un etnogrāfisku 1988. un 1989. gada pētījumu rezultātiem. — Rīgа:
Zinātne, 1990. — 79. — 81. lрр. (далее: Materiāli).
3 Grāvere R. Odontoloģiskie pētījumi КPSR Ziemeļrietumos un to nozīme baltu
un baltijas somu etniskās vēstures izpētē // Materiāli… 1986. un 1987. gadam. — Rīga:
Zinātne, 1988. — 82. — 85. lpp.
4 Graudonis J. Daugavpils HES zonas arheoloģisko pieminekļu арzināšana 1972. gadā
// Materiāli… 1972. gadam. — Rīga: Zinātne, 1973. — 42. — 44. lpp.; Jefimova N. Izrakumi Janomoles uzkalniņu kapulaukā // Маtеriāli… 1982. un 1983. gadam. —
Rīga: Zinātne, 1984. — 61. — 62. lрр.; Jefimova N. Рētījumi Janomoles arheoloģiskajā
kompleksā un aizsardzības izrakumi Valmieras vесрilsētā // Materiāli… 1986. un 1987.
gadam. — Rīga: Zinātne, 1988. — 85. — 87. lрр.
5 Gekišs V. Ieskats Кrāslavas vēsturē // Daugavas Raksti. No Koškovciem līdz Daugavpi lij. — Rīga: Latvijas kultūras fonds, 1996. — 69. — 70. lрр.
6 Gimbutiene М. Ваlti аizvēsturiskаjоs laikos. Еtnogеnēzе, materiālā kultūra un mitolo ģija. — Rīga: Zinātne, 1997. — 20. — 24. lрр.
7 Семёнова М.Ф. Русско–латышские языковые связи. Учебное пособие. — Рига:
ЛГУ, 1973; Она же. Сопоставительная грамматика русского и латышского язы
ков. — Рига: Звайгзне, 1996.
8 Infantjevs В. Edīte Beikmane // Pedagoģiskā doma Latvijā nо 1940. gada līdz mūsu dienām. — Rīga: Puse, 1998. — 51. — 53. lpp.; Infantjevs В. Неlēna Francmane // Turpat. — 100. — 102. lpp.; Infantjevs В. Vera Citoviča // Turpat. — 167. — 169. lpp.
9 До нас не дошли письменные тексты ни индоевропейского, ни балто–славянско го языков. Их формы реконструируются исследователями на основе сопоставления различных языков. Восстановленное таким образом слово снабжается пометой в виде звёздочки перед словом.
10 Среди представителей индоевропейских языковых групп двугласные до сих пор сохранились только у латышей и литовцев. Древние греки двугласные утратили в средние века — в Византии существовали только монофтонги.
11 Во времена Св.Кирилла и Мефодия этот звук обозначался буквой Ђ (ять).
12 О законах, определявших на протяжении двух тысячелетий развитие латышско го языка, см.: Karulis К. Latviešu etimoloģijas vārdnīca. — Rīga: Zinātne, 1992. — 613. — 620. lpp.
#3. В чём выражалось взаимодействие славян и кельтов?
#5. Латышско–русское языковое единство
Продолжение следует
