Глава 8
Николай
– А дядя Коля может меня уложить?
Когда я вырвался из задумчивости, то услышал тихий голосок Эллы, спрашивающий её маму. Девочка обратила на меня свои ярко-зелёные глаза, одарив милейшим взглядом щенка. Дети, казалось, всегда любили меня так же сильно, как и я их – возможно, они чувствовали, что я сам, по сути, большой ребёнок. Меня очень обрадовало, что дочь Алины не стала исключением, и мои попытки очаровать её во время ужина увенчались успехом.
– Детка, у дяди Коли есть дела. Но если ты наденешь пижамку и почистишь зубки, я приду и прочту тебе твою любимую сказку. Хорошо?
Элла на секунду надулась, драматично выпятив нижнюю губу и заставив меня рассмеяться. Но затем её лицо снова озарилось волнением: у маленького гения появилась новая идея.
– А дядя Коля занят в субботу? Он сможет пойти с нами на новую игровую площадку?
Алина выглядела озадаченной этой просьбой. Её глаза нашли мои, пытаясь телепатически передать ненужные извинения. Я чувствовал, что она не в восторге от этой идеи. Мне следовало помочь пресечь её на корню. Но какой-то злой дух, казалось, взял верх. Может быть, это потому, что мне очень захотелось вдруг увидеть ту новую игровую площадку.
Прежде чем Алина успела отказать, я с гордостью сказал:
– Я с удовольствием схожу на детскую площадку с тобой и твоей мамой Эллой. В какое время мне следует забрать вас, девушки?
Конечно, это была глупая идея, противоречащая всему, что я говорил себе: мы с Алиной просто друзья. То есть в отношении неё я был не совсем другом… Короче, в любом случае ей было бы лучше с кем-то, кроме меня. Может быть, с одним из моих братьев. Но, ёлки зелёные, мы все теперь стали семьёй, не так ли? Невинное семейное развлечение в местном парке не может принести никакого вреда.
Алина, похоже, тоже приняла этот факт. И было очевидно, что она сделает всё, чтобы её маленькая девочка улыбнулась. Поэтому сказала «да». Элла взвизгнула, и план заработал. На секунду я задумался, смогу ли убедительно солгать самому себе, что это будет простая невинная прогулка.
***
Борис
Чтобы попасть в Питер из Сирии, мне пришлось за двое суток сменить несколько видов транспорта. Сначала это был внедорожник с красными крестами со всех сторон. Затем тентованный грузовик. После вертолёт, затем огромный военно-транспортный самолёт, который, наконец-то, доставил меня на родную ленинградскую землю. После – ещё одна машина, шедшая в Питер из военного аэродрома, и вот наконец не южная Пальмира, лежащая в руинах, а северная, восставшая из пепла после блокады.
Господи, я был измотан! Понял это, когда вышел из самолёта.
Когда УАЗик, который забрал меня из аэропорта, проезжал по знакомым улицам родного города, я подумал о том, что являю собой редкий пример человека, который из-за границы ничего не привозит. Каких-нибудь сувениров прежде всего, радостных безделушек. Со мной был только небольшой рюкзак с самым необходимым, и больше ничего. Такова, вероятно, судьба врача, который ездит за рубеж помогать там, где собственное здравоохранение в зачаточном состоянии или разрушено войной. Работа там не списывает частым покупкам и мыслям о подарках.
Всё, чего мне хотелось теперь, – это оказаться дома, увидеть свою семью после долгой разлуки. Снова обнять Лёню, Колю и папу после столь долгого отсутствия. Возможно, это было какое-то пережитое беспокойство много лет назад, когда Денис Аркадьевич взял меня к себе, и я волновался, что никогда не буду чувствовать себя комфортно в этой новой семье.
Очевидно, это беспокойство оказалось необоснованным. Но теперь предстояло бороться с новым. Ни разу за все годы, прошедшие с тех пор, как Денис Аркадьевич Огнецвет стал моим отчимом, он не был таким же загадочным, как в тот раз по телефону, когда мы в последний раз разговаривали. Мой логический мозг плохо справлялся с обдумыванием слишком большого количества вариантов подобного поведения, и я, конечно, не был готов для «сюрпризов». Я перестал их положительно воспринимать много лет тому назад, когда в моей жизни случилось кое-что полное драматизма.
Это была гибель обоих родителей в автокатастрофе. Я узнал об этом, когда лучший нашей семьи, Денис Аркадьевич Огнецвет, пришёл и сообщил печальную новость. Но он также сказал, причём сделал это сразу, пока я пытался понять услышанное и потом сразу начал рыдать у него на плеча, что не оставит меня и усыновит. Тогда эти слова не дошли до моей головы, но потом пришло осознание, стало легче на душе. Значит, если Денис Аркадьевич будет моим папой, то я не останусь один на всём белом свете.
Именно благодаря этому событию и давней дружбе Денис Аркадьевича с моими биологическими родителями теперь у меня появились он и мои приёмные братья. И без них я бы не смог пережить всё, что сделал с того первого дня, когда лучший друг моего отца предложил меня принять в его семью.
Последние несколько лет я находился в вихре тяжёлой работы и непростых событий, которые преподнесли немало открытий и трудностей. Они начались сразу после окончания ординатуры, когда я окончательно решил, что стану врачом широко профиля. Кем-то вроде терапевта и хирурга в одном лице. Дальше мне предложили работать на одну ведомственную организацию, сотрудничающую с министерством обороны РФ. Она оказывает помощь в восстановлении медицинской сферы в развивающихся странах или там, где идёт война.
Это предложение стало отправной точкой частью моей врачебной деятельности. Мне хотелось отдалиться от жизни, которую я вёл в Питере, полной грусти и болезненных воспоминаний, даже несмотря на все усилия, которые моя семья приложила, чтобы я чувствовал себя в безопасности и как дома. Это была прекрасная возможность карьерного роста, но на самом деле я больше искал приключений, соглашаясь на работу в некоммерческой организации, с которой работал за границей.
И, возможно, меня мотивировало что-то ещё. Некая смесь стремления заставить моих родителей гордиться – как моих умерших биологических родителей, так и моего приёмного отца – и потребности держаться подальше от сохраняющегося чувства вины Денис Аркадьевича.
– Это тот дом? – спросил таксист, помогая мне вырваться из собственных мыслей.
Мои глаза сосредоточились на знакомой улице, и потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и сказать:
– Нет, следующий доме. Да, с внедорожником впереди.
Я вылез из машины и едва успела нажать на пятизвёздочный рейтинг на экране телефона, как Денис Аркадьевич выбежал из дома, сияя мне так же, как это сделал бы родной отец.
– Вот он! Мой блудный сын наконец-то вернулся! – он смеялся, встретив меня на лужайке и крепко обняв.
– Рад тебя видеть, пап, – автоматически произнёс я.
Отец улыбнулся и начал помогать с багажом, ведя меня в дом.
Это был первый раз за долгое время, когда я назвал его папой, поскольку мы не могли много разговаривать, пока меня не было в стране. Почти всегда я обращался к нему «отец», а иногда, если было настроение, говорил «батя». На протяжении многих лет мне пришлось привыкать к тому, чтобы иногда называть его папой, принимая роль, в которую он так охотно вошёл. Но в этом между нами всё ещё оставалось некоторое едва ощутимое напряжение, по крайней мере для меня. Несмотря на мою любовь и благодарность к Денис Аркадьевичу, я слишком хорошо помнил своего настоящего отца, чтобы полностью принять нового.
Но Огнецвет был хорошим человеком и всегда относился ко мне с такой же любовью и заботой, как и к двум моим приёмным братьям, а теперь он был достаточно любезен, чтобы позволить мне снова остаться в его доме после длительного отсутствия. По крайней мере, пока не обдумаю свои дальнейшие действия.
– Как приятно видеть тебя, Боря, – воскликнул приёмный отец, когда послушно отнёс мой рюкзак в комнату для гостей, которая раньше принадлежала мне. – Я хочу услышать всё о твоих приключениях, как только ты будешь готов им рассказать. Но сначала давай тебя накормим. Ты наверняка проголодался. Знаю я, как в самолётах кормят. У меня на кухне остались остатки пирога с капустой и мясом – твоего любимого.
– Звучит здорово, – сказал ему, когда у меня заурчало в животе, как по команде, и последовал за ним обратно через просторный, светлый дом на кухню.
Он радостно болтал, разогревая для меня пирог (не в микроволновке, а как люблю – на сковороде с парой капель подсолнечного масла), расспрашивая о моем рейсе и рассказывая о том, как Леонид и Николай будут рады моему возвращению в город. И только когда я, как сумасшедший, запихивал горячий пирог в рот, почувствовал вдруг: Денис Аркадьевич чего-то не договаривает. Я постарался прожевать и проглотить третий большой кусок, прежде чем замедлился настолько, чтобы спросить его:
– Что с тобой? Что-нибудь случилось?
Конечно, я не забыл об удивлении, на которое он намекнул, когда мы в последний раз разговаривали, но настолько преуменьшил его в своём измученном перелётом мозгу, что каким-то образом оно стало чем-то незначительным. Наверное, именно поэтому его следующие слова могли сбить меня с ног со стула, на котором я сидел.
– Ну да, есть одно довольно новое событие, – отец поднял правую руку, и я на секунду растерянно моргнул. Он выпалил: – Я женился!
И действительно, на его безымянном пальце сверкало простое золотое кольцо. Обычно я достаточно наблюдателен, чтобы замечать подобные вещи. Но теперь сразу не рассмотрел и винил в этом многочасовую дорогу.
– Это… – я начал, затем нервно прочистил горло. – Ты женился... Это здорово, папа. Кто она? Я её знаю?
– Нет, но ты скоро узнаешь, – заверил он меня. – Она тебе понравится, Боря. Её зовут Юлия Петровна, – в его глазах практически застыли сердечки, когда он мечтательно вздохнул. – Она скоро переедет сюда. Так давно в этом доме не было женского внимания!
– Это… здорово, – повторил я, хотя мой мозг изо всех сил пытался адаптироваться ко всему услышанному. Насколько мне было известно, Денис Аркадьевич ни разу не заводил романов с тех пор, как умерла его первая жена, мать Леонида. И теперь у него совершенно новая супруга. И она… переедет сюда?
Казалось, он заметил мою реакцию ещё до того, как я сам её распознал.
– Не волнуйся, сынок. Для тебя здесь тоже достаточно места. Просто Юлия Петровна переезжает, так как её дочь и внучка собираются остаться в том доме, в котором они все сейчас живут.
– Не хочу… вторгаться в твою личную жизнь, – сказал я, хотя мне действительно больше некуда было идти в данный момент. Я не искал квартиру, пока помогал пострадавшим от болезней и войн. Знаю: моё чувство отстранённости ему не понравится, поскольку он так и не смог полностью преодолеть трудности, с которыми я столкнулся, когда мы стали одной семьёй. Это было просто сопротивление переменам. Я всегда его проявлял, даже до того, как жизнь безо всякого предупреждения навязала мне трагические изменения, когда был всего лишь напуганным подростком. Теперь вдруг появилось ещё больше новых членов семьи, к которым нужно приспособиться. Усталость, которую я уже чувствовал, угрожала ещё больше усилиться.
– Ты никогда не сможешь вторгнуться, Боря. Мы семья.
– Но вы же молодожёны, – парировал я.
– Да ладно! – сказал отец, махнув мне рукой. – Молодожёны, молодожёны.
– У меня пока нет никаких других договорённостей, – сказал я ему, как будто он ничего не говорил, – но скоро что-нибудь придумаю. Вы с Юлией Петровной будете наслаждаться уединением, а мне рано или поздно придётся покинуть семейное гнездо.
Может быть, Леонид или Николай могли бы взять меня к себе, пока буду искать новое жильё, собственное место, какую-то стабильность, на которую мог бы рассчитывать.
– Ну, говоря о моей маленькой жене… – Денис Аркадьевич переключил передачу с блеском в глазах. – Она и её внучка только что вернулись, наслаждаются хорошей погодой, пока мама малышки на работе. Ты готов к небольшому знакомству или предпочтёшь подождать, пока отоспишься от смены часовых поясов?
Я бы предпочёл подождать, пока у меня появится шанс снова встать на ноги, но, возможно, пройдёт ещё год, прежде чем почувствую себя по-настоящему спокойным. Итак, я подавил вздох, позволил ему превратиться в зевок и сказал отцу:
– Да нет, всё в порядке. Я могу встретиться с ними сейчас. Недолго.
