Если не знать всю подноготную, то судьба рок-оперы «Юнона и Авось» в СССР выглядит вполне счастливой. Опера была записана, с успехом поставлена на сцене и издана огромным тиражом на двойной виниловой пластинке. Сколько нервов при этом потрепали её создателям, тогда мало кто знал. А ведь все они были личности именитые и, так сказать, вписанные в официальную культуру - что режиссёр Ленкома - Марк Захаров, что кинокомпозитор - Алексей Рыбников (о поэте Андрее Вознесенском и говорить нечего).
Будем честны, советская цензура в начале 1980-х не была особо жёсткой - кроме того, существовало множество способов её обойти (типа «не приняли в этой организации - попробуем через другую»). Если ты был официально трудоустроенным профессионалом, не продвигал откровенную антисоветчину и непристойности, то твоё произведение, так или иначе, доходило до публики. Исключения были, но на то они и исключения. То есть, советское государство, как бы, исполняло роль продюсера (оно выделяло творцам деньги, поэтому имело право вмешиваться в конечный результат).
Так вот... В случае с «Юноной и Авось» советская система оказалась в недоумении. Запрещать рок-оперу, вроде бы, было не за что, но худсоветы всё равно сомневались - стоит ли продвигать в массы эту сомнительную вещь? С разрешением на театральную постановку тянули так долго, что в 1980 году, опасаясь за судьбу произведения, Рыбников в срочном порядке делает студийную запись - ту самую, которая спустя три года выйдет на пластинке.
Алексей Рыбников:
«Понятно было, что принести в 1980 году на худсовет рок-оперу, где звучат православные молитвы, было делом безумным и опасным: под запретом были и рок, и религия. Но редактор фирмы «Мелодия» Евгения Лозинская придумала гениальный ход: «Раз поэма Вознесенского «Авось!» входит в книгу «Витражных дел мастер», которой дали Госпремию СССР, то одобрение худсовета ей не нужно. А музыку можно подать просто как сопровождение поэмы, получившей государственную награду. Худсовету покажем уже готовую запись!» И мы […] задобрив вахтёра, как партизаны, пробирались на «Мелодию» и нелегально работали по ночам и в выходные. Мы занимались этим целый год, сделали копии на кассетах, планируя распространять их как самиздат. В надежде на то, что «заграница нам поможет», я давал послушать «Авось!» московским корреспондентам ведущих западных газет — но ничего не менялось».
Николай Караченцов, из интервью 2001 г.:
«Алёша Рыбников испугался, что его детище останется неуслышанным. Он на свой страх и риск пригласил разных певцов и записал пластинку, драматургия которой даже отличалась от драматургии спектакля, потому что спектакль только намечался. Но уже некие основные музыкальные номера были написаны, и он присоединил их. […] Вышел спектакль, мы его стали играть. Спектакль принят, уже как вроде существуем, ну и тут Алёше разрешили и пластиночку тиснуть… А люди подходят и спрашивают: «Почему там не Вы?». Объяснить всю эту ситуацию каждому довольно сложно».
Для студийной записи Рыбников привлёк целый сонм замечательных певцов и певиц. Скажу больше - в вокальном плане эта запись - до сих пор непревзойдённый образец. Не в обиду Караченцову, но для меня лучшим исполнителем партий Резанова навсегда останется Геннадий Трофимов.
Ну, а уж Жанну Рождественскую вообще перепеть не осмелились. Помню, мы в своё время даже спорили - а не обработан ли её голос технически (как у Дивы Плавалагуны из «Пятого элемента»)?
Алексей Рыбников:
«...арию Девы Марии, конечно, никто спеть не мог, как не может до сих пор. Во всех постановках звучит фонограмма, записанная Жанной Рождественской».
Кстати, напомню, что до этого Жанна Германовна не менее замечательно исполнила «Арию звезды» из первой рок-оперы Рыбникова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты».
Была на записи «Юноны» и определённая «семейственность». Например, в молитве «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя...» можно услышать голос дочери Жанны Рождественской - Оли (той самой, что ещё маленькой девочкой спела все партии Красной Шапочки в фильме Леонида Нечаева).
А партии Кончиты исполнила дочь Рыбникова - Аня. Обратите внимание - бесталанных родичей тогда никто на запись не приглашал.
Алексей Рыбников:
«Аня же первой в мире исполнила роль Кончиты... Ее голос идеально подходил к образу. И с тех пор все актрисы, которые играют Кончиту, слушают её запись — она эталон».
Первое публичное исполнение «Юноны и Авось» тоже состоялось ещё до театральной постановки. Произошло это 9 декабря 1980 года в... московской церкви.
Алексей Рыбников:
«Однажды Танин брат Валя сказал, что сотрудники филиала Музея древнерусской культуры и искусства имени Рублева хотят устроить мою творческую встречу. Филиал находится в помещении церкви Покрова в Филях. Мысль о том, что придется исполнять в храме «Песню Дуремара» или «Песню Красной Шапочки», показалась мне бредовой и кощунственной. И тут я подумал про «Авось!». Мы пригласили всех наших друзей, я позвал иностранных журналистов — для большего резонанса».
Несмотря на мытарства, рок-опера всё-таки получила добро на постановку. Чтобы не быть «испорченным телефоном» предоставлю слово самим создателям.
Андрей Вознесенский:
«Несколько раз московское Управление театрами запрещало, и все. Впервые вдруг на сцене религия. Но самое главное — политика. Воссоединение с Америкой. […] И Марк сказал мне: «Андрей, знаешь, есть еще один человек, который поможет». Поехали в Елоховскую церковь. Марк говорит: «Давай поставим свечки Казанской Божией Матери». Поставили три свечки. Я купил три образка. Один привез Караченцову, потом, может, Шаниной, может быть, Рыбникову, не помню, и себе оставил один. И нам разрешили. Понимаете? Может, Марк Анатольевич позвонил кому-то ночью и договорился. Может быть, кто-нибудь еще, я знаю, Родион Щедрин помогал… Но факт, что разрешили. Это как в «Юноне и Авось» после вмешательства Божией Матери вдруг дают «добро» поездке. Помните, да? Так что это магическая история. И мистика продолжается. В нашей стране особенно».
Алексей Рыбников (из разных интервью):
«Пока я умирал от порчи, похожей на гепатит, история с «Авось!» развивалась самым благоприятным образом. К нам домой зашел Вознесенский, взял кассету с записью и увез во Францию показать Пьеру Кардену — он же не только модельер, но и продюсер. Танин брат делал копии и раздавал друзьям, одну передали и в «Ленком». Геннадий Трофимов, навещая меня, сказал, что Марк Захаров начал ставить спектакль. Нашу запись слушали на худсоветах и редакторских совещаниях, в КГБ и комиссиях ЦК партии. Говорят, ее слушал даже Суслов — и ему понравилось!
[...]
Скандала с диссидентским акцентом вокруг оперы решили не делать. Время было уже не то. В сознании ведущих идеологов что-то начало меняться. Я думаю, под многими словами из арий Резанова они и сами могли подписаться. Мол, произведение в общем-то патриотичное. Если сбалансировать излишнюю религиозность, да сделать помолодежнее, что ли, то и сойдет. Название хорошо бы смягчить. «Авось» — слишком резко. Может быть, «Юнона» и «Авось»?
[...]
Разумеется, в спектакле подсократили молитвы. Появились новые персонажи явно инфернального характера, как, скажем, Главный Сочинитель, привнесший в спектакль демоническое злое начало. Во время пения молитв он строил рожи, издевался над хористами и дирижером, а потом и вообще убивал его выстрелом из пистолета, чтоб не доставал своими «Господи, помилуй!» Из погребального шествия со словами «Воздайте Господу, сыны Божьи» была сделана дьявольская круговерть, правда, очень эффектная. Перед смертью Резанов начинал вроде бы креститься, но потом передумывал и умирал все-таки, похоже, атеистом. «Аллилуйя», написанная для финала как пение далеких небесных миров, стала братанием актеров в стиле сексуально раскрепощенных хиппи.
[...]
Так был открыт зеленый свет для спектакля, но ни в коем случае не для пластинки. Она сразу идет в массы. А спектакль смотрят шестьсот–семьсот человек несколько раз в месяц. Очень-очень маленькая аудитория. Рассуждения вроде правильные, но они не представляли, что, разрешая спектакль, все равно выпускают джинна из бутылки. Да еще какого! После того как спектакль был принят комиссией без единой поправки — кто бы сомневался! — 9 июля 1981 года, вне всяких театральных сезонов, в зале, переполненном элитной публикой, состоялась его премьера. О том, как это было, сразу узнал весь мир. Все началось со статьи Сержа Шмемана в «Нью-Йорк таймс», которая появилась буквально на следующий день после премьеры».
Как не парадоксально, но именно «западные благожелатели» подложили «Юноне и Авось» настоящую «свинью в мешке».
Алексей Рыбников, 2001 г.:
«Западная пресса среагировала так, будто мы делали премьеру на Бродвее, а не в советской Москве. После этого меня очень надолго подвинули в тень».
«New York Times», 11 июля 1981:
«Мюзикл, сочетающий западный рок, страстные танцы, русские церковные песнопения, любовную русско-американскую историю создаёт впечатление, что, он сделан на заказ, чтобы блюстители советской культуры откликнулись на него: «Нет!». Спектакль «Авось» именно такой, но его премьера всё же состоялась на истёкшей неделе в Театре им. Ленинского комсомола. Находившийся в работе четыре года, изысканный причудливый синтез взращённых на родной почве и привнесённых извне тем и форм, он обозначен как первый для советской сцены, где вообще рок-оперы довольно новое и редкое явление. Сочетание религии, полуприкрытых намёков на политику и откровенного признания западного рока».
«Time Magazine», 20 июля 1981:
«Шум, пробивавшийся сквозь стены и перекрытия театра им. Ленинского комсомола, был достаточно громок, чтобы разбудить основателя Советского государства в его Кремлёвском мавзолее. После почти трёхнедельных препирательств с официальными советскими инстанциями хард-рок триумфально захватил ленкомовские подмостки. Это произошло по случаю премьеры первой в стане рок-оперы «Юнона и Авось» Алексея Рыбникова, популярного композитора, известного своей музыкой к кинофильмам. В дополнение к гитарам, скрипкам, виолончелям, барабану и хору из 16 человек Рыбникову потребовались электронные инструменты, в том числе многотональный синтезатор и «Роланд-парафоник», редко использовавшийся до сих пор в СССР. Опера явилась дерзновенной смесью ритмов хард-рока, сверкающих народных мелодий и традиционных песнопений русской православной церкви».
После такой «рекламы» у «Юноны и Авось» тотчас возникли дополнительные трудности. Спектакль долго не выпускали за рубеж, а издание пластинки вообще затянулось.
Алексей Рыбников:
«После ленкомовской «Звезды и смерти…», которую принимали 11 раз, у меня в жизни, как ни странно, был полный порядок: вышла пластинка, мою карьеру не сломали. А вот после «Юноны и Авось», хотя она была принята все теми же чиновниками с первого раза, мне перекрыли все пути на свете. У меня возник конфликт с Союзом композиторов — безнадежный и на долгие годы. Суть этого противостояния — феномен, который мне до сих пор непонятен и который, пожалуй, надо изучать. Потом возникли противостояния другого рода, уже на неполитической основе».
Дело в том, что за Рыбниковым долгое время не хотели признавать… авторских прав (ведь выход пластинки — это уже массовая известность, да и деньги). Тем не менее, как показала практика, с этим можно было бороться. Рыбников просто подал в суд на… Министерство культуры и права на рок-оперу все-таки отсудил.
Дальше — больше. В 1983 году, наконец-то, вышла пластинка (за шесть лет она разошлась тиражом более 10 млн. экземпляров!), а в ноябре того же года знаменитый Пьер Карден своим именем «продавил» гастроли «Юноны и Авось» в Париже.
«France Soir», 23 ноября 1983 г.:
«Мы не можем оценить текст поэта Вознесенского, который, как нам кажется, глубок и силен. Во всяком случае чувствуешь, что это не розовая водица, а, скорее, «тяжелая вода». Ухо слышит драматический накат голосов потрясающего тембра. А взгляд поражен эффектными мизансценами, которые уводят и публику, и исполнителей на корабль, нос которого как бы врезается в зал, и зал Эспас Кардэн готов его принять. Потрясает игра исполнителей. Они настоящие драматические актеры и такие же певцы и танцоры… Но наиболее удивительно видеть парижан, выходящих из театра и напевающих мелодии из этой «оперы-рок», мелодии, которых они еще не знали вчера, но эти мелодии их не оставят уже никогда».
Позже были и гастроли на Бродвее, и компакт-диск – на этот раз с записью ленкомовской версии рок-оперы. «Юнона и Авось» вошла в историю и до сих пор пользуется заслуженной популярностью.
Андрей Вознесенский:
«Мощная музыка соединяла обрядовые мотивы и достоевский «рок». Название «рок-опера» было запрещено тогда, мы написали: «современная опера»».
Алексей Рыбников:
««Юнона и Авось» - это уже такая веха, где соединились симфония и рок-музыка. Где все это сочеталось в драматургии, сюжете, смысле с потрясающей поэзией Андрея Вознесенского».
Напоследок - немного моих (предельно субъективных) впечатлений. Несмотря на то, что голоса на студийной записи мне нравятся больше, чем в театральной постановке, я всё-таки рекомендую смотреть именно спектакль. Дело в том, что на пластинке чувствуется некая «рыхлость» музыкальной ткани (лично мне, переслушивать вторую часть «Юноны» было довольно скучновато). А вот в постановке этого совершенно не замечаешь (собственно, опера и сочинялась для сцены). Кстати, то же самое я могу сказать и о мюзикле Ллойда Уэббера «Призрак оперы».
Единственное, о чем стоит сожалеть, так это о том, что «Юнона и Авось» осталась единственной созданной на «одной шестой части суши» УСПЕШНОЙ рок-оперой, что бы мы ни вкладывали в это смутное понятие.
Из интервью с А. Рыбниковым, 2001 г.:
«— Вы считаете «Звезду и смерть Хоакина Мурьеты» первой совесткой рок-оперой? Просто, насколько я знаю из публикаций, «Орфей и Эвридика» появилась в 1972-м. (Речь идёт о произведении А. Журбина и Ю. Димитрина, поставленном ВИА ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ и считающемся первой советской рок-оперой - С.К.)
— Не помню, чтобы к тому времени уже четыре года существовал «Орфей…» — я бы обязательно посмотрел. Но приоритет меня ни в коей мере не волнует. Всё равно первой советской рок-оперой во всех странах мира называли и будут называть «Юнону и Авось», и переубедить, я думаю, никого уже невозможно».
Наверное, на этом пора бы и закончить. Но читатели, наверняка, зададутся вопросом - почему я и в этой, и в предыдущей статье так старательно обходил стороной главный хит «Юноны и Авось»? А потому, что не хотел отвлекаться. Ведь мегапопулярный романс «Я тебя никогда не забуду» заслуживает отдельной статьи. Чтобы ничего не пропустить, подписывайтесь на мой канад. А своё отношение к моим статьям лучше всего выразить лайком, репостом или комментарием.
Автор: Сергей Курий