"Мюльфиртельская охота на зайцев" - мрачная страница истории Второй мировой войны, демонстрирующая, как нацистская пропаганда превратила обычных немцев в соучастников преступлений.
В ночь с 1 на 2 февраля 1945 года произошел массовый побег советских заключенных из концлагеря Маутхаузен. Подготовкой руководил подполковник Николай Власов, которого эсэсовцы заживо сожгли в крематории после пыток.
Узники блока смерти №20 атаковали охранные вышки подручными средствами и закоротили электрические заграждения мокрыми одеялами. Под пулеметным огнем многие погибли, самые истощенные не смогли участвовать. Тем не менее, около 350 человек прорвались за колючую проволоку.
После побега из Маутхаузена оставшиеся в лагере раненые и истощенные узники были немедленно убиты эсэсовцами. Большинство беглецов поймали и казнили в первый же день.
За остальными охотились не только СС, но и местная жандармерия, отряды Гитлерюгенда, фольксштурм и даже обычные жители. Комендант лагеря Франц Цирайс призвал население участвовать в "охоте", заявив: "Это куда веселее, чем гонять зайцев!". Так появилось название "Мюльфиртельская охота на зайцев".
Местным жителям внушили, что сбежали "опасные русские бандиты". В этих условиях спастись было практически невозможно. Обезумевшие местные жители сами расправлялись с пойманными советскими пленными. Из сотен беглецов выжили лишь одиннадцать. Среди них офицеры Михаил Рыбчинский и Николай Цемкало. Они постучались в дом крестьянки Марии Лангталер, не зная, что ее пятеро сыновей воюют против СССР, а младший состоит в фольксштурме.
Михаил представился переводчиком из Линца. Несмотря на подозрительный вид, Мария укрыла его, сказав: "Я знаю, кто вы. Не бойтесь, я вас не выдам. Я хочу, чтобы мои сыновья вернулись с войны, и уверена – у русских тоже есть матери, которые их ждут".
Советские офицеры Михаил Рыбчинский и Николай Цемкало выбрали дом Марии Лангталер, заметив отсутствие портрета Гитлера. Михаил пошел к дому, а Николай остался в лесу.
Мария, приняв Михаила, сообщила мужу: "У нас русский, надо спрятать парня". Муж испугался: "Ты сошла с ума! Гестапо расстреляет всю семью!" Но Мария настояла на своем, и муж неохотно согласился.
Когда Михаил ел, вошел 15-летний сын хозяев в форме фольксштурма. Офицер испугался, решив, что его выдали. Но юноша успокоил его: "Садись обратно, доедай, я ничего плохого тебе не сделаю. Где твои товарищи?" Михаил Рыбчинский поначалу не доверял своим спасителям, но убедившись в их искренности, рассказал о товарище. Обоих офицеров спрятали в сене.
Вскоре дом обыскали эсэсовцы, но поверхностно. Через несколько дней они вернулись с собаками. Предусмотрительная Мария перепрятала беглецов на чердак, рассыпав махорку для отвода следа. Эта хитрость сработала.
Три месяца семья Лангталер укрывала советских офицеров. Младший сын, член фольксштурма, регулярно приглашал эсэсовцев выпить, уверяя, что их дом уже проверяли. Эта тактика помогла избежать дальнейших обысков. Однажды Михаил, серьезно заболел. Он написал рецепт на латыни, который Мария, не зная языка, приняла за русский. С ужасом она отдала записку аптекарю, который спокойно выдал лекарства.
После падения Берлина местные нацисты продолжали поиски беглецов и преследование инакомыслящих. Семье Лангталер приходилось постоянно быть начеку. Мария умело отвечала на подозрительные вопросы соседей о запасах хлеба и странных звуках на чердаке. Лишь 5 мая, с приходом американских войск, советские офицеры смогли выйти из укрытия. Мария, со слезами на глазах, сообщила им: "Дети мои, вы едете домой". На прощание она сказала: "Отныне у меня восемь сыновей, а не шесть".
Из 419 беглецов выжили только одиннадцать. Кроме семьи Лангталер, некоторых пленных укрывали польские и белорусские остарбайтеры. Поступок Марии не остался без награды - все ее сыновья вернулись с фронта живыми. Было ли это божественным провидением или случайностью - не так важно.
После войны Мария Лангталер совершила трогательное путешествие в Советский Союз, чтобы навестить спасенных ею офицеров.
В Киеве Мария встретилась с Михаилом, а затем отправилась в Луганск к Николаю. Встреча с семьей Николая оказалась особенно эмоциональной. Мать Николая, узнав, кто перед ней, не смогла сдержать слез и крепко обняла Марию. Выяснилось, что из восьми сыновей, ушедших на фронт, вернулся только Николай - тот самый, которого спасла австрийская крестьянка.
