Я обратил на него внимание сразу. Народу в бане было немного: компания пожилых шоферов-дальнобойщиков и завсегдатай дядя Саша – мужичок лет за семьдесят с гаком с фигурой молодого атлета. Он не мог ею налюбоваться: после парной, дымясь от жара, вставал перед большим зеркалом над умывальником, принимая, как на подиуме, академические позы и пощипывая себя за бока, и, наконец, удовлетворенно отходил в свой уголок, к своим волшебно-оздоровительным бутылочкам и мазям. Дядя Саша – это все знали – хотел дожить до ста лет. Зачем? Да просто ему нравилось жить!
Два таджика мирно наслаждались ароматной дыней, которую предлагали всякому, кто бросил на нее взгляд. Будний день, по телевизору говорящая голова: «Бу-бу-бу»… что-то о Коломне… Февраль. Тусклое солнце трепещет желтыми квадратами на потолке. За окном мороз. А у нас тепло. Все свои. Все довольны жизнью, благодушны – баня! Банщик кемарит на стуле.
Когда он вошел, у меня в голове сразу сработало реле тревоги. Рефлекс, выработанный двадцатью годами работы в уголовном розыске. Мой клиент! Все дело в лице. Вам приходилось видеть лицо наркомана в завязке? Оно как будто застывшее. Помертвевшее. Нечто похожее случается и с матерым уголовником. Ничто не отогреет человека, просидевшего несколько лет за колючей проволокой за полярным кругом. Он пронесет этот холод до самой могилы, даже если каждый год будет отдыхать на Мальдивах.
Однако самое интересное было в другом – мы были знакомы! И он узнал меня, хотя и не сразу. Лет пятнадцать назад я чуть не упаковал его на «червонец» по сто пятой статье, но не смог. Ушлый был парень, обставился грамотно и выскользнул, как налим в последний момент. Звали его Евгений, погоняло – Жора. Незаурядная личность. Из хорошей профессорской семьи, закончил восточный факультет ЛГУ, мастер спорта по самбо, ловелас, щеголь, игрок, к тому же храбрец неподдельный. Подельники его уважали. За «аристократизм». Мне кажется, за этим выглядывало какое-то выморочное тщеславие. Бывшему пацану с окраины лестно, что «барин» тоже разбойник. А значит, разбойником быть почетно.
Да, так вот случился у нас с ним тогда лет пятнадцать назад прощальный разговор…
- Не прощаюсь, – сказал я тогда.
- Без обид, гражданин начальник. Впрочем, теперь уже товарищ? Хочу сказать вам комплимент. Вы представляете собой редкий экземпляр в своей сугубо паскудной среде. У вас сохранилась совесть. Не знаю, надолго ли вас хватит. Тяжело вам будет. А на меня не держите зла. Нынче мои времена настали и, будьте уверены, я воспользуюсь по полной. Возьму от жизни все! Могу и с вами поделиться, когда система извергнет вашу измученную тушку вон. Честный человек – он и в Африке честный. Такие люди всегда на вес золота. А я умею ценить дружбу, поверьте, и благодарным быть умею.
- Если система извергнет меня вон, я, как честный человек, куплю билет до Воркуты и навещу вас в ИТК строгого режима, где вы будете отбывать очередной срок. Привезу в подарок десять пачек «Беломора». Уверяю, вы обрадуетесь им больше, чем сейчас кубинской сигаре.
- Жизнь покажет…
- Точно. А ты, Жора, пытаешься обмануть ее, как сомлевшую от шампанского деревенскую девку. А она не девка, Жора. Она дама суровая. И наслушалась она ваших хвастливых бредней про фартовую долю. Года на два, быть может, тебя и хватит, а потом извини – суровая аскеза и трудотерапия. Это если жив будешь.
…Теперь мы обменялись взглядами раз, два и минут пять спустя уже пили пиво за моим столиком в уголке, облачившись в простыни.
Удивительные бывали встречи у меня со своими подопечными в то время. За несколько коротких лет тогда запросто делались биографии, которые ждали своих Шекспиров. Мгновенные взлеты и такие же стремительные падения. Вчерашние гопники вдруг познавали вкус королевских привилегий и наслаждались роскошью латинских наркобаронов. Пусть недолго. Зато дух захватывает, как на американских горках. Вчера на полусогнутых в кабинет твоего офиса входили чиновники из Смольного, а сегодня ты на полусогнутых вползаешь в сырой карцер и вертухай с красным носом пихает тебя в бок дубинкой: «Пошевеливайся!» Дистанция от «шестисотого» до автозака была настолько короткой, что порой и вспомнить долгими полярными ночами на нарах было нечего.
Жора мне понравился. В нем не было той ожесточенной уверенности в том, что весь мир ему должен, которая отличает столь часто людей после тюрьмы. Не было и фальшивого смирения. Он просто проиграл. И рассказывал о себе тихим, ровным голосом без всякой рисовки.
- Если помните я тогда вышел чистым, хотя сейчас могу приватно признаться – был виновен. У меня уже был авторитет у братвы, а тут он вознесся до небес. В меня словно черт вселился. Мне было мало. Авторитета, почестей, признания. Я внушал страх, но хотел большего, я хотел, чтоб меня любили! Обожали! Не смейтесь – я хотел, чтоб меня боготворили! Сколотил я тогда приличную команду. Конченых отморозков не было. Были спортсмены, вояки, бывшие менты. Работали по-крупному. Занимались в области землей, мусором; было в аренде несколько карьеров с песком… Денег было, как грязи. И в нашей среде было принято относится к деньгам, как к грязи. Правда из-за этой грязи мы и рвали глотки… Все хотели счастья. Вот скажите, Артур Петрович, как вы понимаете счастье?
- Хороший пар, бокал пива после парной, февральское солнце за окном… мне много не надо.
- Да никому много не надо! – перебил меня Жора нетерпеливо. – В том то и дело! Хорошо прожаренный гамбургер с тремя соусами, стакан ледяной кока-колы, сигарета, плюс – здоровый желудок и здоровое сердце… Вот оно и счастье. Или когда любимая женщина кричит и стонет в ухо от наслаждения, не за деньги и непритворно – счастье! Когда сидишь на утренней зорьке с удочкой в лодке и не боишься, что тебе выстрелят в спину – счастье. Бог дает его щедро и задаром. Все остальное – проклятое тщеславие, которое рождает зависть, обиды, злобу, мстительность! У меня в ту пору был «шестисотый», дом в Лисьем Носу, офис на Большой Морской и секретарша с ногами длинными, как у цапли. Картина маслом под названием: «Жизнь удалась»! Ну, удалась – живи и радуйся. Так нет. Радости как раз и не было. Хвастовство стало моей болезнью. Зачем-то мне непременно нужно было, чтобы люди, до которых мне не было дела и которым на меня было наплевать, восхищенно ахали, глядя на мой дом с бассейном. Секретарша моя тщетно ждала, когда я уложу ее в постель. Мне же достаточно было, чтоб важные гости видели ее длинные ноги – это мои длинные ноги!! Мой 600-й «Мерседес». А впереди была еще яхта. Куда ж без яхты приличному человеку? Я так старался, что в конце концов уверовал, что меня любят. Все вокруг смотрели на меня с любовью и восхищением, как не уверовать? Я так думаю, если гордого человека вовремя не остановить и отдать ему все, что он хочет, он в конце концов обязательно кончит тем, что себя обожествит. Объявит себя сыном бога. Как римские императоры.
Жора замолчал, задумался. Я не торопил. Шофера шумно засобирались, таджики торжественно и строго приступили к поеданию плова, который им принес земляк из кухни. Мы чокнулись кружками с пивом, и Жора продолжал:
- Все закончилось в миг! Глупо, неожиданно и… закономерно. В тюрьме я уверовал и теперь в случайности не верю. Это должно было случиться. Как-то летом я возвращался на своей новой американской машине домой. «Линкольн» 89-го года выпуска! Любил его, как женщину. Я навестил карьер, который стали подъедать братки из Выборга. Разговор получился несколько горячим, и мне пришлось стукнуть оборзевшего пацана ботинком по голени. Это был мой коронный прием. После такого вступления оппонент, как правило, сгибался пополам, и тут главное вовремя нанести удар коленом в зубы. Зубы у парня из Выборга были крепкие и колено у меня побаливало. Возвращался один. Дорога была – сплошной гравий и камни, которые вылетали из-под колес, как из пращи. Особенно когда газуешь. И тут я увидел на обочине мужчину в спортивном костюме, который аккуратно шел по обочине. Сам не знаю почему, он вызвал у меня гнев! Я набрал скорость и, поравнявшись, нажал на газ. Камни веером разлетелись из-под колес, и мужик инстинктивно прикрыл голову руками. Видимо ему все-таки досталось, потому что он согнулся, а потом схватил камень и бросил мне вслед! Это было неслыханно! Я тормознул и резко дал назад.
Мужчина был молод. Крепок. Он не испугался моего грозного вида, к чему я привык, честно говоря. Не говоря ни слова, я ударил его в щеку и вытащил пистолет.
- Если обнаружу царапину, купишь мне такую же, только новую. Ты хорошо меня слышишь или мне еще раз ударить тебя?
- Я хорошо слышу тебя, – мужчина потирал скулу ладонью, – услышь и ты меня. Я иду по жаре каменистой дорогой, а ты едешь в роскошном автомобиле. Почему ты не остановился и не предложил свою помощь?
У него были голубые глаза, это я хорошо помню, и они глядели на меня честно и прямо. И он всерьез ждал ответа на свой дурацкий вопрос.
- Ты больной? – я покрутил дулом пистолета у своего виска.
- Нет. А вот ты – да. Болезнь твоя тяжкая, излечиваться будешь мучительно. Недолго тебе осталось…
- Серьезно? А ты, я погляжу, прорицатель? Тогда скажи мне прорицатель, а что тебя ждет в будущем? Что ты хочешь?
- Хочу плюнуть на твою могилу. Только вряд ли найду ее на безымянном кладбище.
- Вот ты и ошибся, прорицатель. Потому что плюну я на твою. И прям сейчас.
И вот ведь как бывает… Я всегда гордился своей выдержкой, о моем хладнокровии братва легенды слагала, я перестал напрасно рисковать в последнее время, потому что любил домик в Лисьем Носу, потому что впереди была яхта, вид на жительство в Испании, секретарша устала ждать, когда я отвезу ее в отель на ночь… Сто раз спрашивал себя потом – что это было? Ответа нет до сих пор.
Я поднял пистолет и выстрелил. Почти в упор. В грудь.
За спиной загудела машина. Оглянувшись, я увидел милицейский «уазик». Местные менты малость припозднились к разборке на карьере, как выяснилось потом…
Странное это ощущение; раз – занавес опустился. Дом в Лисьем Носу, яхта, «шестисотый», секретарша в приемной – обнулились мгновенно. Началась новая жизнь, в которой пачка махорки была вожделенной добычей, а стакан чифиря слаще французского коньяка… Двенадцать лет строгого режима, КОМИ, лесозаготовки… Мужик оказался тренером по футболу. тридцать лет, жена, двое детей…
Первое время я смириться не мог, из «шизо» не вылезал… И вот лежишь, бывало, ночью… Тишина адская. Холодно. Голодно… А мысль одна – за что? Изводила меня эта мысль до бешенства. Особенно тяжко, что некому было предъяву сделать. Только себе. Ну и… сделал. Таблеток наглотался. Медсестра помогла из санчасти за долю малую. Да то ли не тех, то ли не хватило – только зря промучился. Выжил. В «кумовьях» у нас был старый такой барбос, пьяница, дослуживал свой срок… Кузьмич его звали. Вызвал как-то меня, водки налил с полстакана. «Хочешь, – говорит, – на тот свет? Могу устроить. Только надо ли спешить? Я ведь был там». И рассказал, как лет пять назад опоясал его какой-то добрый человек возле хозблока доской по голове. И так славно приложил, что Кузьмич три раза успел на «ту сторону» сходить. Сходит, глаза откроет – потолок с лампами, люди в белых халатах, хирург, и опять – нырк в темень, а там… А вот что «там» – Кузьмич так и не рассказал. Только я лицо Кузьмича видел, когда он рассказывал. Лицо старого опера, который видел-перевидел в своей жизни такого, что рядовому обывателю и не снилось. И убийц видел, и людоедов, и извращенцев, и психов, и маньяков и садистов… И в лице этом, когда он вспоминал, сквозил такой смертельный ужас, как отблеск адского пламени, что меня пот холодный прошиб. Я не расспрашивал. И так все было ясно. Да… Многие слышали про жизнь после смерти. Только вот еще не ясно, добрая ли это весть… Вот, Артур Петрович, какая история. С прошлым я завязал, будущее… покажет. Вы оказались правы тогда, когда нарисовали мое будущее, помните наш разговор? Репутация у вас была в нашем кругу похвальная. «Честный мент». Ну а ваша жизнь как сложилась? Нашли свое счастье?
От неожиданности я крякнул. Стал вспоминать… Какое там счастье! Двадцать лет ловил таких вот… а они не переводились, плодились, как грибы после дождя. Старался работать по справедливости. «Честный мент» — это для меня было почему-то важно. Важнее, чем вторая крупная звездочка на погонах. Семья? Есть. Жена (увы, не первая и даже не вторая) – крепкая баба, из прокурорских. Мы с ней сразу – спина к спине против остального мира! Получалось неплохо. Только вот семейное гнездышко наше скорее напоминало ДЗОТ на поле боя. Особо не расслабишься. Вечером докладывали друг другу сводки с поля боя. Готовились к новым атакам.
- Какое счастье, Жора? Выдумки это все… Где оно?
Громко хлопнула дверь. В «предбанник» выскочил дядя Саша. Распаренное тело его было разукрашено лиловыми узорами, как у ягуара, и дымилось. Он бросил прохудившийся березовый веник в мусорное ведро и встал перед зеркалом, уперев руки в боки. Ладный, крепкий, без единого грамма лишнего жира.
- А?! – крикнул он своему отражению в зеркале и притопнул даже ногой – Красава! Семьдесят четыре годочка! Пора невесту искать! Вот оно счастье-то, а Викторович? Хороший парок у тебя нынче!
Мы поглядели с Жорой друг на друга и от души рассмеялись.
---
Автор: Артур Болен
Отрывок из романа «Лестница в небеса. Исповедь советского пацана».
