Перераспределение земель привело к дифференциации сельского населения по степени дохода: появились зажиточные крестьяне, середняки и беднота (батраки). Теперь бедняки работали не у дворянина-помещика, а у богатых односельчан. Труд на земле выполнялся как самими хозяевами, так и наемными рабочими. Бедняки, имевшие мало земли, или не имевшие ее вовсе, шли в наем или занимались отходничеством. Сами справлялись в основном не очень крупные землевладельцы – середняки, а зажиточным приходилось использовать чужой труд батраков. Обозначилось два основных способа наемного труда – традиционный отработочный, как способ оплаты за аренду земли у его владельца, и капиталистический, как наем рабочих за определенную плату.
Отработочный и капиталистический способ ведения хозяйства к концу 19 века были тесно переплетены, границы между ними – размыты. При этом, согласно исследованиям, первый способ не требовал от землевладельца смекалки, навыков и трат – все за него делали арендаторы, это часто приводило к застою и отсталости. Второй способ считался прогрессивным, его применяли землевладельцы, которые пытались повысить доход с земли. Но не везде было так. Например, в Костромской губернии испольщина (испольная аренда, как форма отработки, когда арендатор все хозяйство вел сам, а владельцу земли отдавал часть урожая или продукции) была очень развита, т.к. помещику было невыгодно содержание большого количества постоянных рабочих в зоне рискованного земледелия. [244, 264]
Разберем подробнее взаимоотношения данных групп крестьян внутри деревни. К сожалению, в последующее время сформировалось несколько упрощенное понятие о крестьянах с разным достатком. В советское время всех зажиточных крестьян, использующих наемный труд, относили к кулакам, изменив первоначальный смысл этого термина. А все бедняки считались безусловно угнетаемым классом, ограбленным кулаками. Таким образом, социалисты 19 века, как и их последователи в веке двадцатом, сформировали новый ложный термин, используемый в своих пропагандистских целях. Это при том, что советская наука, в отличие от политиков еще в 1920-х годах не могла дать точного определения «кулачеству» и «сельской буржуазии» [265, 266]. Попробуем беспристрастно подойти к этому вопросу.
Слово «кулак» появилось еще в дореформенной российской деревне. Называли так крестьянина, нажившего богатство на закабалении односельчан и державшего весь «мир» (общину) в зависимости («в кулаке»). По мнению односельчан, они имели нечестный, нетрудовой доход – ростовщики, скупщики и торговцы. Происхождение и рост их богатства связывали с неправедными делами. [267]. В слово «кулак» крестьяне вкладывали, прежде всего, моральное содержание и применялось оно как бранное, соответствующее «плуту», «негодяю», «мерзавцу». Крестьяне, которых клеймили в деревне словом «кулак», были объектом всеобщего презрения и морального осуждения. Так, в «Толковом словаре живого русского языка» В. Даля: Кулак – это «Скупец, скряга, перекупщик, переторговец, сводчик... живет обманом, обсчетом, обмером» [цитата по 268]. Также был распространен термин «мироед», что подчеркивало кулацкую деятельность, как вредную и опасную для всей сельской общины. [269]
Вспомним, что для русского крестьянина работа пахаря являлась фактически святым делом, благословением Божиим и потому все нетрудовые профессии воспринимались с некоторым недоверием. Тем более, презирался человек, который вышел из среды крестьян, но пренебрег своим предназначением и стал думать только о наживе. Таким образом, данный термин, не являлся понятием, используемым крестьянами в отношении какой-либо определенной экономической (социальной) группы сельского населения. Иными словами, не всякий зажиточный крестьянин являлся кулаком, как и не всякий кулак мог быть обязательно богачом и иметь много земли.
Точно также определялось кулачество в художественно-публицистической и агарной литературе второй половины 19 века, где противопоставлялись два различных метода хозяйствования: кулаческий и производственный. В пореформенной деревне кулаком стал считаться крестьянин, в хозяйстве которого доминировала торговая и ростовщическая форма капитала. Один из первых исследователей кулачества Г.П. Сазонов подчеркивал, что кулаки «ничего не производят», «прибегают к беззаконным средствам наживы, даже мошенничеству», «быстро и легко обогащаются путем обирания ближнего, наживаются на обеднении народа» [цитата по 270].
С ним был вполне согласен и другой крупный исследователь пореформенной деревни – А.Н. Энгельгардт, прибавляя, что кумиром кулака были деньги, сами по себе, а повышение производительности труда его не интересовало. При этом он замечает, что в деревне повсеместно «царят кулацкие идеалы», «каждый крестьянин, если обстоятельства тому благоприятствуют, будет самым отличнейшим образом эксплуатировать всякого другого», «каждый крестьянин мечтал при случае стать кулаком» [цитата по 126]. Это был тревожный знак – взгляд на кулака самих крестьян постепенно менялся, от презрения приходили к зависти, и даже к подражанию.
В кругах интеллигенции, через литературные произведения и статьи в популярных журналах, кулачество, грабившее односельчан, противопоставлялось зажиточным крестьянам, которые сами трудятся на земле и получают с нее пропитание и доход. Земельный зажиточный крестьянин «строит свое благополучие не на нужде других, а строит его на собственном труде… работает до устали, недосыпает, недоедает. У такого земельного мужика никогда не бывает такого брюха, как у настоящего кулака» [цитата по 126]. Крупнейший экономист-статистик рубежа веков В.Е. Постников замечал, что такие зажиточные земельные мужики своими силами не справлялись с собственным крупным хозяйством, поэтому им приходилось нанимать рабочих, то есть в их хозяйствах присутствовал «элемент эксплуатации», но при этом «никаких кулацких черт в нем не было». [цитата по 271]
Но не всегда эти два типа можно было четко разделить. В той или иной степени, в пореформенной деревне противоречивые методы ведения хозяйства существовали одновременно. На это указывал исследователь Р. Гвоздев, который говорил о невозможности указать «где кончается кулак и мироед и начинается исправный и лучший хозяин» [цитата по 272]. Многие исследователи-экономисты, в том числе и В.И. Ленин сходились на том, что пореформенные деревенские кулаки были исторически переходящим типом буржуазии, соответствующие незрелым зачаточным формам капитализма в России. Дальнейшее развитие шло по пути смешения и усложнения форм эксплуатации крупных хозяйств, где богатые крестьяне вкладывали деньги не только в торговлю, но и в сельскохозяйственное производство.
Свою дифференциацию несомненно имели и сельские бедняки. Тут важно было понимать причины обеднения в каждом конкретном случае. Не всегда это было связано с наследственным малоземельем, общинным или кулацким угнетением. Всегда существовал выбор и различные способы заработка. Умелый и терпеливый хозяйственник мог поддерживать себя вполне сносно, не во всех случаях конечно, особенно при наступлении каких-либо катастрофических событий – тотального неурожая, эпидемии, эпизоотии, пожара и т.д. Зачастую же причинами тяжелого положения была лень, нерадивость, пьянство, аморфность крестьянина. Именно такие крестьяне поддерживали массовые волнения, стараясь урвать при случае какое-либо добро, грабили хлебные магазины, поджигали поместья. И как раз на такую «массу трудящихся» опирались большевики на селе в революцию, однако об этом позже.
Продолжение следует.
С первой частью главы можно ознакомиться здесь: подготовка реформы и положение крестьян к 1861 году.
Со второй частью главы можно ознакомиться здесь: основные положения манифеста и его недостатки.
С третьей частью главы можно ознакомиться здесь: Реакция крестьян на реформу.
С четвертой частью главы можно ознакомиться здесь: положительный эффект реформы.
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.