Радим с отцом медлили, прежде чем войти, ведь их к вечере никто не звал, и явились они без предупреждения. Горазд, положа руку на сердце, с домашними хотел вечер скоротать. Но – не прогонять же, как-никак, а почти что родственники, - потому пригласили и их за стол, к тому же вопросов у Горазда накопилось предостаточно.
Молчан принес с собой хмельного меда – того самого, которым, по обыкновению, гостей потчевал. Как нельзя кстати пришелся напиток после бани. Налили, выпили. Найда тоже меда пригубила – уж больно хорош, терпок, сладок он был. Голова ее сразу слегка закружилась, однако трезвость разума она не теряла: глядела на Радима сурово, хмуро.
- Прощения просим, что незваными гостями явились, - сказал, наконец, Молчан, - думали мы завтра к вам наведаться, да Радим рвался больно с невестой повидаться, объясниться с ней ему надобно.
- Да при чужих говорить не принято, - возразил Радим, косясь на дружинного.
Они с Мечиславом обменялись недружелюбными взглядами.
- А у нас тут за столом чужих-то нет, - громко сказал Горазд, - так что молви, что собирался, сейчас, Радим, или мы тебе тоже не угодны? Послушаем твои объяснения, к тому же предполагаю я, чего именно они касаются.
Радим усмехнулся, но в глазах его не было и проблеска веселья. Он прожег взглядом Мечислава, затем перевел взгляд на Найду, вскользь глянул на Беляну, сидящую с опущенной головой. Наконец, сказал:
- Вечеря-то особая нынче получается. Мне в двух вещах надобно покаяться перед вами. Первое – хочу прощения у Найды испросить, что без ее ведома оберегом завладел. Прости, Найда. Дурного не было в моих помыслах: чуял я, что вещь это опасная, и хотел защитить тебя, как свою невесту, от злых сил. Боялся я, что Тишкин подарок таит в себе что-то неладное – прав ведь оказался! Чародейскую вещь он тебе подсунул! А, сколь опасна она, мы уж слыхали в лесу. Знал я, что сама ты мне по доброй воле ни за что оберег не отдашь – решил, у меня сохранней будет, чем у некоторых.
Радим метнул острый взгляд на Мечислава; тот сжал зубы.
- А для чего ж смолчал ты потом, что у тебя оберег?! – воскликнул Горазд. – Ведь нам-то, мужикам, сказать мог в лесу, что, мол, у тебя он! Мы-то думали, потеряли! Или что, ты вообще ото всех сокрыть хотел это?
Глаза Радима блеснули каким-то странным блеском, но он молвил спокойно, миролюбиво:
- К чему мне воду мутить, Горазд? Сам подумай. Мне ж это не выгодно, чай, породнимся скоро! Я сразу задумал молчать до поры до времени про оберег, чтобы потом, ежели худо дело пойдет, был у нас путь к спасению. Вспомни, как исхитрился ведун: сначала натравил нас с Мечиславом друг на друга…
Матрена охнула, Найда бросила испуганный взгляд на дружинного.
- Помнится, ты сам был непрочь поквитаться за старые обиды! – не выдержал Мечислав.
Молчан вступился за сына:
- Да не мыслил он дурного! Я Радима знаю: нрав у него крутой, но сердце доброе. Не желал он тебе смерти, Мечислав, поклясться могу!
Дружинный глянул на Молчана, потом на его сына, но говорить ничего более не стал.
- Слушаем тебя далее, - сказал Радиму Горазд.
- А после ведун грозился селение наше сжечь дотла. Много у него было нам «радостей» уготовано. Не говоря уж о том, что Ждана он зарубил без зазрения совести. Вот, тогда я и решил, что уговор наш с ним будет таков: получит он свой оберег в обмен на наши условия. Я-то сразу смекнул, что дорога ему эта вещица.
- Нынче оберег при тебе? – спросил Горазд.
- А как же, - усмехнулся Радим, погладив рубашку на груди, - при мне.
Мечислав сказал:
- А не боишься ли, что, взяв оберег обманом, как пророчил ведун, ты навлек на себя несчастья великие? Ведь не зря он предупреждал нас о невиданной силе оберега. Ты выкрал его, и за то можешь понести наказание.
- Я его не крал! – зло сверкнул глазами Радим. - Я признался в содеянном и открыл всем, для чего он был мне нужен. Просто я выжидал нужного времени… а что до наказания… так это еще большое сомнение вызывает у меня. Врал нам чародей, как есть, врал! Вон, ношу я его уж с неделю, ничего со мной не сделалось! Силы не покинули, разум ясен. Не иначе, как сам ведун тут воду мутит. Нет веры у меня ему. Хитер старик, хитер!
- Хмм… - протянул Горазд, - ну а что же ты скажешь в свое оправдание касательно этого?
И он указал пальцем на Беляну – точнее, на ее шею со следами рубцов. Бедная девка заалелась и смутилась еще больше. Радим внимательно посмотрел на нее, затем встал из-за стола, подошел к Беляне и стал перед ней на колени со словами:
- Прости, Беляна, что толкнул тебя на обман, каюсь. Каюсь, что заставил тебя виноватой себя чувствовать. Твоей вины нет ни в чем – я один повинен. Я и подумать не мог в страшном сне, что ты вздумаешь пойти на такое… жизни себя лишить… да как же это, Беляна?! Ведь так молода ты, вся жизнь у тебя впереди, женихи скоро повалят на двор, а ты… кабы знал я, что на ум вспадет тебе сотворить такой грех, я бы близко к тебе не подошел с разговорами! Я же зла не хотел… помыслить не мог… прости… в долгу я перед тобой…
И он поклонился ей до земли, припав лбом к полу.
- Ох ты, Господи… - крякнул дед Сидор.
Бедная девка хотела сквозь землю провалиться от стыда и жалости – не к себе, к нему, к Радиму. Ведь он и правда не желал ей ничего дурного, никому другому не желал, а она… теперь из-за нее Радима все жестоким считать будут! А он не таков!
- Что ты, что ты… - она вскочила с лавки, - вставай… не держу я более зла… сама виновата… нелегкая меня понесла в этот амбар… что-то нашло на меня… не ругайте меня, не ругайте Радима! Все живы, и слава Богу! Найда, не держи на него зла! Не желаю я, чтобы из-за меня ваша свадьба расстроилась! Я этого не вынесу…
И она заплакала, присев на край лавки. Найда хотела было что-то сказать, но ее опередил Молчан:
- Прими, Беляна, и ты, Горазд, и все вы, мое покаяние вместе с сыном! Он мне как молвил, что с Беляной беда из-за этого оберега, я места уж себе не нахожу. Сам не пойму, как так вышло, за Радима никогда я не стыдился, а тут – подвел сын… потому мы и пришли-то, повиниться перед всеми вами, да прощения испросить, коли сможете простить нас… разумею, что после такого ты, Горазд, отказаться от свадьбы можешь. То будет твое право. Ведь по вине сына моего чуть одна из дочерей твоих Богу душу не отдала. Как скажешь, так и будет… я решение твое любое приму. Скажешь – уговор в силе, - буду рад, дашь нам от ворот поворот – пойму и это. Одного лишь прошу: в народ, коли сможете, не выносите всего, не то метелить нас с Радимом будут до конца жизни. По деревне-то быстро слухи разлетаются.
Радим слушал отца, стиснув зубы. Было видно, что не по нраву ему возможное расстройство свадьбы с Найдой. Но терпел он, молчал. Выждать решил, что Горазд скажет. А тот так сказал:
- Ну, мы-то сор из избы выносить не привыкли! Что промеж нас в доме говорится, о том на каждом углу не болтаем! И Найда, и Беляна, и Матрена у меня уж давно научены. Так ли, мать? То-то. А касаемо остального… Бог миловал, жива Беляна осталась. Найда вовремя подоспела. Хотя вот так враз ответ я дать и не могу, как теперь со свадьбой поступить… обидел Радим, удивил, ничего не скажешь… и вот в чем еще вопрос-то… а простит ли сама Найда своего жениха?
Все воззрились на Найду, в душе которой уже шевельнулось нечто, похожее на надежду… собравшись с духом, она проговорила:
- Кабы что с Беляной сделалось, не простила бы вовек Радиму! Но… сестрица моя жива-здорова. Бог прощать велел, зла держать я долго не умею… принимаю я покаяние Радима, да только не забуду уж никогда, что сделал он. А коли бы решать мне было дозволено, женихом своим не назвала бы его более…
Матрена охнула, дед Сидор крякнул. Горазд сидел, крепко задумавшись:
- Да ты не горячись, Найда! – с жаром заговорил Молчан. – Не горячись! Виноват Радим – спору нет. Но дурного не замышлял он, Богом клянусь! Он поступками своими еще заслужит твое доверие и уважение. Прошу и тебя, Найда, и тебя, Горазд: дайте время моему сыну вернуть прежнее к себе расположение. Да, горяч он нравом, несдержан бывает, суров слишком, но всю жизнь он лишь на благо семьи старается, и так же на благо своей жены и детей все делать будет! Не сыщешь в нашем селении жениха лучше Радима, потому как я его растил самым сильным, самым смелым! Он может все, с ним не пропадешь. Не рвите помолвку скоро, подумайте покамест!
Мечислав слушал все это молча, временами опуская взгляд в пол. Найда даже не могла прочитать в его голубых глазах, о чем именно он думает. Матрена только охала, Любим не решался встревать в разговор, а дед Сидор кряхтел, явно несогласный со многим, что в течение вечера говорилось, но голоса пока не подавал.
- Так порешим, - молвил Горазд, - на сегодня разговор этот окончить. Время надобно мне все обдумать. Окромя всего этого, нынче у нас, коли не забыли вы, беда общая имеется. Волколак ни сегодня-завтра в селение нагрянет – о том мыслить надобно. Да и чародей мне покоя не дает: темная он душа, правду ли говорит, нет – всего не разберешь. Завтра же надобно Ждана схоронить, как положено.
- Верно говоришь, Горазд, - сказал Молчан, и они с Радимом встали из-за стола.
- А повечерять как же? – всунулась Матрена.
- Благодарствуем, не станем мешать, - Молчан подтолкнул сына к двери.
- Что ж, Найда, - не выдержал Радим, - проводишь до крыльца? Чай, жених я тебе покамест!
Молчан, уходя, бросил на сына суровый взгляд, но тому, казалось, не было никакого дела до этого. Выжидательно остановился он посреди горницы, глядя на свою невесту.
Найда думала, что хоть сегодня удастся избежать разговора наедине, но молчание затягивалось, Радим не уходил, и она, наконец, неохотно поднялась из-за стола.
В сенях она быстро схватила овчинный полушубок, набросила на плечи. Чуя за спиной горячее дыхание Радима, метнулась на крыльцо.
На дворе стемнело, похолодало. Довольный тем, что отец уже ушел восвояси, Радим взял руки Найды в свои и хрипло проговорил, глядя ей в глаза:
- Обиду на меня держишь, я чую это! За Беляну готов вечно каяться, но в остальном ты меня не кори: из добрых побуждений я так поступал. О тебе лишь думал, за тебя боялся. Не нужен тебе проклятый оберег этот, не нужен…
Найда непроизвольно положила руку ему на грудь, пытаясь нащупать знакомую тесьму под рубахой. Холод металла обжег ее даже сквозь ткань рубахи. Оберег был на Радиме!
Возможно, он воспринял движение Найды как проявление ласки, потому как тут же с силой притянул ее к себе и крепко поцеловал. Оторвавшись от невесты и отдышавшись, Радим произнес:
- Ты – моя самая желанная… тебя никому не отдам, попомни мое слово! Бороться буду до последнего! До тех пор, покуда сама не признаешь, что люб я тебе!
- Не бывать этому! – Найда оттолкнула жениха от себя. – Слышишь меня, Радим?! Я никогда не смогу любить тебя, потому как сердце мое не тебе отдано! А помимо этого, натворил ты делов таких, что всякое доброе отношение к тебе сгубило… я ведь старалась привыкнуть к тебе, не противилась! Объятий твоих не избегала! Но нынче поняла: насильно мил не будешь. Не смогу я полюбить и почитать тебя, как жене надлежит мужа своего…
- Посмотрим, - усмехнулся Радим, и глаза его блеснули в вечерней темноте. – Еще покамест рано судить… а, коли станешь моей женой, так почитать меня станешь, как того и требуется… сама того захочешь, попомни мои слова!
И он, наклонившись к невесте, поцеловал ее снова, но в этот раз как-то иначе: мягко, трепетно. Найда вздрогнула всем своим существом, не понимая, что творится с ней.
- До завтра, краса моя! – вкрадчиво прошептал он ей на ухо.
А потом, одарив Найду бархатным взглядом, пошел прочь…
Назад или Читать далее (Глава 38. Сердце - не камень)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
