"Родина – это не … президента,
которую надо постоянно целовать.
Родина – это бабушка нищая,
торгующая картошкой".
(Ю. Шевчук)
Вот уж не знаю, опубликуют ли мою статью из-за эпиграфа, во всяком случае суд г. Уфы все-таки однажды признал лидера «ДДТ» виновным, видимо для судей Родина – именно то самое место. Сегодня даже мало кто пишет слово Родина с заглавной буквы, но для меня, равно как и для любого человека, рожденного в СССР, воспитанного нормальными родителями, Родина – это не просто сакральное понятие, а некий символ, часто изображавшийся советскими скульпторами и художниками в образе матери. А бабушка – она ведь тоже мама.
Вот уже несколько лет нет рядом со мной Анны Ивановны Кабановой – родной сестры моей бабушки, женщины непростой и в то же время схожей с ее сверстницами судьбы. Пишу и сам не знаю зачем – кому интересна биография среднестатистической старой одинокой советской крестьянки? К тому же я мало что знал о ней, лишь по коротким рассказам своей родни и воспоминаниям самой бабы Нюры, именно поэтому гнетет меня чувство вины и безвозвратной утраты даже не просто человека, а олицетворения великой эпохи свершений и надежд, трудных испытаний. Что имеем – не храним. Лишь теперь, когда она в высших мирах, я хочу выведать побольше информации о ней, о людях, окружавших ее, о том, чем жило тогдашнее поколение и какие идеалы царили в советском обществе. Может быть, образ бабы Нюры получится собирательным и читатели обязательно узнают в ней своих матерей, бабушек и прабабушек.
Село Новоникольское расположено в 18 км от Мичуринска в районе слияния рек Лесной Воронеж и Польной Воронеж. Знаменито оно не только нефтепроводом «Дружба», частным маслозаводом с одноименным названием, железной дорогой и санаторием им. М. И. Калинина, но и тем, что здешние живописные места, особенно усадьба дворян Снежковых-Ульрих с незапамятных времен считались центром притяжения заезжих туристов и местных отдыхающих. Их никогда не отпугивали даже наглухо заросшая речка и обилие комаров в дубовой роще. Наверное, не отыщется среди моих земляков-мичуринцев (особенно поколения 90-х) ни одного, кто бы ни разу не побывал в детстве в лагере на базе вышеупомянутого санатория.
Я не стал исключением, и когда меня, 13-летнего, в 1998 году впервые «спихнули» из родного дома в лагерь, я попал как будто бы в другую стихию. Поскольку родители мои развелись, я с раннего детства видел своего отца не так часто как хотелось бы, но бабушка Нина, бесконечно любящая меня, как и положено бабушкам, иногда меня забирала на целых 3 дня и, оставив на попечение бати, уезжала в деревню, где жила ее сестра, помогать по хозяйству. Я никогда раньше не был знаком с ними, но по рассказам знал, что в Никольском у меня есть родня – целое племя по отцу как по дедовой, так и по бабкиной линии. Сказать по правде, я и мои новоиспеченные товарищи с первых минут пребывания в санатории возненавидели «организованный отдых», и в первый же тихий час смылись в дубовую рощу. Что мы, маленькие чтобы спать! Там мы разговаривали на типичные пацанские темы, пока один из нас, самый дерзкий, не предложил залезть в палисадник к некой бабушке, у которой самые вкусные яблоки. Воровство мне всегда было чуждо, но собрать падалицу – святое дело, все равно сгниет. Спустя 15 минут мы уже стояли возле объекта, как вдруг я заметил бабу Нину - собственной персоной. Пацаны разбежались, а я остался. Так я узнал, что самые вкусные яблоки – у бабушки Нюры.
Бабушка Нина считала своим христианским долгом помогать старшим сестрам по хозяйству, брав на себя львиную долю хозяйственных работ. Но в те времена бабе Нюре было где-то чуть за семьдесят, и она сама прекрасно справлялась с огородом, а бабушка работала еще и на огороде бабы Шуры (другой сестры). В свой тесный круг, своего рода клан, бабушки старались никого не допускать, и мой отец (мир его праху), от чистого сердца желавший помочь матери и теткам, нередко получал отказ. В мои же обязанности по прибытии на огород входили: принос воды из колодца и местных водоемов, заполнение бочек и, собственно, полив огорода. Разумеется, делал я все это во время тихого часа и после ужина в санатории (на дискотеки я ходить никогда не любил). Все остальные работы бабушки выполняли сами. Дни, похожие друг на друга, проходили рутинно, в заботах и делах, но вечеров, проходящих за чтением душеполезных книг, я ждал с нетерпением.
Первый раз я пришел в церковь сознательно где-то классе в восьмом, и немалую роль в становлении меня как православного христианина сыграли именно бабушки. В 90-х увлечение религией еще не было мэйнстримом, про ОПК в школах не могло быть и речи, а руководство РПЦ, не в пример нынешним временам, тогда не стремилось избавляться в своих рядах от умных здравомыслящих священников, наличие которых гарантировало приток в храмы думающих людей.
До своего сознательного воцерковления под влиянием обеих бабушек учился я из ряда вон плохо, даже не знаю почему – наверное не было стимула. Но книги о житиях святых, репринтные издания, датируемые девятнадцатым веком, иконы на стене и молитвословы, открываемые по вечерам для чтения молитв – все это в совокупности способствовало формированию мировоззрения тогдашнего подростка, проявления интереса к гуманитарным дисциплинам. И если баба Нина выносить не могла никаких дискуссий, она как генерал в армии, где «приказы не обсуждаются», мол, так написано в Священном Писании и точка, то баба Нюра мне могла дать ссылку на того или иного богослова – толкователя Библии, чтобы объяснить противоречия и спорные моменты. Баба Нюра часто рассказывала мне о своей молодости, о трудной, но счастливой жизни. Для меня, конечно, было диковинным, что эта интеллигентная одухотворенная женщина, которой место только в библиотеке или ином учреждении культуры, всю жизнь проработала на железной дороге. Была и чернорабочей, и экспедитором, и составителем поездов, разгружала вагоны, долгое время работала в товарной конторе, где ей было поручено ответственное задание – постановка на учет и списывание материалов. Конечно, горя она перевидела много: это и война, и гибель сына, и голод, и нужду – хлебнула бабушка от жизни. Но ее глаза – зеркало души, всегда оставались чистыми, ее ласковый и мудрый взгляд до сих пор в моей памяти.
Бабушка Нюра ни на кого не держала обид, а только интеллигентно возмущалась деградацией по всем направлениям, в которую была ввергнута наша страна после развала Советского Союза. Она не увлекалась политикой, редко смотрела телевизор, не верила пропаганде (умные люди вообще склонны к критическом восприятию любой информации), не участвовала в выборах, прекрасно понимая, как они устроены. Баба Нюра презирала в людях ложь, притворство, подхалимажность. Она мгновенно считывала лицемерие и неискренность представителей власти, стараясь не пускать в свой дом ни агитаторов, ни волонтеров, когда они «при исполнении» но при этом в обычной обстановке всегда была рада общению с кем угодно и на любые темы. Больше всего я жалею, что не нашел времени и возможности записать ее чудесный голос на диктофон. Как же она пела! Старинные романсы, русские народные, советские песни, куплеты, частушки и много чего еще – чистый, хрустальный голос моей бабушки Нюры и в 94 года звучал как у 18-летней девушки. А любимым романсом ее был «Выхожу один я на дорогу» на стихи М. Ю. Лермонтова. Она часто исполняла его со слезами на глазах в память о сыне.
Сегодня мало кто умеет петь. В семьях сейчас не поют, за очень редким исключением. Матерятся в семьях – да, а хорошие песни – нет! Я пишу и меня охватывает ужас от осознания того, что мы – последнее поколение, которое видит нормальных бабушек в привычном русскому сознанию образе: в платочках, умеющих вязать и рассказывать сказки детям. Следующим поколениям суждено лицезреть матерящихся, татуированных, надменных старух, не умеющих печь пирожки и, в большинстве своем, не умеющих делать ничего. Нет, вы не угадали – я вовсе не женоненавистник и прекрасно осознаю, что нельзя всех под одну гребенку. Но все же… Давайте примем самую неприятную правду: пастухи с дудочкой давно ушли в небытие, ушли в прошлое понятия «крестьянство» и «рабочий класс», уступив место «жителям села» и «сотрудникам» той или иной фирмы, по сути современным рабам с ипотекой и кредитными обязательствами, боящимися слово лишнее сказать начальству по понятным причинам. Часто ли встретишь полные традиционные семьи, когда сам институт семьи разрушен? И какое обычно место в современных семьях занимают бабушки и дедушки?
Взрослая жизнь с собственной семьей и работой напрочь отдаляют нас от корней. До самого последнего времени старый дом в Новоникольском еще привечал меня и мою семью, пока не перешел к новым хозяевам. В доме все также царили изрядно постаревшие бабушки, где баба Нина по-прежнему хлопотала по хозяйству, а баба Нюра принимала гостей на правах хозяйки и задушевно беседовала с каждым вошедшим наподобие монастырской старицы. Прямо как библейские Марфа и Мария. Возраст не щадит никого, но несмотря на девяносто четыре года баба Нюра была по-прежнему в здравом уме и твердой памяти, а также в сохраненной и преумноженной житейской мудрости. Она отчетливо помнила годы и события, читала книги, играла с детьми и давала мудрые наставления взрослым. Так получилось, что против меня однажды сфабриковали уголовное дело по надуманным политическим причинам. Просто я имел неосторожность заступиться, прокомментировать действия парня, которого чекисты довели до самоубийства, а также засветился в компании с теми, кто имеет мозги и не желает жить так, как «партия прикажет». На меня вешали «все тяжкие», писали в продажных провластных СМИ, какой я жуткий беспредельщик, мне грозило до 7 лет лишения свободы по сути абсолютно ни за что. Кто хоть раз оказывался в подобной ситуации, прекрасно осознает тему и понимает меня. Больше всего, конечно, переживали родители и дети. Баба Нина не находила себе места, отец строил самые мрачные прогнозы, и лишь бабушка Нюра была абсолютно спокойна. Незадолго до суда она подозвала меня к себе, перекрестила и сказала: «Ничего не бойся, слуги сатаны тебя не одолеют, потому что ты стоишь за правду! С тобой Господь, Ангелы Его и Пресвятая Богородица! Ступай с Богом!» А через несколько месяцев бабушка Нюра преставилась.
И с тех пор я никого и ничего не боюсь, потому что меня благословила не просто бабушка, а сама Россия.
На момент написания статьи идет 2024 год, продолжается российско-украинское противостояние, многие бывшие активисты сникли, а те, кто не сник отбывают срок за Правду: кто на зоне, кто в СИЗО, а кто в психушке на принудительном. Те, кто смог и кто успел – уехали за границу и возвращаться не намерены. Настроение в обществе – хуже некуда, ощущение безнадеги от вечного правления Кащея Бесмертного, но самое страшное, что есть немало тех, кто всем доволен, несмотря на явную разруху и стагнацию. Такие будут кричать: «Ура!» даже на тонущем Титанике. Но во всем этом беспросветном аду и царстве сумасшествия иногда проникает луч света, когда в сознание, словно лик на иконе, проникают черты лица богомольной старушки. И в этот момент мерзкие рожи упырей в погонах, телевизионных балаболов, никчемных политиков и прочей дряни сливаются в единое серое месиво, варятся, и, в конце концов исчезают в никуда. И вместо них возникает чистый образ светлой и непорочной России – величественной женщины, разводящей руками сгустившиеся тучи, прекращающей войны и распри, выводящей из заключения всех невинно осужденных, провозглашающей победу разума над безумием и истины над ложью, благословляющей своих верных сынов и дочерей на труды и ратные подвиги. Да будет так!
