4.
Рана не кровоточила. Разрез был таким ровным и аккуратным, будто оставили его скальпелем – примерно десять сантиметров в длину и около двух глубиной. Кожа и плоть расступались легко, почти безболезненно, цвет и текстура были видны отлично. Булавкин сидел на скамейке под тополем и всматривался в рану.
— Ни капли.
Эксперт молча стоял в стороне.
— Это что, фокусы? Товарищ майор опять решил надо мной подшутить?
— Едва ли. Стряпин, конечно, сволочь, но такое ему не под силу.
Булавкин отвлекся от раны и в два шага оказался рядом с судмедэкспертом.
— В таком случае потрудитесь объяснить, товарищ Егер, — серьезно сказал сержант, глядя на старшего сверху вниз.
Пару секунд Егер смотрел ему прямо в глаза без тени тревоги, а затем опустил голову и сделал шаг в сторону.
— Скажи, сержант, ты в Бога веришь?
— Это не относится к делу.
Судмедэксперт улыбнулся.
— А я вот верю. Это помогает, знаешь, в подобных ситуациях. Когда рациональное объяснение подобрать уж слишком тяжело.
— Мозги мне не пудрите, товарищ Егер. По делу.
— Хорошо. У тебя сильный командный голос, да? — Егер повернулся к Булавкину и сложил руки перед собой. — Ну, по делу. Наша реальность включает множество планов, каждый из которых отчасти подобен спектру излучения. То, что убило бедную Сашу и ранило тебя, прорвалось сюда из другого плана, но не сумело воплотиться до конца и теперь рыщет в поисках нужной формы. Тебя Стряпин отправил со мной в качестве рабочих рук и живого щита. То, что это второе наше с тобой общее дело, а ты все еще ни в зуб ногой, намекает, что товарищ майор использует тебя как палку-колупалку и повышать не планирует. А в нашей работе информация куда полезнее любого материального оружия. Ты, мой друг, ей не владеешь, и твой начальник не желает тебе ее предоставлять. Так что, если нам посчастливится отыскать тень до истинного воплощения, ты, вероятнее всего, умрешь. А рана не кровоточит, поскольку это похищение крови. Тень пометила тебя, и вскоре твоя кровь истлеет, либо тень заберет ее. Такие дела.
Булавкин молча смотрел на Егера, сжав губы. Дыхание его чуть участилось, кулаки сжались, но глаза оставались холодными. С полминуты он думал, а затем шумно выдохнул и потер пальцами лоб.
— Что за нужная форма?
Эксперт снова улыбнулся.
— Вот это человек дела. И ты не хочешь спросит у меня что-нибудь? Тебя не терзают сомнения? Не усомнился в моей адекватности?
— Я не идиот, Василий Романович.
Булавкин сел обратно на скамейку и провел ладонью по коротко остриженным темно-каштановым волосам.
— Хочешь сказать, ты догадывался?
— Предполагал. Товарищ майор не особо любит разглагольствовать о Ваших делах, но тут же дураку понятно… Все эти недомолвки, постоянные «сделать тихо, без лишних глаз», папки с отдельной нумерацией. Я же их заполняю, вношу всю информацию, фото. Товарищ майор только пишет отчет, который никто, кроме него, и не читает. Ну, с его слов.
Василий Романович присел рядом.
— Так ты, получается, не только в плечах широк, а, сержант?
— Сколько у нас времени?
— До чего?
— Ну, до этого, — Булавкин кивнул на свою рану. — Сколько у меня времени?
— Без понятия, сержант. Это не точная наука. На самом деле это почти всегда слепой случай. Несколько часов, я полагаю. Может, до заката.
Булавкин опустил голову.
— Как убить тень?
Егер тяжело вздохнул.
— В том-то и проблема: я понятия не имею. Мы встречали тень лишь однажды, в семьдесят шестом. Я был примерно твоих лет, может, чуть старше. Тогда тень воплотилась, насколько мы поняли, но все закончилось само собой. Как будто… так и было задумано. Будто она должна была исчезнуть.
— То есть, и эта исчезнет?
— Не знаю. Нельзя сказать наверняка. Мы даже не знаем, чья это тень.
— Чья?
— Тень – это ведь всего лишь проекция образа, так? Но не сам образ.
Булавкин помолчал, не поднимая головы, а затем встал и стал застегивать пиджак.
— Это все жутко увлекательно, товарищ Егер, и как-нибудь я с удовольствием послушаю, может, даже законспектирую. Но сейчас давайте обезвредим тень, пока я еще в рабочем состоянии.
— Да, — Василий Романович покивал и легонько хлопнул Булавкина по здоровому плечу. — Давай работать.
Чутье не подвело эксперта – сержант был правильным человеком.
Они загрузились в серый «бобик» с мигалкой и поехали за город. Время уходило. След, направлявший тень, медленно исчезал.
.
5.
Федеральная трасса Р-257 проходила недалеко от Солнцебора, но самого города не касалась. К ней из южных, восточных и северных районов вело три официальных дороги, по одной из которых можно было добраться до села Прилог. Путь занимал меньше получаса.
«Бобик» соскочил с асфальта на гравийку. Скоростной лимит на данном участке дороги был 90. Булавкин превышал.
— Прямо, затем направо, и почти сразу будет оно, — направлял Егер. — Обычный дом культуры, не пропустишь.
Булавкин сжимал руль и не отрывал глаз от дороги. Лицо его было напряжено, но поворачивал он плавно. Через пару минут «бобик» затормозил напротив дома культуры, подняв облако пыли.
Здание ничем не отличалось от других местных ДК: два этажа кирпичных стен, местами оплетенных трещинами, высокие окна с тяжелыми бордовыми шторами, бетонное крыльцо. На входе во двор – железная вертушка, выкрашенная в голубой, вкруг облезлое ограждение, тополя и акации рядом. От здания тянуло холодом.
— Я говорю, ты слушай, ладно? — Егер достал из кармана пальто еще один футляр и натянул на переносицу тонкие круглые очки с желтоватыми линзами. — Если повезет, закончим со всем до заката. И все будет нормально.
Булавкин кивнул.
Тяжелые деревянные двери скрипнули. Гостей обдало холодным воздухом. Короткий темный коридор – очень похожий на тот, что был в квартире бедной Саши, только вдвое шире – вел ко второй двери, которой Булавкин не мог разглядеть. Стоило Егеру ее отворить, глаза резанул яркий свет, заливавший просторное фойе. И здесь все было, как везде – высокий потолок в серой лепнине, серый каменный пол с геометрическим рисунком из тонких линий, белесые стены, увешанные стенгазетами и всякими бумажками. В глаза бросалось лишь обилие фольклорного: тут и там виднелись веточки березы, узоры с цветами и птичками, старушечьи скатерти с перфорированными углами, надписи совсем славянским шрифтом, фотографии людей в кокошниках и прочем. На другой стороне фойе прямо напротив входа была еще одна дверь – с табличкой «Методический кабинет».
Егер постучал трижды и вошел.
— День добрый, леди, — он медленно кивнул и обвел взглядом всех в кабинете.
Напротив двери вдоль стены с окнами стояло два стола, один пустовал, за другим сидела низкая худощавая женщина за шестьдесят в серой вязаной жилетке. Слева от входа – еще два стола, развернутые друг к другу, один снова пустой, за другим – девушка лет двадцати или младше с багровыми волосами до плеча. Взгляд Булавкина задержался на ней.
— Привет-привет, Василий Романович, — ответила полная женщина лет сорока с гаком, что сидела за столом справа от входа. Остальные кивнули, не поднимая голов от бумаг. — Зачем пожаловал? Да еще не один.
— Да-да, Алина Ивановна, это вот мой коллега, Николай. Мы по делу.
— Приятно познакомиться, — Алина Ивановна фальшиво улыбнулась Булавкину, поправляя светлые волосы до плеча, и тут же перевела взгляд обратно к Егеру. — Вечно-то Вы по делу, Василий Романович. Работа сжирает?
— Как всегда. У вас найдется минутка?
Алина Ивановна вопросительно глянула на коллег. Обе одновременно подняли головы и кивнули. Старшая встала из-за стола и подошла ближе, скрестив руки на груди. Девушка осталась за столом. Лицо ее было бледнее, чем у остальных, словно вытесанное из чистейшего мрамора, а глаза отливали зеленым и золотым.
— Коллега посвящен? — спросила старшая.
— Практически, Елена Андреевна.
Елена Андреевна фыркнула.
— Понятно. Срочное, значит, дело, да?
— А вы разве еще не знаете?
Все замолчали. Алина Ивановна снова улыбнулась. Елена Андреевна подошла ближе. Морщины на худом лице казались совсем черными, а впалые щеки очерчивали челюсти.
— Не знаешь, чья потеряшка, да, Егер? — проговорила она тихо, чуть хрипло, и пошла обратно к своему столу. — Да только она вовсе не потеряшка. Ее сюда пригласили.
— Призыватель? Кто-то вершит ритуал?
— Наверняка, — Алина Ивановна подперла кулаком подбородок. — Эта тень отличается от прошлой. Та была чем-то вроде эгрегора, не могла питать себя сама, по крайней мере достаточно долго. И ее связь с источником вовне была слабее.
— Поэтому она угасла сама?
— Да. В этом мы почти уверены. Но вот ваша новая… ну, скажем так, она будет поинтересней.
— Алина Ивановна, боюсь, мной движет отнюдь не праздный или исследовательский интерес.
— Да, я понимаю, жизни бедолаг и все такое прочее, — она наклонила голову набок и снова потрогала волосы. — Но ведь речь не только о безымянных на фоне, ведь так? Вы подставили коллегу. Ай-ай-ай, Василий Романович. Как некультурно с Вашей стороны.
— Он не подойдет, — сказала Елена Андреевна. — Он чистый. Нормальный. Она не сможет через него воплотиться.
— Да, — покивала Алина Ивановна. — Просто выпьет, когда придет время. Через него не выйти на тень, связь слишком слабая, — она посмотрела на Булавкина и сделала жалостливое лицо. — Боюсь, Вам, милый мой, осталось времени максимум до заката.
Булавкин слушал молча с тем же отрешенным выражением лица, с каким полчаса назад выслушивал Егера. В голове его все перемешалось. Он чувствовал себя пленником, нет, хуже – овцой, приведенной на заклание впустую. Овцой, которой позволили вообразить себя волком. Слова культработниц сливались для него в поток бессмысленной ереси, а холодный воздух кабинета казался все теплее. Сердце Булавкина колотилось быстрее положенного, на лбу и щеках выступил пот.
— Значит, вы не знаете, как убить эту тварь? — неожиданно для самого себя спросил Булавкин.
Пару секунд в кабинете стояла гробовая тишина. Затем Елена Андреевна усмехнулась:
— Оно живое!
Алина Ивановна из вежливости улыбнулась, блеснув золотым зубом.
— Ну, чисто технически – знаем, — сказала она. — Нужно разорвать связь тени с источником до момента воплощения. А для этого нужно прервать ритуал. Тень ищет рождения через живое тело, но подойдет далеко не любое. Для ритуала нужно особое тело, помеченное, наполненное правильными веществами – словом, подготовленное. Найдете тело раньше тени – и все будет хорошо. А нет… В общем, лучше его найти.
— Это Вера, — с уверенностью сказал Василий Романович. — Подруга Саши, убитой. Она призыватель. Да? Верно же?
— Ну, Вы ведь не случайно принесли тот обломок игрушки, Василий Романович. Давайте выяснять.
Егер отдал Алине Ивановне кусок пластика, по виду – часть корпуса. Пальцы с аккуратным бежевым маникюром тут же вцепились в предмет. Культработницы синхронно встали со своих мест и направились к выходу из кабинета. Булавкину пришлось отойти в сторону. Сразу за дверью они повернули направо и пошли в зрительный зал. Прошли вдоль рядов сидений с подранной черной обивкой, и скрылись за дверью справа. Егер вышел в фойе и только проводил их взглядом, Булавкин стоял рядом. Несколько минут они провели в полной тишине. Булавкину казалось, что сердце его грохочет паровозом, и от бледных стен отскакивает гулкое эхо. А еще ему казалось, будто изо рта в фойе идет едва заметный пар.
Вскоре культработницы вернулись. Шли рядком, по возрасту – старшая, средняя, младшая. Булавкин почти улыбнулся. Алина Ивановна подошла к ним и протянула Егеру улику.
— Вера Сергеевна Кострова, работает в библиотеке имени Горького в Железнодорожном районе, тридцать четыре года, не замужем.
— Спасибо, Алина Ивановна, — Егер аккуратно пожал ей руку и коротко поклонился.
— Да бросьте, Василий Романович. Мы же все в одной лодке.
Егер кивнул и зашагал к выходу. Алина Ивановна вернулась в кабинет.
— Василий Иванович, — заговорил Булавкин. — А что тень будет делать сейчас, пока не нашла тело?
— Сложно сказать. Вероятнее всего, кормиться. Для рождения нужно большое количество энергии.
— То есть, убивать?
— Возможно. Знай мы, чья это тень, могли бы утверждать наверняка.
— А эти не знают?
Егер не успел ответить – сзади раздался незнакомый женский голос.
— Подождите!
Оба остановились и обернулись. Младшая культработница шла к ним, держа в руках что-то продолговатое, завернутое в черную ткань. Егер с Булавкиным были почти у выхода. Девушка шагала быстро и уверенно, черная юбка-солнышко чуть выше колена ритмично покачивалась.
— Возьмите, — она протянула Егеру сверток. — Только осторожно, оно хрупкое. Если успеет воплотиться, можете попробовать пырнуть этим.
— А поможет? — спросил Егер.
Девушка пожала плечами.
— Вот и расскажете потом.
Она коротко улыбнулась Булавкину и быстро зашагала обратно в кабинет. Сержант проводил ее взглядом. На какое-то время его мысли оказались заняты чем-то кроме ужаса и тревоги.
Уже в машине, по пути к Железнодорожному, Егер развернул ткань и, с удивлением хмыкнув, улыбнулся. В его ладони лежал заостренный кусок фульгурита.
