Глава 38. Аня
Артура с меня буквально стащили, сбили, как кеглю в боулинге. Меня кто-то поднял за подмышки и толкнул, что удивительно, к Губановой, которая стала, захлебываясь слезами, что-то лепетать и гладить меня по голове.
Сейчас меня больше волновал Рома, но его здесь не было.
Афанасьев уже оттаскивал обезумевшего Кирилла.
— Хватит! С ним полиция разберется! Хватит, я сказал. Она в порядке, ее не тронули.
Как это не тронули? Что он такое несет?
Кира мигом оказался возле меня и, не обращая внимания на обнаженное тело, крепко прижал к себе.
— Только скажи, и я убью его. Прямо сейчас убью, — шептал он мне на ухо и гладил по спине.
— Нет, милый. Прошу тебя, не надо. Я не хочу, чтобы из-за меня ты сел в тюрьму.
Но Артура мне было не жалко, и соблазн попросить брата об убийстве был велик. Кира бы убил, ради меня он бы сделал все что угодно.
А вот Ромы здесь не было.
Куча чужих людей: кто-то принес покрывало, кто-то чаю.
Я купалась в этой заботе, нежилась на груди матери и не прекращая плакала.
Ничего не произошло, успокаивала я себя, ничего не произошло.
Кроме того, что меня чуть не изнасиловал лучший друг, а платье для выступления клочками валялось в ногах.
Ничего, твою ..., не произошло!
Истерика снова подступила к горлу и комом встала там, заставляя меня сотрясаться в рыданиях и, качаясь как безумная, выть волком.
— Ничего не произошло. Ничего!
Они заговорили все разом. Артур без сознания валялся в углу, а меня натуральным образом трясло.
Все кончено. Все кончено. И пусть проникновения не было. Теперь каждый знает, что Артур лежал на мне и пытался...
Я трясущими руками набирала Рому. Я хотела, чтобы именно он был со мной в эту минуту. Все провалилось. Все прошло не по плану.
И эта скотина не берет трубку!
— Почему он не берет трубку! — снова закричала я и заметила, как осторожно переглядываются присутствующие.
Они уже считали меня безумной? Ну и пусть.
На глаза попалось окно. Открытое. Третий этаж. Четыре метра.
Можно поломать себе ноги и больше никогда не смотреть этим людям в глаза. Можно просто встать и сделать шаг в бездну.
Меня отвлек голос Олега.
— Все вышли.
— Зачем? — напрягся Кира, но Афанасьев, будучи выше и, что удивительно, мощнее, просто вытолкал его за дверь.
— Вышли, я сказал!
Только мама еще с сомнением смотрела на молодого режиссера и все-таки последовала за остальными, коснувшись пальцами моего заплаканного лица.
— Что? — буркнула я, когда Афанасьев встал напротив и, поправив свои волнистые волосы, убрал челку.
— Времени на твои истерики нет, — сразу перешел он к делу и полностью оставил светский, насмешливый тон. — Спектакль и так задержался на пятнадцать минут. Нервничают люди.
— Спектакль? — непонимающе спросила я. — Почему задержался? А Губанова, а Вероника?
— Танцевать будешь ты.
— Но я не могу, — развела я руки и тут же поймала плед, который съехал с груди, оголяя ее. — Платья нет, я грязная, меня изнасиловали, во мне убили…
— Прекрати играть здесь невинность. Он тра.нул тебя?
— Что?
— Не задавай тупых вопросов, — рявкнул он и затем меня встряхнул, взяв за плечи. — Ну?
— Н-нет.
— Тогда я вообще не понимаю твоей истерики. Сейчас придет Влада и быстро приведет тебя в порядок, — сказал он, чуть сжав мои плечи и рассматривая лицо, отчего я отпрянула и вся как-то сжалась.
Он тоже был мужчиной.
— Да прекрати. Никто тебя не тронет. Приводи себя в порядок.
— Но я не могу! — рыдая в голос, крикнула я ему в спину, когда он развернулся к двери. — Я не могу выйти на сцену такая! Я не могу показаться там такой. Он меня осквернил, он…
— Ты готова отказаться от карьеры из-за какого-то идиота? — неверующе спросил он, и от его голоса просто дрожь прошла по телу. — Ты готова бросить все? Прямо сейчас выйти за эти двери и стать обычной. Такой же серой, как все? Готова, я тебя спрашиваю?! — прокричал он мне в лицо.
Я не осталась в долгу.
— Нет. Нет! Не готова.
— Ты хочешь танцевать?! Ты хочешь стать балериной?
— Конечно! Но я не могу!
— Слушай! — уже мягче сказал он. — Ты балерина. Ты терпишь ежедневную боль. Ты рвешь когти, чтобы стать лучшей. Так стань ею! Забей на то, что произошло, и выйди на эту чертову сцену, потому что все наше де.ьмо должно оставаться за кулисами.
Я помотала головой. Я все понимала, но просто не могла себя пересилить. Боль в груди рвала душу, а слезы текли и текли, а я все их глотала и глотала.
— Когда актеру можно пропустить спектакль? — вдруг спросил меня Афанасьев, наверное, уставший возиться с такой дурой, как я.
Этот вопрос. Он что-то всколыхнул в моей душе. Я не просто танцую. Я актриса.
Я резко перестала плакать, смахнув последние слезы, и широко раскрыла глаза, смотря на привлекательное лицо Олега.
— Когда, Синицына?
— Когда умер. Актер не может выйти на сцену, если он умер, — отрапортовала я первое, что я узнала о сцене когда-то.
От отца.
От человека, который преодолевал любые трудности с улыбкой. Он не сдавался. Не сдамся и я.
— Ты умерла?
— Нет.
— Ты готова выйти на сцену?
— Да, — чуть улыбнулась я, чувствуя, как в душе снова взбухает возбуждение.
— Тогда соберись, не будь тряпкой! В жизни полно грязи, и наша задача пробираться сквозь нее и делать вид, что мы не пахнем. Поняла?
— Да.
— Вот и умница, моя девочка, — сказал он и вдруг протянул руку, собираясь коснуться моих волос, но передумал.
Что это было?
— Готовься. Сейчас ты не Аня, сейчас ты Кармен. Одевай маску и сияй ярче всех звезд на небосклоне.
Конец 38 главы. Глава 39
(Предыдущие Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20, Глава 21, Глава 22, Глава 23, Глава 24, Глава 25, Глава 26, Глава 27, Глава 28, Глава 29, Глава 30, Глава 31, Глава 32, Глава 33, Глава 34, Глава 35, Глава 36, Глава 37)