V. В тяжкую пору
После отъезда Александра Ярославича на юго-западе новгородских владений вновь усилились литовские набеги. Они осуществлялись отрядами от нескольких десятков до нескольких сотен человек, внезапно высыпавших из лесов. Иногда литовские князьки объединяли свои отряды в более крупные, способные захватывать города. Это была партизанская, война. Подобно половцам, они постоянно тревожили русское население в обширной зоне, примыкающей к западной границе от Побужья и Волыни до Пскова, Шелони, Смоленска и даже Подмосковья.
Выступив зимой 1243 г., Александр Ярославич разгромил литовцев в нескольких местах и заставил их «…трепетати и блюстися имени его», после чего наступило недолгое затишье.
В 1245 г. объединенное войско нескольких литовских князей быстро и скрытно углубилось в северорусские земли до Бежецка и Торжка, где сидел наместником вернувшийся из Ливонии и прощенный Александром Ярослав Владимирович. Князь попытался помешать захватчикам, но неудачно. Захватив полон, литовцы начали столь же скрытно уходить. На поиски литвинов поднялись ополчения Твери, Дмитрова и Торжка во главе с воеводами князя Александра Кербетом и Явидом. Соединившись, они догнали неприятеля у Торопца и разбили, после чего литовцы укрылись за укреплениями брошенного (судя по тексту) города.
Наутро сюда с новгородцами подошел Александр Ярославич. Городище было взято штурмом, полон освобожден. В бою погибли восемь литовских князей. Уцелевшие литвины бежали. Как считали новгородцы, цель похода была достигнута, но князь думал иначе. Он хотел добить беглецов и знал, что неподалеку бесчинствуют еще шайки этих грабителей, а одно это поражение не произведет на Литву должного впечатления, если остальные вернутся безнаказанно. В конце концов после споров с посадником и земскими воеводами новгородское ополчение вместе с владычным полком выступило в обратном направлении, а князь с одной дружиной и «охотниками» отправился в глубь лесов Северной Смоленщины.
Под Жижцом князь и его люди настигли литовцев и перебили всех, «не упусти ни мужа». Затем, уже войдя в полоцкие пределы, оставшись «в мале дружины», Александр Ярославич разбил еще один отряд под Усвятом.
В литературе можно встретить мнение, что Александр Невский едва ли не первым из русских князей поехал в Орду, на поклон к Батыю, но это, скорее всего, не так. В 1242 г. туда первым отправился его отец, великий князь Владимирский. Естественно предположить, что старший сын остался замещать его во Владимире, контролируя Новгород. Александр же Ярославич поехал в ханскую ставку только после смерти Ярослава Всеволодовича в 1247 г., причем по вызову самого хана.
Отказ от этой поездки означал немедленную карательную экспедицию и скорую расправу, если не с Новгородом, то, во всяком случае, со всеми землями, лежащими южнее Торжка. Готов ли был к такой войне победитель крестоносцев и язычников? Безусловно, в большей степени, чем кто-либо на Руси, за исключением Даниила Галицкого на далекой юго-западной окраине. Более того, его отказа, скорее всего, ждали новгородцы, они, безусловно, поддержали бы князя в борьбе за независимость.
Стремясь сохранить свою свободу любой ценой, многие новгородцы, вероятно, хотели бы «засечься» от ордынцев, как в 1238 г. Однако такая тактика, даже в случае первоначального успеха, помимо ликвидации Волжского торгового пути, обрекала Новгородскую землю на очередную голодную блокаду и неизбежную капитуляцию, а переориентация на дорогое «заморское» зерно из Германии означала неизбежное попадание в зависимость от Запада. При этом меховые богатства Заволочья и Предуралья не помогали бы облегчать тяжесть ордынской дани, а в следствие неравноценного товарообмена, утекали бы «за море». И это – не говоря уже о неизбежном разорении всего остального Северо-Востока, длительного нахождения здесь огромного вражеского войска и окончательной утраты государственности.
Князь сделал выбор, вероятно, самый тяжкий в своей жизни, выбор, не всеми понятый и тогда, и позднее, но в конечном счете увенчавший его ореолом святости. Он, с детства готовившийся к славной смерти в бою, живший по законам чести, смирился с унижением, перешагнул через свою славу и даже народную любовь, пал на колени перед ханом ради спасения тысяч и тысяч вверенных ему жизней.
Батый, как и в случае с Ярославом Всеволодовичем, отправил его сына в далекий Каракорум. Вернулся оттуда Александр Ярославич с ярлыком на княжение в Киеве. Этот мудрый ход завоевателей должен был разрушить возможный антиордынский союз двух самых сильных русских князей – Новгорода и Галича. По возвращении из Орды князь Александр тяжело заболел. Владимир же достался брату Андрею, который казался монголам менее опасным и первым откликнулся на повеление ехать в Монголию.
Во время отсутствия князя были получены два послания римского папы Иннокентия IV, предлагавшего союз против монголов и переход в латинство (в тексте одного из них содержится ложное утверждение о согласии Ярослава Всеволодовича принять католичество, а также, между прочим, впервые употребляется слово «иго», как синоним рабства (варварского): «igum barbarice»). Вопрос обсуждался по возвращении Александра Ярославича.
Реально оценивая расстановку сил, князь понимал, что государства Запада, раздираемые конфликтами, не в состоянии оказать Руси действенной помощи, и союз с ними будет самоубийственен. К тому же за любую, даже не эффективную помощь и излишне дружеские контакты с католиками пришлось бы расплачиваться и, в итоге – поплатиться. Пример Пскова был слишком свеж и очевиден: союз с Ригой и даже Орденом не защитил его от нападения войск Дерптского епископа и тех же крестоносцев. Пройдет всего несколько лет, и печальный пример Галицкого князя подтвердит правоту князя Новгородского. В то же время, как свидетельствует отправка посольства в Норвегию, Александр Ярославич стремился по возможности расширять взаимовыгодные контакты с западными странами. Внешняя политика Александра Невского определялась долгосрочными интересами Руси.
В 1251 г. в Каракоруме утвердился новый каган – ставленник Батыя Менгу. Ярославичам пришлось снова подтверждать свои права на владения. Андрей, по-видимому, скомпрометировавший себя недостаточным повиновением в предыдущие годы, ехать отказался, стал договариваться со своим тестем Даниилом Романовичем Галицким о противодействии монголам и тем навлек на себя карательный поход Неврюя. В 1252 г. войска Андрея и поддержавшего его Ярослава Ярославичей дало на Клязьме бой войску Неврюя и было разгромлено; владимирский князь бежал в Швецию.
С крупными силами Александр Ярославич поспешил на защиту родной земли и «был грозен приход его», но в столкновения с ордынцами его войска не вступали. В результате ярлык на великое княжение достался Александру, действовавшему осторожней брата, что дало повод некоторым современникам и позднейшим исследователям, обвинять его в происках против Андрея. При этом следует помнить, что реальное подчинение Руси власти завоевателей началось еще при Ярославе Всеволодовиче, а вовсе не с Александра Невского. Победители диктовали условия, и ему приходилось лишь вырабатывать тактику своего поведения, стараясь смягчить гнет ига, продолжая политику подчинения Орде, альтернативой которой могло быть только новое окончательное разорение, при котором само существование русской государственности оказалась бы под вопросом.
В таких условиях поддержка проведения ордынскими «численниками» переписи в Северо-Восточной Руси в 1257 и в 1259 гг. в Новгороде представляется единственно разумным шагом. Говорить о его «рабской покорности» монголам не приходится. Трезвый и прагматичный политик, он, если этого требовало благо всей Руси, мог быть и жестким до жестокости (ведь ханские баскаки, да и ордынские доброхоты из своих, следили за каждым его шагом). Идя походом на свой Новгород, принуждая гордый и непокорный город принять ордынских «численников», казня там сторонников восстания, Александр Ярославич спасал страну. Поездка в Сарай в 1258 г. после отказа новгородцев от переписи, его длительные переговоры в Орде в 1262 г. свидетельствуют, что великий князь делал все возможное, чтобы добиться от хана максимальных уступок, смягчить тяжесть предстоящего народу испытания. И в самом Новгороде он не только подавлял народное сопротивление, но и сумел избавить город от постоянного присутствия ордынского баскака.
Добивался покорности новгородцев князь Александр традиционными методами, используя разногласия в их среде, опираясь на партию своих сторонников и угрожая применением силы. Укрепление великокняжеской власти над Новгородской землей при князе Александре безусловно стало одним из условий создания в будущем единого Русского централизованного государства.
О внутренней политике Александра Ярославича известно немного. Можно выделить здесь его стремление получить поддержку церкви, в чем он преуспел. При нем безусловно усилилась центральная власть. Хотя случаи неповиновения младших братьев и сына Василия имели место, н он успешно с ними боролся. Очагом сопротивления великокняжеской политики стал Новгород, на который Александр Ярославич пытался переложить тяжесть ордынской дани. Здесь с 1255 по 1259 гг. имели место значительные конфликты и выступления против его власти.
VI. За други своя
Став великим князем Владимирским и оказавшись в большей зависимости от Орды, Александр Ярославич решительно отказался от контактов с католиками, и отношения с Западом не замедлили ухудшиться. В 1253 г. немцы напали на Псков и пожгли посады. Тогда сын Василий с новгородцами прогнал крестоносцев, а затем, перейдя границу, разорил их владения по р. Кеголе. Весной 1256 г. шведы с немецкой помощью попытались построить крепость в устье Наровы. Александр Ярославич сам возглавил поход на них, и соседи ретировались, едва узнав о его приближении. Недостроенная крепость была разрушена, но, стремясь наказать шведов и их финских союзников, князь перешел к активным действиям на вражеской территории, совершив «ледовый поход» из Копорья в Финляндию, незадолго перед тем завоеванную шведами.
Если маршрут похода отца Александра Невского в Финляндию, скорее всего проходил вдоль берега, из Невского устья, мимо Березовых островов до Выборгского залива, то Александр Ярославич пересекал широкую часть залива поперек. Внезапность его, как всегда стремительного удара позволила уничтожить Шведские гарнизоны в земле тавастов (еми) и на какое-то время Восточная Финляндия вернулась в подданство Новгорода. Со славою возвратился великий князь в свою столицу. Позднее, укрепление центральной власти в Литве позволило установить с ней союзнические отношения против Ордена и на время обезопасить свои границы. В 1262 г. Александр Ярославич направил большое войско под началом сына Дмитрия и брата Ярослава в поход против крестоносцев. Этим он одновременно уберегал русских воинов от необходимости, по вызову нового хана Берке, идти на войну в противоположном направлении под началом монголов. В походе участвовали литовцы и полочане князя Товтивила (Полоцк сохранил русское самоуправление, но князя уже был вынужден принимать из Литвы). Каменные стены Дерпта были взяты внезапной атакой трех штурмовых колонн с разных направлений, но замок устоял.
В 1262 г. монголы изменили порядок сбора дани, отдав ее на откуп «бессерменам» - мусульманам. Теперь злоупотребления стали нормой, а должников все чаще продавали в рабство. К насилиям и поборам прибавилось еще и религиозное угнетение. Это еще более усилило общее возмущение против завоевателей и грозило уже повсеместным восстанием. Первыми поднялись горожане Ростова, Ярославля, Суздаля и Владимира, выгнав даньщиков и убив некоторых из них. Поучив известие об этом, правивший Золотой Ордой после Батыя и его сына Сартака хан Берке немедленно стал готовить войско к карательному походу на Русь, одновременно потребовав направить войска русских княжеств для войны в Персии. Отправив, как было сказано, сына и брата в поход на Ливонию, избавляя тем самым Русь от участия в войне с иранскими Хулагидами, - сам великий князь выехал в ставку Берке «отмаливать людей от беды».
Из всех поездок эта была самой трудной. Задача состояла не только в том, чтобы добиться помилования, но и в сохранении полученных ранее льгот и даже в предоставлении отсрочки от посылки войск в Персию. Осложняло миссию Александра Ярославича и то, что Берке смотрел на него как на ставленника Батыя, обязанного своим положением его предшественнику, а не ему.
Целый год провел великий князь в Орде, уговорами и подарками стараясь задобрить хана и его приближенных, добиваясь спасительной для страны перемены в их отношении к «своему улусу», пока наконец не добился и прощения, и временного избавления от «налога кровью». По словам Г.В. Вернадского, "это была последняя служба, которую великий князь Александр Невский сослужил русскому народу." Этот год окончательно подорвал его здоровье. Если в прошлый раз болезнь настигла князя дома, по возвращении, то теперь он занемог накануне отъезда на Русь, осенью 1263 г.
Миновав Нижний Новгород, Александр Ярославич вынужден был остановиться в Городце. Двигаться далее сил уже не было. Чувствуя, что приходит его последний час, князь, по примеру его деда Мстислава, попросил постричь его в монашество и, вслед за тем, сразу в схиму. Простившись со своими спутниками, Александр Невский умер 14 ноября. Спустя 9 дней тело его было погребено во владимирском храме Рождества Пресвятой Богородицы. О нём митрополит Кирилл сказал плачущим владимирцам: "Дети мои, знайте, уже закатилось солнце земли Суздальской!"
Иногда проводят параллели, сравнивая внутреннюю политику Александра Невского и московских князей, также усиливавших великокняжескую власть, оставаясь под ордынским игом. Но если последние действовали на основе собственной базы, используя усиление экономической мощи Москвы и иные факторы (в том числе морально не безупречные) при длительном отсутствии (в глазах современников) формальных прав на старшинство, то Александр Ярославич находился в прямо противоположных условиях. Московские князья правили Русью, используя «авторитет силы», он же, главным образом, использовал силу авторитета (в том числе и в немалой степени – ханского ярлыка), а править ему пришлось в дважды разоренной, разграбленной и обезлюдевшей стране. В этот самый тяжелый период истребление дружин удельных князей и обнищание городских общин давали дополнительные возможности для укрепления великокняжеской власти. К тому же в державу великого князя Владимирского вошел и Киев, о чем позднее могли только мечтать московские князья.
Александр Ярославич несомненно относится к самым талантливым полководцам России. Его военные успехи были подкреплены внешнеполитическими достижениями. Однако безусловно и то, что заслуги в гражданской, дипломатической и внутриполитической деятельности князя должны быть поставлены на первое место. В них проявилось все величие Александра Невского, заключающееся в совершенном им выборе между Западом и Востоком, выборе, позволившем нашей Родине сохранить и упрочить свою самобытность, не став частью ни того, ни другого. Этот выбор, совершенный на страшном переломе отечественной истории и определивший дальнейший ее ход, сопровождавшийся еще и личным трагическим жертвенным выбором, ставит святого благоверного князя Александра Невского рядом с исполинской фигурой равноапостольного князя Владимира-Крестителя.
