Я хочу рассказать про нас с мужем. Мы сами выбрали себе дорогу в жизни. У нас самая нужная, самая гуманная профессия — работаем мы детскими врачами в районной поликлинике одного маленького провинциального городка.
Лечим больных ребятишек. Работа очень нравится. Нам доставляет большое удовлетворение видеть, как на наших глазах грустное, измученное болезнью личико малыша оттаивает, розовеют щечки, появляется блеск в глазенках — малыш выздоравливает. Это ни с чем не сравнимое чувство. Но есть у каждого дела оборотная сторона медали. В нашем случае — это маленькая зарплата.
Первые два года было очень туго, жили, что называется, от зарплаты до зарплаты. Спасибо родителям — помогают. Поддерживала любовь к работе, юношеский энтузиазм. Но такое продолжалось недолго, постепенно душу нашу стал «грызть» червь сомнения. А правильный ли путь мы выбрали? Многие, возможно, будут шокированы, если сообщу, что зарплата врача ниже прожиточного минимума. Как жить молодой семье, если муж и жена работают врачами? С каким настроением должен идти на работу врач и лечить людей, тем более больных детей, если дома у этого врача еле-еле хватает денег от аванса до расчета? Врач растолковывает маме маленького пациента: чтобы ее ребенок гармонично развивался, рос крепким и здоровым, он должен полноценно питаться, кушать свежие фрукты даже в 30 градусный мороз? И при этом собственного зареванного малыша уводит от прилавков, набитых аппетитным виноградом, яблоками, апельсинами.
Сейчас выпускники медуниверситета заканчивают ВУЗ, забирают дипломы и уходят из медицины, так и не успев послужить ей. Думаете они забывают клятву Гиппократа, которую давали всем курсом, едва поступив в университет? Нет! Они не забыли этой клятвы! Их на это толкает безденежье. На зарплату в 1200 рублей (это после недавнего декабрьского повышения в два раза) не прокормить семью. Среди выпускников много светлых голов. Это несостоявшиеся Илизаровы, Федоровы, Мулдашевы. Думая над всем этим, мы с мужем решили, что помимо своей профессии надо еще чем-то заняться, а то не выжить. Перебрали множество вариантов. Последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, было введение талонов, равных трети нашей зарплаты. В течение 6 месяцев нам выдавали бумажки сине-голубого цвета, на которые можно было взять в местном магазине захудалые сапоги или одеяло аляпистого цвета.
В нашем городке и близлежащих деревнях многие держат теплицы. Один мужчина так развернулся, что даже самолет приобрел. Решили и мы попробовать.
Прочитали массу литературы по выращиванию огурцов и помидоров, перелопатили много научных трудов на эту тему, вывели свою систему выращивания этих культур. Какой сорт сажать лучше, чем подкармливать, как ухаживать, в какие сроки и чем поливать. Все это мы записали в большую толстую тетрадь и назвали ее справочником по сельскому хозяйству на тему «Выращивание огурцов и помидоров в условиях теплицы в районах с умеренным климатом». Эта тетрадь должна была конкурировать с нашей 6-летней учебой в институте.
У нас свой частный дом, и поэтому теплицу построили прямо во дворе. В доме установили деревянные помосты, на них поставили полиэтиленовые мешочки, предварительно насыпав в них землю и посеяв зерна. Все это богатство освещалось мощными лампами ДРЛ. И когда из зерен появились росточки, окрепли, мы пересадили их в предварительно подготовленную согретую землю теплицы. На первом году теплица обогревалась дровами. Температуру в теплице надо было поддерживать до 24оС, поэтому печки надо было топить каждые 3 часа. Когда наступала зима и первый неуверенный в своей правоте, и оттого особенно злой и колючий снег посыпал землю мелким просом, я выходила в звездную ночь. На голове — шапка-ушанка, на плечах мужнин тулуп. Наш пес, привстав и навострив уши, провожал меня удивленным взглядом черных глаз до самого входа в теплицу. Видимо, я слабо напоминала ему его хозяйку. И вот шагнув в призывно открытую пасть теплицы, я оказываюсь во власти лета. В 20-градусный мороз среди снега всего под двумя слоями пленки показываются то здесь, то там бурые помидоры, набирают силу зеленые огурчики.
И вот я, 6 лет проучившаяся в медицинском институте и связавшая свою жизнь с профессией врача, надеваю рукавицы, поправляя при этом съехавшую на глаза шапку, и шествую к близлежащей печке. В нее надо накидать дров, зажечь и такое же действо проделать еще с 6 печками. Борясь со страхом темноты, читая про себя стихи (мне это помогает в трудную минуту) я, наконец-то, заканчиваю свой ночной диалог с последней печкой. Ура! Устало, смахнув капельки пота со лба, я направляюсь к выходу. Следующая очередь мужа, в 5 часов утра. Однажды он едва успел накидать в печку дрова. «Скорая помощь», подъехавшая к дому, увезла его в больницу. Требовалась срочная консультация тяжелобольному ребенку. В тот раз муж вообще не ложился спать. Наши маленькие пациенты требовали к себе внимания и сочувствия. А после основной работы нас ждала теплица, призывно хлопая пленкой и ласково урча печками.
Работа в больнице днем, вечером — в теплице занимала все наше время. В редкие минуты отдыха мы с мужем вырывались на рыбалку (летом) или на лыжную прогулку (зимой). Это укрепляло наш боевой дух, и мы с новой энергией включались в работу.
И так на протяжении 5 лет, с января по октябрь, у нас во дворе можно было наблюдать одну и туже картину. Стоит сооружение из столбов, натянутое пленкой, трубы 7 печей выпускают в воздух причудливые клубы дыма. Войдешь во внутрь — пред вами предстанет одна из картин мексиканского телесериала. Что-то похожее на плантацию, только не кофе, а наших родных огурчиков и помидорчиков, согнувших стебли под тяжестью своих плодов. Среди этих зарослей то там, то здесь мелькает вихрастая макушка мужа, как чайка на волнах. И я не отстаю, я тоже вся в работе, и чтобы хоть как-то себя развеселить, отвлечь от этого тяжелого труда, пробираясь между зарослей, представляю себя на подиуме, шагающей походкой манекенщицы. А какую испытываешь радость и чувство эйфории, когда видишь результаты своего тяжелого каждодневного 7-8 часового (помимо работы в больнице) многомесячного труда. Было трудно, очень уставали. Получалось так, что на свою основную работу мы с мужем ходили для души, потому что это наше призвание. Работа, которой мы хотели и хотим посвятить свою жизнь. Она доставляет в первую очередь моральное удовлетворение. Работа же в теплице была вынужденным занятием. Один раз, когда только-только начал поспевать наш урожай, я решила плоды наших трудов отнести в больницу и угостить ими больных ребятишек. Вы бы видели, как радостно загорелись их глазенки! С каким аппетитным хрустом уплетали они за обе щеки наши огурчики и помидорчики. «Теперь я выздоровею, и не буду никогда болеть?!» — спросила меня семилетняя Гульназ. «Конечно, моя маленькая!» — ответила я, ласково поглаживая ее по мягким, цвета спелой пшеницы волосам. И мне захотелось поверить в то, что я добрая фея из сказки, которая раздает свои чудодейственные плоды больным детям, съев которые они на глазах выздоравливают. А ведь в каждой сказке заключен большой смысл. Говорили ведь в старину: «Слово лечит, слово калечит». Я бы еще добавила: «Доброе дело лечит».
За время 5-летнего существования теплицы на заработанные деньги от продажи наших плодов мы смогли полноценно питаться, приоделись после полуголодной студенческой жизни. Ну прямо не жизнь, а малина.
И на шестой год захотели съесть «ягодку», а сорвали «колючку». Дело в том, что в уставшей землице нашей завелся какой-то коварный клещ, который поедом нашу кормилицу ест и не дает вздохнуть ей полной грудью. Больше половины урожая в тот год погибло. На семейном совете было решено тепличные работы прекратить. И на том месте, где была у нас раньше теплица, сейчас можно наблюдать печальное зрелище: высятся потрескавшиеся от дождя и снега столбы с перекладинами и завывает между ними ветер, теребя остатки пленки — лохмотья паруса нашей надежды.
И остались мы на перепутье. Как жить дальше? Что делать? В карманах уже не шуршат купюры, а уныло позванивает мелочь.
Но мы все равно остаемся верны своей профессии. Это вросло в нас, стало нашей «второй кожей», нашим «вторым дыханием».
Будучи как-то летом в отпуске, отдыхая с мужем в саду у родителей, я до такой степени истосковалась по своей работе, что мне приснился сон. Снились мои маленькие пациенты, как в замедленной съемке проходили они передо мной. Вот четырехлетний Айдар, которого весной еле-еле спасли от тяжелейшей пневмонии. А вот наша голубоглазая Мариночка, которой два года назад поставили диагноз «Сахарный диабет». В детском возрасте это заболевание протекает значительно тяжелее, чем у взрослого человека. Мариночка обратилась ко мне: «Тетя! Так хочется много-много конфет, но я знаю, что мне нельзя. Я сильная, да?» Не успев ничего ответить ей, я проснулась: небо в то утро было такое чистое — ни облачка, тихо шуршал ветерок в листве яблонь за окном, пробовала голос после ночного сна невидимая птица. А настроение приподнятое и веселое. «Почему такое ощущение легкости и умиротворенности?» — подумалось мне. И я поняла, что это от увиденного мною сна.
Как все-таки хорошо — быть нужной людям, особенно детям, больным детям! Видеть как на твоих глазах ребенок выздоравливает. Мать, измученная долгой болезнью своего малыша, смотрит на тебя с надеждой и верой. И в этот миг ты понимаешь, что должен помочь, потому что этого требует не только профессиональный долг, этого требует твоя душа. Когда видишь результаты лечения, в этот момент забывается все. 0И усталость, и бессонные ночи, и маленькая зарплата.
Вспоминается одно очень трудное ночное дежурство в больнице. Тогда «свирепствовал» в городе грипп. В ту ночь я приняла восьмерых детей, четверо из них были в крайне тяжелом состоянии. Диагноз — «грипп, осложненный бронхитом» возраст детей до 7 лет, самому маленькому было четыре года. Звали его Владиком. Мальчик родился здоровеньким, до трех лет ничем не болел. Год назад мама стала замечать, что веселый, подвижный мальчик стал плохо кушать, часто просился на ручки, похудел, стал плаксивым и раздражительным. Мама обратилась к врачам. После обследования — ошеломляющий диагноз «Острый лейкоз» (рак крови). С этого времени мама с сыном стали частыми пациентами в нашем отделении. Периодические курсы химиотерапии ослабили детский организм. А на фоне ослабленного иммунитета любая инфекция протекала крайне тяжело. Медперсоналу полюбился этот худенький мальчик с недетским серьезным выражением больших серых глаз на бледном личике. Не плача, не капризничая, переносил он любую болезненную процедуру, лишь его грустные глаза становились как бы «присыпанные пеплом», цвет их темнел. По личику пробегала гримаса боли. Малыш сильнее сжимал мамину руку своими прозрачными в синих прожилках ручонками.
И вот он лежит передо мною. Грипп добрался и до его слабенького организма. А на фоне такого серьезного заболевания, как у Владика, это очень серьезное испытание. Быстрая оценка ситуации. Владику оказана срочная неотложная помощь. Уже лежа под капельницей в палате интенсивной терапии (так называется палата для тяжелых больных) мальчик задремал, чему-то улыбаясь во сне, дыхание стало спокойнее. Состояние ребенка стабилизировалось, но оно в любой момент могло ухудшиться. После консультации с заведующим отделения, было решено переправить Владика в специализированную клинику Уфы.
Подъехала машина «Скорой помощи». Стрелки часов в коридоре приемного отделения показывали ровно три часа ночи. Мальчик спал на руках у матери, закутанный в теплое одеяло. Мы спустились к машине. Во дворе больничного городка было тихо, лишь слабо поскуливал где-то маленький щенок. Тускло мерцали звезды в ночном небе.
Последней в машину вошла я, предварительно захватив с собой медицинскую аптечку со всеми необходимыми лекарствами. Плавно тронувшись с места, машина стала набирать скорость. Только бы успеть! Только бы ребенку не стало хуже.
Трехчасовая тряска по неровной дороге зимой и здорового взрослого человека утомит, а тут маленький тяжелобольной ребенок. Но Владик мужественно переносил тяготы дальнего пути. Сначала он спал, потом, когда машину резко тряхнуло на повороте, мальчик проснулся и заплакал. Хриплое дыхание, глазенки, полные боли и отчаяния... После инъекции Владику стало легче. Выехав на трассу, машина пошла бойчее. Больше половины пути пройдено. Скоро приедем. Вдали слабо забрезжил рассвет. Новый день вступал в свои права.
Вот, наконец, и Уфа. Набережная приветливо мигает светом своих фонарей. Открытые ворота больничного городка. Машина останавливается перед дверью приемного покоя. На крыльцо выходит пожилая женщина в белом халате. Это дежурный врач, которому я должна передать ребенка. «Тебя детки давно уже заждались, все спрашивают, когда приедет Владик?» — ласково проворковала Наталья Михайловна (так зовут дежурного врача), обняв мальчика. И кивнув мне, по-матерински спросила: «Дочка, вымоталась, наверное, с дороги? Сейчас напоим тебя вкусным чаем!».
Я внимательно смотрела на свою коллегу. Мне понравилась эта женщина. Проработав много лет детским врачом, она спокойно и четко выполняет свою работу. Высокий лоб и совсем белые, как первый девственный снег, волосы. Спасительные для больного человека глаза: они не подавляли сочувствием, не повергали в глубокую депрессию обещаниями, а просто говорили, что ничего страшного не происходит. Мальчика с мамой провожают в отделение. Обернувшись мне вслед, Владик машет рукой. Попив вкусного чаю с Натальей Михайловной, я отправляюсь в обратную дорогу. Машина медленно разворачивается на перекрестке, и начинает набирать скорость.
Я думала о своей работе. Проработав в медицине семь лет, я понимаю, что не смогу уйти, как бы трудно мне не было. Потому что как же они без меня — мои маленькие пациенты? И главное — как я без них?..
Автор: Венера Нурисламова
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
