Марта зубрила французские слова, как будто от их количества зависела ее жизнь. Но если честно, необходимости во владении иностранным у нее не было вообще. Для общего развития достаточно было бы базы немецкого, который она учила в школе и потом в инязе. Который ей так и не пригодился. Английский учила уже в институте, вторым. И сейчас, в сорок семь, вполне могла ухватить смысл песни или перевести инструкцию. Сориентироваться на местности, уточнить, как пройти по нужному адресу, обменяться вежливыми фразами.
Впрочем, последнее из умений она не считала важным: путешествовать по миру Марта терпеть не могла. Не мечтала об этом даже в инязе, когда слышала завистливое:
― Ух ты! Выучишь язык, в Германию поедешь…
― Чтоб в Германию ехать, нужно уметь что-то делать, ― хохотала юная длинноногая Марта. ― А я туда приеду, спросят меня, «девочка, а чему ты обучена?» А я такая: «По-немецки говорить!» Вот свезло-то! Там любой дворник может говорить лучше меня безо всяких институтов.
Будущий муж, а тогда просто друг Костя, даже недоумевал: так зачем же она пришла сюда чужое место занимать? Шла бы вон на компьютеры, будущее за ними.
Но Марте нравилось учить языки. Нравилось делать переводы, первой видеть новую информацию, которая возникала в черновом тексте. В эпоху ручных переводов с толстыми словарями приятно было чувствовать себя особенной, носительницей знаний.
Как девушка из приличной семьи, Марта должна была получить высшее образование. Конечно, ей подобрали бы тепленькое местечко и даже подходящего мужа, чтоб быть устроенной до самой пенсии, да только вот грянули девяностые годы. Перспективные женихи быстро пообносились в своих НИИ, но упорно цеплялись за прошлые статусы и растянутые свитера бабушкиной вязки. А бунтарка Марта закрутила роман с Костей. Тогда как раз сирень цвела, запах сводил с ума, теоретическая грамматика в голову не лезла. Зато умный красивый парень из ума не выходил. Его еще студентом заприметили немцы, но он быстро перешел из концерна бытовой техники в разработку антивирусов, потом ему понадобился диплом юрфака, и теперь он работал в организации, которую и не назовешь даже ― такая там секретность.
«Так и не пожила в Германии, ― писала Марта однокурсницам, когда ее звали на двадцатипятилетие выпуска из института. ― Год мы там пробыли, вернулись домой. Буду рада всех увидеть, постараюсь приехать, конечно».
Но знала: не приедет. И фотографии тоже не скидывала. Блокировала очередной номер, с которого ее нет-нет, да находили друзья из прошлой жизни, и возвращалась в свою нынешнюю. Где она респектабельная жена состоявшегося богатого мужчины. Точнее, его бедная жена. И пусть она ничего такого уж постыдного не совершила, делиться подробностями своей жизни с каждым любопытным Марта не желала.
Она могла бы рассказать однокурсницам, что бабушки и дедушки ее ушли друг за другом слишком рано, не понимая и не принимая перемен. Одна не выдержала резкой потери всех сбережений, а ведь думала, что обеспечена безбедная старость и внуки упакованы по полной программе. Самый любимый из дедов сломался во время очередных выборов: кандидат просто подарил собранные голоса другому, нагло и открыто. Старый коммунист не пережил инфаркта. С тех пор Марта не ходила на выборы и не связывалась с государством.
Она совершенно сознательно выбирала работать на себя и отвечать за себя. Бралась за все: хоть подъезды мыть, хоть коробки клеить. Поначалу поддерживала молодого мужа-студента, бегала по ученикам, потом начала шить на дому ― это было выгоднее. Индпошив был вытеснен китайским барахлом, но вот постельное белье шили по домам, снабжали этикетками «мейд ин франс» и лихо распродавали на рынке.
А сразу после диплома Костю позвали в концерн Бош.
― Я в любом случае должен поехать, ― объяснял он, ― и ты должна. Я не знаю немецкого, в компании говорят по-английски, но ведь кому-то там нужно ходить за продуктами, и вообще… Подтянешь язык, избавишься от русского акцента. Не найдешь работу там ― не надо, я узнавал, зарплаты нам с тобой хватит. Тебе потом, как специалисту, цены не будет.
Марта поехала, конечно.
Считать она умела, сориентировалась на местности быстро. Денег было впритык, но если не ходить по кафе и искать бюджетные варианты, можно и одежду купить, и погулять по музеям хотя бы раз-другой в месяц. Основную одежду она вообще шила, купила классную машинку. Работать права не имела, зато могла получить бесплатное обучение ― отучилась и шила уже профессионально, пусть только на их маленькую семью.
Крупные траты откладывались до повышения мужниной зарплаты. Когда-то оно будет, это повышение?..
А Костя, осознавший роль семейного кормильца, понемногу заигрался в хозяина:
― Ну зачем ты лишнюю марку потратила на эти яркие лампочки? Достаточно же слабеньких, в Германии принято экономить…
― Но я же вяжу по вечерам!
― Ну раньше же как-то вязали при свечах!
Страховку на жену Костя решил не выкупать, хотя на работе настаивали. Молодая, здоровая, таблетки от кашля привезли с собой из России. Больничный ей не нужен. Поэтому про беременность Марта сказать просто боялась ― поняла уже, что за человек рядом. Понимала, нужно вернуться домой как можно быстрее и встать на учет. И сделать все, чтоб никогда, никогда уже не оправдываться за лампочку.
Беременность она домой не довезла.
Экономившая каждый семейный пфенниг (Костеньке надо прилично выглядеть, Костеньке нужно налаживать связи и ходить с коллегами в кафе!), Марта даже к врачу не попала ― настолько дорого все было. Захлебывалась от боли, но в глубине души надеялась: муж все-таки вызовет ей скорую.
Не вызвал.
Языка не знает и вообще ― раньше же как-то женщины в деревнях обходились без врачей. Марта отлежалась и твердо сказала:
― Я сюда не стремилась и оставаться тоже не собираюсь. Одна или с тобой, ищи деньги на билет. Не найдешь ― пойду соседям стекла бить, пусть депортируют на родину.
К ее удивлению, Костя согласился сразу.
Марта понятия не имела, сколько там у него в голове было вины перед ней, сколько обиды на нее же за потерянного малыша. И сколько понимания, что не складывается у него карьера. Пришлый ― он и есть пришлый, так и будет болтаться в чужих проектах.
Но весь этот коктейль из вины, досады и разочарования вернул их домой. Увы, поздновато. Беременности у Марты потом еще наступали, но ребенка выносить так и не удалось.
По приезду Марта с ужасом поняла: лучше бы не возвращалась. Брат уговорил ее оставить ему доверенность на свою квартиру на случай форс-мажора, «родные же люди». И вот выяснилось, что он тут же продал сестренкину недвижимость, переехал в столицу крутить бизнес. Прогорел, конечно, но для своей семьи квартиру купить успел.
― Ну мы с женой тебя можем пустить пожить, но мы же ребенка ждем. Так что, пока Валя не против, можешь помогать ей…
Судиться с братом было выше ее сил. Марта вернулась к Косте. А тот, удачно подправив резюме строчкой про работу в «Бош», внезапно начал расти. Только вот жена его не желала соответствовать веяниям нового времени. Не гналась за роскошью, не требовала подарков. Марту мутило от новой моды с широченными плечами и лосинами «в леопард», она предпочитала шить себе сама. Наряды получались интересными, на вопросы отвечала загадочно:
― Ну, я ведь в Германии жила, многое там видела…
Понемногу к ней потянулись жены Костиных сослуживцев. Сами они гнались за статусом, светили брендами. Но Марта шила новогодние костюмы их детям, форму для прислуги, наряды для занятий бальными танцами ― и потихоньку обзавелась клиентками. Не экономила на технике, открыла небольшое ателье. Прибыль была невеликой, но стабильной.
Костя давно уже не претендовал на ее доходы, да и сам заметно отдалился. Однажды Марта случайно узнала, что он купил квартиру в Германии.
― И когда переезжаем?
― А тебе вообще какое дело до моей квартиры?
― Так мы снимаем до сих пор! Думала, наконец-то сама смогу кухню под себя сделать.
― Тебе надо ― покупай себе и делай там, что хочешь. Я снимаю, что тебя тут не устраивает? Спасибо сказала бы! Свое жилье профукала, могли бы сразу нормально жить.
Марта пожала плечами. Не ее дело ― так не ее. Пусть хоть сдает, хоть любовницу селит. Костя как раз обожал неброскую роскошь: брендовые костюмы, бриллиантовые запонки. Аренда за их жилье была такой, что можно было собственное купить года за два-три. Но это его деньги, ему решать. Саму ее устраивал замужний статус. Любви она давно не ждала, а жизнь сложилась ― всем на зависть:спокойная, предсказуемая. Муж приличия соблюдает, а что от любви бывает ― Марта помнила хорошо. Денег от него не ждала тоже. На лампочках она уже не экономила, но тратился Костя лишь на понты. Сводить в дорогой ресторан, куда сам хотел ― это пожалуйста. Дать денег на курсы или стоматолога ― давай сама. Но Марта даже не замечала несуразицу, и разве она сама не зарабатывает?
Откуда ей было знать, что у Кости давно уже семья с детьми в ненавистной ей Германии? Мужчины, что так высоко взлетели, прячут личную жизнь от посторонних глаз: это их уязвимость, это риск шантажа. Поэтому у него была официальная Марта с правильным образованием и приличным скромным бизнесом. Воспитанная, стремившаяся держаться в тени, согласная на брачный контракт. Её не жалко, случись что. И настоящая семья, на которую Костя денег не жалел.
Звоночки были, но Марта сознательно предпочитала ничего не знать. Ей уже под пятьдесят, так что, как говорится, «Муля, я вас умоляю, какие разборки?»
Несколько попыток родить ребенка оставили след на ее здоровье:тут и лишний вес, и привет от гормональной системы. Ныли на погоду суставы, падало от шитья зрение.
«И ничегошеньки уже, ― признавалась себе Марта, ― нельзя изменить. Поздно мне мечтать и любить. Сейчас я многое сделала бы по-другому».
Сколько бы ни оставалось жизни, она уже догадывалась: жить придется на свои. По деньгам выбирать жилье и наряды. По силам хобби и домашние дела. Марте предстояло экономить каждую копейку, успеть заработать на собственную квартиру. Не думала она, что богатый муж оставит ее без жилья, но похоже, все активы у него уходили в другом направлении. Она впервые подумала, что брачный контракт ― ее спасение. Надоевшее до зубовного скрежета ателье, которое она открыла несколько лет назад, не тронут. Пожалуй, пришло время немного расширить бизнес, благо о ней уже знали в узких танцевальных кругах. Пришло время снова сесть за машинку, просчитать бизнес-план и накопить нужную сумму. А потом продать само ателье.
Для здоровья Марта выбрала ежедневные прогулки в парке и пару плейлистов с йогой. Для тонуса в мозгах поставила бесплатное приложение и начала учить французский. Смешно, но оно страшно бесило Костю:
― Вот зачем тебе французский на старости лет? Что ты с ним делать собралась?
― Ничего, просто всегда хотела выучить. А сейчас даже с профессиональной точки зрения любопытно:неужели с этой зеленой совой можно выучить язык?
― Раздражает меня этот механический голос, бесит.
― Ну разводись со мной.
― Ты же знаешь, у нас в конторе не разводятся.
― Что-то слышала. Мне только интересно, ― ехидно усмехнулась, ― а если кому-то новая баба понадобится ― как вы от старых жен избавляетесь?
― Ну, ― фыркнул муж, ― разводимся, конечно. Вон даже президент у нас развелся, бывшая его точно жива-здорова. Просто нежелательно. Может, организовать нам поездку во Францию? Купишь какие-нибудь духи, круассанов поешь.
Марта держала лицо, копила деньги. И учила язык, ощущала, как с каждым уроком проясняется в голове, как восстанавливается память. Она, оказывается, так много стала забывать! Да и йога волшебным образом встряхнула ее. Полгода ежедневных занятий без пропусков ― и вот она уже нормально спит, радостно встает по утрам, легко двигается…
В конце мая, когда снова цвела сирень, Костя сам предложил ей развод.
― Я сейчас на тебя смотрю ― ты хорошо выглядеть стала. Теперь я не бросаю больную женщину, да и бизнес у тебя, как я понял, в рост пошел. Мы ведь давно уже друг другу безразличны, думаю, ты горевать не будешь.
― Ну если тебе нужен развод, так тому и быть, ― обтекаемо ответила Марта. ― Сам съедешь или мне вещи собирать?
― Я в Германию переезжаю, ты же знаешь, квартира там. Аренду продлю тебе на год, чтоб ты спокойно перестроилась.
Марта покачала головой. Попросила отдать деньгами ― может, переедет поближе к работе. Настояла, чтобы перевел сразу, пока еще чувствует себя виноватым и готов с деньгами расстаться. А она, если поработает еще полгода и затем продаст ателье, сможет спокойно купить себе студию.
― Давай в банк заедем, я на тебя счет переоформлю. И заявление в ЗАГСе напишем.
Они спускались в лифте, красивые, взрослые, совершенно чужие друг другу люди. Их давно не принимали за мужа и жену. Парой этажей ниже в лифт вошли новые соседи.
― И вот где я тебе сейчас репетитора возьму, ― горячился один, постарше, элегантно одетый, со строгим, красивым лицом. ― Вот вынь да положь прямо сегодня! Танька двойку за двойкой таскает и это всего третий класс! Зачем ее на французский отдали, если его никто не знает? Что за мода такая? С английским я бы помог, а так где искать?
― Уже нашли, ― вдруг услышала себя Марта со стороны, ― у меня диплом иняза, могу помочь вашей школьнице.
― Нашел, ― растерянно согласился сосед, моргая так, словно увидел солнце. ― Главное, не потерять теперь…
Костя смотрел то на Марту, то на соседа. Понимал: происходит что-то важное, чему нет еще пока названия в русском языке. А ведь думал, Марта так и останется запасным аэродромом, куда он вернется, если что-то пойдет не по плану… А сейчас прямо при нем на взлетную полосу садится чужой самолет. Экзюпери какой-то! Вот не зря его бесил этот французский!
---
Автор: Мария Миронова
