Костя умел злиться незаметно, но Марта распознавала его ярость даже по дыханию. Сколько они уже знают друг друга? Почти тридцать лет, больше половины жизни.
«Красивая картинка, если со стороны посмотреть, ― размышляла Марта, рассматривая визитку нового знакомого, ― элегантные люди, роскошный лифт в Москва-сити. Круче нас только те, что купили тут жилье, а не арендуют. Хоть в кино показывай это чинное знакомство: внешне приличные соседи, а в лифте чуть не искрит от эмоций…»
― Олег Дмитриевич, а какой год обучения у вашей дочери?
― У внучки, ― он тоже всмотрелся в визитку: ― Марта? Без отчества?
― Я тоже Дмитриевна, но привыкла без отчества.
― Принял. У внучки французский со второго класса, но им раньше не ставили оценки. Они на уроках ваньку валяли, сценки какие-то, рифмовки. Говорили, не надо контролировать, ребенок все усваивает естественно. А сейчас пришел новый преподаватель. Луша не тянет. В cшколу вот вызывают, как раз к ним еду. Так что скажу там, что репетитора уже нашел. Надеюсь, не подведете.
Костя посмотрел вслед соседу и процедил:
― Ну и скажи мне, дорогая женушка, откуда у тебя диплом? Как мне помнится, ты перед пятым курсом со мной уехала, а потом наотрез отказалась защищаться. Что ты мне тогда твердила? Что на детей смотреть больно, что пед тебе не сдался? Тебе зеленый совёнок выдал документ?
― Документ мне выдали в институте Тореза два года назад. Странно, что такой крутой безопасник даже не заметил, чем занимается на досуге его жена. Я не раз тебе говорила, что хочу закрыть гештальт, тетрадки не прятала.
― Ну видимо, ничего нашей безопасности не угрожало, вот и не заметил. А свободу твою я не особо ограничивал, даже шитье твое терпел.
― И я очень тебе благодарна, Костенька, ― Марта примирительно положила руку на предплечье мужа. ― Без твоей поддержки я бы не приручила ваш серпентарий.
Она прекрасно знала: в закрытой тусовке нужных людей и друзей Кости к ней относились неоднозначно. Не прощали ее длинных ног, отсутствия тюнинга, какой-то неуловимо-европейской внешности (дед Марты был потомком понаехавших строить город на Неве немцев). Мужчины посматривали на нее с задумчивым интересом. Жены бесились, но пытались дружить. А точнее, понять, как Марта позволяет себе не таскаться по тусовкам, не перебирает от скуки тренеров и массажистов. Ателье казалось со стороны блажью скучающей жены, игрушкой. Поэтому дамы с охотой пользовались талантом Марты. Они словно поддерживали великосветскую игру: салон был ― ходячее клише из романов: диванчики, кофе, затейливые антикварные ширмы для примерки, каталоги тканей под заказ…
Пока клиентки сплавляли детей в модный дорогой спорт, Марта исследовала выставки материалов и фурнитуры, изучала крой. Она не шла на компромиссы, использовала для работы качественные натуральные полотна, один лоскут мог стоить больше готовой капсулы из какого-нибудь, прости господи, корнера. Могла отказать клиенту. И стала своеобразной ступенькой к успеху: шить у Марты было дорого и очень круто. Не для всех.
Её костюмы для бальных танцев, для фигурного катания («фигурки», как их называли в тусовке) или популярной художественной гимнастики давали юным спортсменкам дополнительные силы. Как объясняли сами девочки: костюм словно тебя обнимает. Тело не ноет от душной липкости на тренировках. Конечно, это влияло на результат. А карьера порой зависела от какой-то сотой балла!
Бабушка одной из маленьких гимнасток как-то пожаловалась Марте на деликатную проблему. Нестандартная фигура, суставы больные, да после операции. Невозможно купить удобное белье, и еще чтоб удобно застегивалось.
Марта охотно приняла новый вызов. Она даже съездила в Питер, Костя добыл ей пропуск в хранилище одежды царской семьи. Ну не верила она, что их величества постоянно утаптывали пышные телеса в пыточные корсеты. И оказалась права, она подсмотрела несколько интересных идей в ворохе повседневной одежды, что не выставлялась в музейных витринах.
Отшила несколько моделей из шелка и мягчайшего вареного льна. Заменила крючки на спине шнуровками и даже завязками. И рискнула сшить бюстье по индивидуальным меркам, которое можно было надевать поверх футболки или майки, вызвав у заказчицы полный восторг.
― Марта, такое белье с руками оторвут! Вы можете озолотиться.
― Да нет, не оторвут. Себестоимость у него огромная, тут все держится на свойствах дорогих тканей, которые выпускают только в сезон, их крайне сложно успеть купить. И ставка тут не на «оттенки серого», если вы понимаете, о чем я. Модели викторианские, хоть в церковь ходи…
Вот этим Марта и злила: за сверхприбылью не гналась, дело свое знала крепко, заменить ее было некем. И прогнуть не выходило: выкройки никому не давала, а изделия, даже если распороть и обвести детали, повторить не получалось. Швеи-помощницы у нее были только на подхвате, каждая делала четко свои операции. Потому оставалось лишь злословить: портниха, ноль, даже диплом не получила.
Изменить ситуацию помог зеленый совенок. Сначала Марта использовала его для «потупить» вместо игрушек на смартфоне типа «три в ряд». Потом захотелось большего. Подход «выбирать самое лучшее из возможного» сработал и тут: к крайнему своему удивлению она нашла удобную дистанционку в лучшем языковом вузе страны. Да еще и без инфобизнеса, за посильные деньги.
Огромное горе ее юности, потеря малыша, уже не мешало жить и дышать, но в школе она работать не собиралась. Там давно уже все по-другому, электронные журналы какие-то, система тестирования, которую Марта ненавидела какой-то классовой пролетарской ненавистью. Она была уверена: ей хватит и шитья.
Знала бы она, как ошибалась!
Диплом был для нее галочкой в списке недоделок. Ей даже не пришло в голову им похвастаться. Зачем она заговорила в лифте с незнакомцем ― Марта и сама не понимала. Гордость за выученный недавно французский? Желание уязвить Костю? Тронула искренняя любовь соседа к внучке? Все это вместе, наверное. И желание быть кому-то нужной чуть дольше, чем шьется очередной костюм для танцев. Марте срочно нужны были друзья вне Костиного круга общения.
Конечно, она не думала, что Костя будет говорить о ней гадости общим знакомым, но иллюзий не питала: по гостям ей больше не ходить. Разведенная, бездетная и без защиты влиятельного человека ― кто из недавних приятельниц откроет ей дверь? Чего Марта не ожидала, так это откровенной Костиной враждебности.
В тот день они написали заявление о разводе, но Костя наотрез отказался переоформлять на нее счет. Как-то вышло, что Марта всегда тратила на хозяйство меньше, чем муж ей скидывал, предпочитала копить на счете остатки, подушку безопасности. Она заглянула в приложение ― доступ был перекрыт.
― Ты же всегда говорил, это мои деньги, ― поразилась Марта, ― сэкономленное ― значит, заработанное, твои слова?
― Ну, считай, я на тебе и сэкономил, ― неприятно окрысился пока еще муж. ― Я тебе еще дома деньги на аренду квартиры за год перекинул, что тебе еще надо от меня?
― Понять хочу, Костя! Это ж не миллионный счет, что тебе эти деньги? На них даже Ладу не купишь.
― А вот чтоб не позорила меня! Еще до ЗАГСа доехать не успели, а ты уже к мужикам начала клеиться, обнаглела!
― Может, мне и замуж после тебя выйти нельзя будет? Сидеть ждать, вдруг тебе в Берлине не поживется?
Костя осекся, задумался. Потом так же задумчиво протянул, что ему бы не хотелось. А хотелось бы ему остаться друзьями и чтоб все как прежде, только официально будет женат на другой. Пока он ей не разрешит знакомиться. И как только Марта откажется от этой глупой идеи с репетиторством, он с удовольствием вернет ей доступ к счету.
― Так что, можешь мне пообещать, что не позвонишь этому индюку?
― Да легко, ― согласилась Марта. Ей безумно хотелось посмотреть, куда зайдет Костя дальше, и стоит ли с ним в будущем иметь дело.
Она вытащила из кармана визитку, разорвала ее на мелкие клочки на глазах у Кости и отправила обрывки в окно. Демонстративно отряхнула кончики пальцев и вопросительно посмотрела в глаза.
― Ну?
― И что ты хочешь? Чтоб мы обратно в банк поехали счет на твое имя переоформлять? Уже проехали, негде тут разворачиваться.
― Хочу, чтоб ты слово сдержал. И не обязательно в банк ехать, ты можешь перевести эту сумму на мой счет.
― Да, только там слишком много, чтоб за раз перевести. Давай в другой день заедем… Или я тебе потом частями перекидаю, видишь ведь, что я за рулем.
Что ж, Марта и не сомневалась. Как только Костя опомнился, что жена не собирается закатывать истерик или судиться, ему снова стало жалко на нее денег. Даже ее собственных. На следующий день Костя собирался, потом увольнялся или проставлялся. А потом, не выдержав, сорвался в Германию раньше, чем планировал. Это ж надо так метаться ради трехсот тысяч! Марта только диву давалась. А ведь жилье в Москва-сити было оплачено еще на полтора месяца вперед! С Костиными привычками он должен был сидеть в нем до последнего часа.
Будущее представлялось оптимистичным: у Марты была договоренность на отшив тренировочных костюмов. Рвались они регулярно, несмотря на качество, так что на текучку деньги точно будут. Были и так любимые ею заказы на костюмы для выступлений. Обсуждалась коллекция для мальчишек, пока что тренировочная, да и дамочки за бельем заглядывали. Индпошив Марта любила, но сил и нервов он отнимал много: каждая заказчица воображала себя героиней французского романа, норовила дружить с претензией на скидки, пыталась развести на сплетни. Марта надеялась прикрыть эту лавочку совсем. Но тут пришла беда.
Сперва отказались от планов на мальчишечью одежду те самые заказчики, что второй год уламывали ее попробовать. Ничего внятного не объяснили, только что «решили отложить на неопределенный срок, пока нет ясности».
Потом отказались от уже отшитых костюмов для девочек. Марта подняла бумаги, пригрозила пойти в суд. Но по бумагам ей почему-то полагалась лишь компенсация расходов, которую ― за ткани, нитки и застежки ― ей и перевели безо всякого суда. Она еще пыталась понять, где первоначальные документы с нормальной компенсацией, как оптовики вернули предоплату за заказанные материалы: поставки не будет. Две портнихи уволились сразу, еще две готовы были оставаться с Мартой в горе и радости. Но сама она сказала честно:
― Не понимаю, что происходит, но лучше пока поработайте где-нибудь еще. Как прояснится ― я вам первым позвоню.
Она гадала, не перевезти ли домой основное оборудование, когда ожил мобильник. Карина, невестка той дамы, что вдохновила Марту на белье, защебетала в ухо:
― Ну что, Марта, ты больше не одна из нас! Звоню тебе отменить приглашение, Костя нам сообщил, что вы разводитесь.
― Жаль, Кариш, я очень хотела поздравить твою свекровь. Но если приглашён Костя, это, конечно, неуместно, ― Марта старалась сохранить лицо и себе и собеседнице, но Кариша путала этикет с этикеткой.
― Ой, ну можешь прислать подарок, если тебе так хочется! А как у тебя с работой? Уже оценила, как остаться без заказов? Как выживать думаешь? А я ведь тебе предлагала сделать совместный бренд, я же после школы в швейное пошла, правда, бросила. Ну кому сейчас нужен диплом? И ничего, замуж вышла за Егорчика, он на молодость сделал ставку и не прогадал, да, любимый?
Марту передернуло. Липкий взгляд Егорчика ей всегда хотелось отмывать железной щеткой.
― Ну вот мы посоветовались с мамой и с Егорчиком, она же к тебе в клиентки не просто так набилась, все там у тебя посмотрела, как налажено. И хотим предложить выкупить твое ателье. Ну, как выкупить… Заплатим тебе за твои выкройки, и аренду на нас переоформишь, иначе тебе ее вообще не продлят. Сделаем бренд, белье твое будем выпускать уже стильненьким, а не бабкиным. Соглашайся, пока муж со свекровью добрые, иначе ты вообще в Москве шить не будешь.
― Кариш, ― поразилась Марта, ― если ты сама училась, так что свой бренд сама не откроешь?
― Была бы охота мне чужие титьки обмерять! Я хочу бизнесом управлять, а не нитки в иголку вставлять. Работать ты будешь, но за зарплату швеи. Все равно тебе деваться некуда.
Едва Марта сбросила звонок, как телефон зазвонил снова.Егорчик. И без разговоров было понятно, как она сможет спасти ателье, но отвечать Марта брезговала. Даже если она пойдет на «переговоры», Егорчик не единственный шакал в окружении…
― Это ведь твоих рук дело! ― набрала Марта Костю. ― Это ты всем сообщил о разводе, и что ты там еще наговорил? Ты понимаешь, что я могу потерять свое дело?
― Я твое ателье терпел, потому что мне не надо было на тебя деньги тратить, ― процедил Костя. ― Но всегда его ненавидел. Ты должна была заниматься домом и зависеть от меня полностью. А сейчас я продал его Егору, он хочет своей девке подарок сделать. И не думай, что брачный контракт тебе поможет, по нему ты свои заказы не вернешь. Да ты ни одной иголки не сможешь вынести из помещения. Не веришь ― попробуй. Зря ты мне доверяла документы.
― Так что ты хочешь-то?
― Да что от тебя хотеть, от королевы? Чтоб поуговаривала ласково, поумоляла. Ты же за меня даже бороться не пыталась, когда я о разводе сказал!
― С кем бороться, Костя? С тобой за тебя?
― Вот за эти слова деньги не верну, хоть ты и порвала визитку. Хоть тут я победил.
Когда Марта рвала картон с цифрами, она всем женским естеством знала: ничем не рискует. Мужчины типа Олега точно знают, чего хотят, а ее, Марту, захотели, интерес там мелькнул. Можно было и визитку не давать, он бы все равно ее нашел. Но Олег Дмитриевич не звонил. Либо уже не надо ― и что тогда теряла Марта? Либо не время ― и толку тогда метаться?
Она могла вернуть приличную для нее сумму, сдержи Костя слово. Потому что знала главный Костин баг. Кудрявый красавчик-блондин с детства привык быть умничкой, единственной маминой отрадой, за которой бегают. Ему в жизни не приходилось добиваться женщины, он выбирал из тех, кто на него западет, а таких хватало. Поэтому Косте и в голову бы не пришло, что женщина может быть в чем-то лучше, интереснее. Или что сосед позвонит Марте первым.
Он ждал, что привыкшая к роскоши Марта придет на поклон, а она, от этой роскоши ни дня не зависевшая, уже присматривала жилье где-нибудь подальше. Преподавать языки онлайн можно хоть с деревенской печки. Она прогуливалась по парку, когда раздался желанный звонок:
― Здравствуйте, Марта Дмитриевна!
― Рада вас слышать, как там ваша француженка?
― Оказалось, не катастрофа, но репетитор все-таки нужен. Вот звоню узнать, как вы смотрите на переезд? Дело в том, что сын с детьми в Питере живет. Жилье мы вам предоставим…
«Вот жучара», ― рассмеялась Марта. Похоже, успел выяснить о ней всё. Ну что ж, она как раз на низком старте…
Автор: Мария Миронова
Лена-одуванчик
Игорь недавно развелся с женой. Тане, его бывшей, до смерти все надоело: и муж, и этот угрюмый военный городок, спрятавшийся среди глухих архангельских лесов. Господи, зачем она вообще вышла за Игоря? Она, что, декабристка? Ведь знала, куда едет. В маленьком поселке, приткнувшемся к военной части, не было никаких развлечений, кроме убогого клуба с баром в подвальном помещении. В клубе регулярно устраивались танцы, куда ходили молодые офицерики с женами. Такими же дурами и декабристками как Таня.
Дружить с местными женщинами невыносимо скучно: только и разговоров, что о многочисленных детях и любимых муженьках. Или – нелюбимых. Кудахчут, как куры, бессмысленно и хлопотливо, не задумываясь нисколько, что жизнь проходит впустую, и больше ничего не будет. Только и радости, что поездка летом в Анапу с детьми и бабушками. Да и там – пустота: то сопли, то ожоги, бесконечное «М-а-а-ам», купи, подай, убери. После такого отдыха требовался дополнительный отпуск.
Таня мечтала о другом: сплав на байдарках по рекам Карелии, безмятежное валянье в шезлонге под небом Турции, пирамиды среди жарких песков Египта... Кино, танцы, рестораны. И рядом – молодой и красивый Игорь, который так нравился ей поначалу. Ему шла военная форма, и Таня жарко целовала его. Но зачем она стала его женой? Никаких пирамид, ресторанов и светских вечеринок. Жены военных лишены этих удовольствий. Как в известном кино: чтобы стать генеральшей, нужно полжизни мотаться за летехой-супругом по гарнизонам.
Таня буквально заболевала от тоски, а любовь и симпатия к мужу превратилась в откровенную ненависть. Оба все давно поняли, но никак не могли признаться в своей ошибке. Брак держался на гнилых нитках. И однажды Таня решительно их порвала, собрав чемодан и уехав, чиркнув в записке: «Не люблю, не хочу, подаю на развод».
Игорь остался один. Сердце глодала жгучая обида. Но долго убиваться не было причин: он давно понял, что красивая, холодная Татьяна – транзитный пассажир, и совсем не для него. Романтики в жизни кадровых военных нет. «Анкор, еще анкор» - и больше никаких иллюзий. В чем винить избалованную, изнеженную Таню? Бог с ней, и пусть летит к маме, к шуму и суете большого города, полного развлечений, веселых подруг и беззаботных мужчин.
Серега Волков, друг, извернулся, достал где-то пару килограммов свежего мяса, нажарил чудесных шашлыков. Нарезал помидоров и огурцов с собственной теплицы. Налил водку по стопкам.
- За свободу, — сказал тост.
Чокнулись, выпили, закусили. Помолчали. Да и не надо было слов. Игорю стало хорошо и легко. Серега не отличался разговорчивостью, но умел поддержать в трудную минуту. . .
. . .ДОЧИТАТЬ>>