Восточный берег Буга у села Цуцнево пологий, изрезанный оврагами, заросшими кустарником. Неподалёку от бревенчатого домика заставы половодье намыло брод. На сопредельной стороне к реке вплотную подступил густой лес. По обе стороны границы прерывистой цепочкой тянутся хутора, все в пышной зелени фруктовых садов.
Июнь 1941-го. 7-я застава 90-го пограничного отряда живёт вроде бы обычной жизнью — уходят в наряд и возвращаются с боевой вахты красноармейцы и сержанты; охрана рубежа, воинская учёба, партийно-политические мероприятия. После обеда самый младший на заставе политработник — заместитель политрука Василий Петров идёт к начальнику заставы старшему лейтенанту Репенко. Политрук Тимофей Мещеряков накануне уехал в отряд и ещё не возвратился, все неотложные дела легли на плечи Василия. Когда они со старшим лейтенантом решили текущие вопросы, Василий сказал:
— Нужно посоветоваться. Завтра встречаюсь с избирателями в сельском клубе, хочу рассказать о людях нашей заставы.
— Дело хорошее, — отозвался Репенко. — Используй стенгазеты, в них найдёшь много интересного об отличниках боевой и политической подготовки. Но о международной обстановке поменьше, понял? Трудно иному объяснить, что на том берегу делается.
— Понял вас. Значит, неплохо бы познакомить колхозников с Савиным и Мыршавым. Не возражаете?
— Кандидатуры подходящие, одобряю. Кадровые пограничники, коммунисты. Подбодрят избирателей, да и ты умеешь с народом говорить...
Василий Петров вырос в рабочей семье, до призыва в армию работал токарем по металлу в локомотивном депо станции Малоярославец, где трудились отец и братья. Вся деповская молодёжь провожала своего секретаря комитета комсомола на вокзал.
Возле вагона ребята на прощанье наперебой желали одного — успешной службы; отец, всегда немногословный, стиснув в руке кепку, сказал:
— Служи, Вася, как работал.
Окончив курсы замполитруков, Василий уехал на западную границу. Стал он отличным пограничником, за полтора года службы задержал больше двадцати нарушителей. Его политработа, как и боевая служба, оценивалась высоко.
Однажды вместе с сержантом Михаилом Каретниковым Петров обнаружил в одном из оврагов десятерых вооружённых нарушителей. Увидев пограничников, они открыли огонь. Василий не растерялся: сорвал с пояса и метнул в диверсантов гранату:
— Ложись! Иначе всех перебьём!
После короткой схватки уцелевших нарушителей обезоружили, под конвоем доставили на заставу. Неделю спустя, находясь в наряде, замполитрука Петров обратил внимание на примятую траву: роса сбита! Пошёл по следу и вскоре настиг ползущего нарушителя, мгновенно обезоружил его, привёл и сдал начальнику заставы. Лазутчик опомнился только на допросе...
— Василий мне сразу очень понравился, — говорил на собрании, посвящённом выборам в сельский Совет, политрук заставы Мещеряков. — Он прост и доступен, трудолюбив, добр, умеет увлекать бойцов.
Петров творчески относился к политработе, помимо ежедневных политинформаций проводил беседы, готовил с политруком партийные и комсомольские собрания, тематические вечера, активизировал работу спортивных кружков. Он сдружился с многими крестьянами окрестных деревень, часто и увлечённо работал с сельской молодёжью. Местные жители относились к Василию с большим уважением, избрали его депутатом сельского Совета. Парни и девушки помогали пограничникам задерживать шпионов и диверсантов. Лозунг «Советская граница на замке!» стал и для местных комсомольцев боевой программой.
Петров был и умелым воином. Из пулемёта стрелял лучше всех на заставе. Однажды на стрельбище замполитрука указал на тонкую сосенку, которая росла метрах в двухстах от огневого рубежа.
— Смотрите, чего может достичь опытный пулемётчик. Нужно только тщательно целиться, не волноваться, спокойно нажимать гашетку.
Изготовившись к стрельбе, Василий поправил прицел и дал длинную очередь из «максима»; деревцо упало, срезанное почти под корень.
— Видали?!
...Из этого пулемёта доведётся Василию Петрову стрелять по фашистам в первые часы войны...
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят...
Эту песню очень любили на заставе, как и во всей стране.
Субботним вечером 21 июня вернувшийся из сельского клуба Петров рассказал товарищам о встрече с избирателями из села Цуцнево. В полночь заместитель политрука ушёл проверять посты. Вернулся часа через три очень взволнованный. Докладывал начальнику заставы об увиденном сдержанно, без эмоций и только о том, чему сам стал свидетелем:
— На той стороне неспокойно. Гудят тяжёлые грузовики, лязгают гусеницы танков, слышатся команды на немецком...
Такие же вести принесли другие наряды. Обо всём немедленно доложили коменданту участка старшему лейтенанту Говорову. Тот приказал скрытно выйти к реке и проверить, не спускают ли гитлеровцы на воду лодки или другие плавсредства.
Пограничники ушли на задание, но выполнить его не успели: заставу начала обстреливать вражеская артиллерия. Снаряды пронизали двухэтажное бревенчатое здание заставы. Вылетели оконные рамы, посыпались стёкла. Пограничники выбежали во двор.
— К бою! — скомандовал начальник заставы. Каждый знал, что должен делать, не зря столько раз объявляли в последнее время учебные тревоги. Согласно боевому расписанию, Петров был обязан занять огневую точку по внешнему кольцу обороны и пулемётным огнём сорвать попытку фашистов форсировать Западный Буг.
Используя скрытые подступы, замполитрука с пулемётчиками Савиным и Мыршавым достигли замаскированного окопа, установили станковый пулемёт, заправили ленту, приготовили коробки с патронами.
Гитлеровцы большими группами сосредоточивались на опушке леса, примыкавшей к реке, сбегали к воде, волоча за собой надувные резиновые лодки. Вот солдаты столкнули в воду девять больших лодок, в каждую село десять солдат. Василий с товарищами считали врагов. Группа фашистов собралась воспользоваться бродом. Петров выжидал, обдумывая план действий. Если стрелять по лодкам, пешие гитлеровцы, которые, нащупывая палками илистое, топкое дно, шлёпают сейчас по воде, разбегутся. Значит, нужно сначала ударить по ним. Но их много, очень много...
Враги с опаской продвигались к советскому берегу. Вот они уже на середине реки, ещё несколько метров — и нужно стрелять. Василий проверил прицел, ощупал ленту, уходящую в приёмник, и ударил с близкой дистанции. Падали в воду убитые, уцелевшие метались, пытаясь выйти из-под огня, и наконец бросились вспять.
Замполитрука не стал бить вслед — теперь можно заняться лодками. Петров крутнул послушный ствол пулемёта и выпустил длинную очередь по десантникам,
С громким шипением вырывался воздух из продырявленной резины, лодки теряли форму, съёживались, быстро погружались, солдаты барахтались в воде — здесь было глубоко. Петров стрелял до тех пор, пока последний гитлеровец не скрылся под водой. Пулемёт замолчал, и заместитель политрука лихо сдвинул на затылок фуражку, устало вытер пот со лба.
— Ну дали мы им. Полсотни явно недосчитаются.
— Всыпали гадам! — радовался возбуждённый удачей Савин.
— Будут знать, как соваться на нашу землю! — вторил товарищу Мыршавой.
Василий озабоченно огляделся:
— Хлопцы, надо менять позицию. Нас наверняка засекли, постараются накрыть огнём.
Пограничники перебрались в другой окоп. Отсюда тоже хорошо просматривался весь участок переправы. Снова старательно заработал верный «максимка». Теперь они вели огонь с мыса. Узкий и длинный, густо заросший кустарником, мыс кинжалом вонзался в реку. Однако, как и предполагал Петров, манёвр пограничников противник разгадал. Не прошло и пяти минут, как вблизи стали рваться снаряды. Они падали всё ближе, ложились гуще, один взорвался совсем рядом. Вскрикнув, опрокинулся на спину тяжело раненный Савин, Мыршавой схватился за плечо.
— Здорово зацепило? — спросил, не отрываясь от прицела, замполит.
— Царапина, Василий...
— Тащи Савина на перевязку. Быстро!
Взвалив на спину товарища, боец нырнул в траншею, побежал по ходам сообщения; Савин стонал. Добравшись до заставы, Мыршавой отнёс раненого в медпункт, размещавшийся в блиндаже.
— Он умер, — констатировал военфельдшер; перевязал Мыршавому пробитое осколком плечо. Тот — быстро к начальнику заставы, чтобы доложить об обстановке на мысу у Петрова.
А там снаряды продолжали рваться. Огонь был плотным, осколки начисто срезали кусты, сухо шлёпались в песок, с силой ударяли в щиток пулемёта. Василий снял станкач с площадки в окоп и, пережидая артналёт, сидел на корточках, поминутно высовываясь и оглядывая чужой берег. После обстрела гитлеровцы наверняка попытаются снова форсировать реку, в любую минуту может последовать повторная атака.
Так и произошло. Под прикрытием орудийного и миномётного огня к броду спустился батальон вражеской пехоты. Как и раньше, Петров подпустил фашистов поближе и полоснул по ним из пулемёта. Снова немцы заметались под губительным огнём и, бросая убитых и раненых, повернули назад.
Больше атаки не повторились. Отказавшись от дальнейших попыток перейти реку вброд, гитлеровцы усилили артиллерийский и миномётный огонь, многие батареи яростно обстреливали район заставы.
Сломив сопротивление соседней заставы, фашисты атаковали 7-ю с фланга. Пограничники встретили врага дружными залпами, немецкие цепи стали отходить к мысу. Петров, заметив это, развернул «максим» и хлестанул по ним. Понеся потери, гитлеровцы укрылись на хуторе, часть автоматчиков залегла в высокой пшенице. Обогнув опасный участок, они вышли в тыл заставе, предприняли новую атаку и... напоролись на поджидавших их пограничников. Загрохотали дружные, меткие залпы. Фашисты отхлынули.
Василий Петров снова помог товарищам. Его пулемёт не умолкал, выкашивая неприятельские цепи. Утром пограничники получили приказ отходить к селу Бортнув. Не успели собраться в путь, как фашисты в очередной раз ринулись на заставу. Атаку удалось отбить с трудом. Оставив десятки трупов, противник и на этот раз откатился.
Теперь можно отходить. Начальник заставы Мирон Репенко подозвал красноармейца Мыршавого:
— Пробейся на мыс, пусть Петров присоединяется к нам. Дойдёшь? Другого послать некого...
— Ничего, товарищ старший лейтенант, доберусь.
— Ступай. Мы будем ждать.
Мыршавой убежал. Вернувшись, доложил, сдерживая рыдания:
— Замполитрука весь израненный, в крови. Но отступить отказался, хочет прикрыть наш отход.
Мирон Репенко, сам человек неробкого десятка, был потрясён. Заместитель политрука наверняка пожертвовал собой ради их спасения.
Опять ударили с вражеского берега орудия и миномёты. Полуразрушенное здание заставы теперь загорелось. Уходя, пограничники то и дело поглядывали в сторону мыса. Оттуда доносились короткие экономные очереди, чётко выстукивал наперекор врагу упрямый одинокий пулемёт.
Вскоре немцы настигли отходящих. Начался неравный бой. Пограничники контратаковали врага, и их поддержал пулемёт с мыса. Вдохновлённый примером Петрова, остался прикрывать отход товарищей ефрейтор Подгайный. Пограничники перешли в контратаку, ударили в штыки и, прорвав кольцо окружения, присоединились к резерву комендатуры.
Позади ещё долго слышались пулемётные строчки замполитрука. Василий Петров продолжал вести бой. Неравный. Последний...
Много лет спустя стали известны подробности героической гибели заместителя политрука с 7-й заставы. Закипала вода в кожухе. Василий делал короткие паузы и вновь продолжал стрелять. Он сам уже получил несколько ранений, но усилием воли отгонял забытьё и продолжал вести огонь. Когда кончились патроны, фашисты кинулись к пулемётчику, намереваясь захватить его в плен.
— Сдавайся, рус!
— Советские пограничники в плен не сдаются!
И швырнул гранату, вторую оставил себе. Она рванула, когда враги окружили распростёртого на песке израненного бойца. Осколки скосили окруживших Петрова гитлеровцев, погиб и храбрец-пограничник.
Командование погранвойск сообщило в Москву о героическом подвиге замполитрука Василия Петрова. Начальник заставы старший лейтенант Репенко написал его родителям: «От имени личного состава и от себя лично благодарю Вас за то, что Вы вырастили такого сына. Пограничники отомстили и будут ещё мстить врагам за смерть нашего друга Василия».
Политработник-пограничник Василий Петров, парень из рабочей династии, был удостоен звания Героя Советского Союза посмертно. Один из первых Героев Великой Отечественной. Его именем названа пограничная застава.
Александр КОВАЛЕНКО (1984)
