Итак, с думами о том, что пора уже возвращаться в реалии сегодняшнего дня, представляю сегодня заключительную часть своего «дембельского альбома» 1986 года. Тогда, вернувшись после службы в рядах СА, я решил уже не ограничиться традиционным выпуском привычного для многих армейского альбома с фотографиями и рисунками о двух годах «боевой» жизни, а расширить его и описать все свои прожитые на ту пору 20 лет жизни.
Посему предварительно замечу, что это была лишь экспериментальная попытка отобразить дух и атмосферу 70-80-х годов прошлого века, с тем, чтобы кто-то из читателей вспомнил то время, а кто-то (те, кто родился уже позже) смог также её почувствовать и узнать для себя, в чем же заключались – как плюсы, так и минусы того самого советского прошлого…
«На следующий день после сдачи последнего экзамена я был уже на призывном пункте, а двумя днями спустя – 2 июля 1984 года прибыл к постоянному месту будущей службы. Меня и ещё 6 человек из Пензы привезли в один из военных городков подмосковного города Химки. Почти все свои 2 года мне предстояло провести именно здесь.
Якоря на воротах КПП сначала ввели нас в заблуждение, но потом узнали, что раньше здесь находилась морская часть, и вот уже как лет 15 тут квартируют войска связи, а говоря проще, обычные военные электромонтажники.
Карантин наш продолжался всего неделю, и уже 10 июля мы принимали присягу. Правда, не было тогда особой торжественности, – начался дождь, и пришлось ограничиваться тесной ленинской комнатой вместо запланированной поездки на мемориал. Сразу же нас рассортировали по ротам, и мы погрузились в настоящую беспокойную армейскую действительность. Что и говорить, поначалу приходилось нелегко, – всё-таки, перед армией я не испытывал особых трудностей в жизни, и даже был насколько избалованным парнем. Это и дало о себе знать здесь, ведь и дедовство в нашей части тогда ещё не было изжито…
По утрам приходилось ежедневно ползать с тряпкой, потом быстро убирать территорию. По дороге на объект регулярно ублажали «дедушек советской армии» вольными стихами и песнями. Потом начиналась работа. Для нас поначалу она заключалась в растаскивании 5-метровых электромонтажных труб по этажам в 30-градусную жару. О еде тогда особо думать было нечего, хотя аппетит был просто зверский. Нам, молодым «салагам» почти ничего не оставалось, – иногда приходилось голодать, храня в карманах куски чёрного хлеба. При этом бывало, что за целый день не было ни одной свободной минуты, а потому время летело незаметно. Оно делилось обычно на две части: до и после обеда. Спали мало, ложась после уже привычного вечернего наряда на службу не раньше полуночи, и вставая ровно в 6 утра. Поспать до семи в воскресенье для нас было праздником.
Вокруг же были одни бардачные армейские будни с их монотонностью и однообразием, «задеревенелым» формализмом, матом и пошлыми шутками. «Скотобаза», подъем!» – ежеутренне будили нас начальники-литёхи. А в роте нашей были представители, наверное, всех советских республик: узбеки, таджики, азербайджанцы, армяне, грузины, белорусы, украинцы, молдаване и т.д. Некоторые, понятное дело, и русский язык плохо знали…
У многих сослуживцев часто проскакивала мысль о том, что эти два года можно полностью вычеркнуть из своей жизни, ибо ничего полезного и важного они нам не дадут. Сначала я соглашался с этим, но потом понял, что армия – это «палка о двух концах». С одной стороны, время проходит однообразно, ты становишься прямолинейным, примитивным и заметно опошляешься, – стирается личность. Но с другой, – ты становишься более терпеливым, выносливым, трудолюбивым и практичным человеком.
Чтобы «в конец не сдуреть» от всей этой солдатской действительности, я пытался спастись «в стенной печати», став сначала редактором ротного боевого листка, а затем и газеты. Это помогло постепенно «прийти в себя» и почувствовать себя не столь уж бесправным солдатиком…
Это «писательское дело» пошло мне на пользу, хотя при этом и приходилось жертвовать часами отдыха, а иногда и выслушивать чьё-то идиотское: «канцелярская крыса». Но иначе было нельзя, ведь монотонность службы настолько давила на психику, что старался хоть в чём-то найти что-то новое.
Неожиданно попал в актив роты, хотя и не был особым авторитетом, да и на производстве работал далеко не лучше других. Как бы там ни было, но служба моя пошла теперь куда быстрыми шагами, –– прослужив год, стал более спокойным и немногословным.
В июле 1985 года неожиданно оказался в Подольском военном госпитале. Как же я туда попал? В очередной раз, стоя в наряде дневальным по роте, услышал знакомый и всегда чем-то недовольный возглас нашего майора Горожанова, заведующего материальной частью, а проще говоря, завхоза в/ч, – по поводу течки изо всех дыр потолка нашей уже давно одряхлевшей казармы.
Нам, дневальным, нужно было закрыть и утеплить эти самые дыры. Для чего мы залезли на чердак, но слезать оттуда мне уже так и не понадобилось. Когда утеплял очередную щель, прогнивший потолок подо мной не выдержал, и я кубарем свалился на пол. Во время своего полёта успел передумать о многом, – впоследствии долго ещё удивлялся этому чуду. Очевидцы же события в жизни роты заметили потом, что сначала на потолке раздался резкий треск гниющего дерева, потом показалась чья-то рука, далее «вырвались из плена» все остальные части тела знакомого им дневального, среди которых особо выделялась голова с зажмуренными глазами. После чего, говорили они, он отделился от потолка и с треском опустился на пол… Долго же потом кому-то пришлось закрывать уже ставшей куда большей по размеру щель в потолке.
Так я в первый раз в жизни свалился с потолка в прямом смысле этого слова. Правда, с тех пор почему-то стал по-настоящему бояться высоты… Пришел в себя только в санчасти и, пролежав там около недели, уже собирался выписываться. И тут вдруг непонятным образом подхватил заразную «краснуху», после чего и попал в тот самый госпиталь. Пролежал там всего две недели, – это было прекрасное время моего лечения и отдыха в двухместном полубоксе с ванной, радио и широкими окнами…
Последние полгода службы почему-то тянулись особенно долго, – стал реже писать, и так же редко получать письма от друзей и родных. Кто-то писал все два года, кто-то – год, а кто-то – только в первые месяцы. Но письма эти я всегда ждал и был очень рад, когда получал вести из дома, от одноклассников и армейских друзей, одногруппников из института.
Бывший когда-то интерес к электромонтажной работе в последнее время я напрочь потерял, и теперь жил только армейской печатью и ожиданием скорого дембеля. Ведь нет ничего печальнее встречи праздников в армии, их всегда приходилось встречать на плацу. Там бывает только один, но стоящий всех остальных, праздник, которого всегда ждешь с нетерпением.
Число 13 оказалось для меня счастливым, и этим, столь желанным майским днём я, наконец-то, покинул наш, ставший мне на время вторым домом, военный городок. С непривычным чувством собственной свободы и приятной раскованности я зашагал прочь, в радостном предчувствии наступавшего нового, более светлого, этапа в моей жизни».
…Этими словами «надежды на лучшее будущее» и закончился тот «дембельский альбом» 1986 года «выпуска». Причем, в последующие годы я часто хотел вернуться к нему и продолжить новыми страницами. Впереди были годы завершения учёбы в Пензенском педагогическом, работа в вузовской многотиражке «Педагог». Затем 10 лет интереснейших жизненных открытий в качестве корреспондента областного радио в рамках ПГТРК. А затем годы работы на кафедре журналистики ПГПУ…
Нет, не буду продолжать его дописывать, ведь, как поется в песне, – «нам рано жить воспоминаньями» (как когда-то пела Эдита Пьеха)! Ведь тогда, при создании альбома, был реализован лишь простой эксперимент, любопытное желание его расширить, не ограничиваясь рамками армейской службы.
