Работа журналиста в условиях боевых действий
Кирилл Кривошеев - экс-корреспондент газеты “Коммерсантъ” - по своему опыту знает, что значит работать на локации военных действий. В 2020 году он находился в Азербайджане и освещал события Второй карабахской войны. Вместе с коллегой, пребывавшем на тот момент в Армении, они описывали в своих материалах жизнь, быт военных обеих сторон, рассказывали о судьбах гражданских. Специально для "Журналистского искания" Кирилл поделился, как работает современный корреспондент на горячих точках, об опасностях и командной работе в этих условиях.
Вас правильно называть военным корреспондентом или Ваша деятельность все-таки различается?
Конечно различается. Военкоры, в первую очередь, отличаются тем, что главный смысл их материалов - это война. Они ездят с войны на войну, потому что разбираются в ней. А я разбираюсь в политике региона: вот моё главное отличие от военкора. В современной России, слово “военкор” стало восприниматься по-новому - это люди, которые работают на так называемой СВО и освещают исключительно российскую точку зрения. Мне кажется, это не то, чем я занимаюсь, потому что я освещаю разные конфликты и никогда не занимал сторону: меня так учили на журфаке и я считаю, что так правильно. В идеале любой журналист должен стремиться к тому, чтобы иметь возможность работать по обе стороны, либо редакция должна организовать так, чтобы у него была возможность отправить двух журналистов на обе стороны.
А как вы с коллегой взаимодействовали друг с другом?
В Азербайджане было военное положение, и в связи с этим был запрещен доступ в соцсети через интернет, который был доступен. Но VPN работали. Так мы прекрасно пользовались соцсетями: и Фейсбук*, и Инстаграм*, и Телеграм, всеми мессенджерами. Мы не созвонились почти, может один раз, но в целом связь держали просто сообщениями, общались друг с другом, пока куда-то ехали. Вот и весь секрет.
Как много нужно работать и что вообще делать, чтобы тебе доверили освещать опасные события, например, на войне?
При такой формулировке вопроса ответа просто не существует, потому что любой начальник решает, что тебе предложить, а что не предлагать. Если он идиот, то любого неопытного человека отправит на войну. Если начальник чуть умнее, то не будет этого делать, потому что это большая ответственность. Как меня отправили? Я много писал про регион и поэтому когда началась война, то и я, и начальство понимали, что не ехать нельзя. Нужно ехать, потому что это важнейшее событие, которое на тот момент происходило в мире, а я – тот человек, который разбирается в теме лучше.
Мой подход заключается в том, что ехать нужно только на тот конфликт, в котором ты что-то понимаешь.
Какими чертами (профессиональными и личностными) должен обладать журналист, чтобы работать на военных точках?
Сложно перечислить что-то конкретное. Наверное, важным на войне будет правильно общаться. Это и представители силовых структур в огромном стрессе, и мирные люди, которые испытывают перманентный страх, а иногда просто бьются в истерике, потеряв близких. Важно еще уметь не только узнавать, но и описывать в материале.
Ну и главное качество журналиста не только на войне – это наблюдательность. Чем наблюдательнее журналист, тем больше он подмечает деталей вокруг себя и тем больше он может показать это читателям, лучше описать обстановку на месте событий.
Кому точно Вы бы не рекомендовали идти на такую работу?
Не надо тому, у кого есть собственный какой-то bias - собственная предвзятость - в каком-то вопросе. Например, если человек считает, что его страна права, потому что это его страна. Или мы должны поддерживать эту страну, потому что она нашей веры, или мы должны поддерживать эту сторону, потому что она воевала за нас в той-то войне. Все это не круто. Получается, ты едешь уже с готовыми ответами. В остальном, действительно, на эту работу вряд ли подойдет тот, кто не наблюдательный, не готов слушать. Нужно, чтобы твоя поездка принесла что-то новое и ценное
Кто должен быть в команде на горячих точках кроме корреспондентов?
Нет какой-то определенной команды на такие случаи. Тут зависит от того, на что позволяют финансы редакции. Основная команда - корреспондент и фотограф, если корреспондент не является одновременно фотографом. Если есть возможность, нанимают водителя, в каких-то случаях переводчика. Но, конечно, хорошо, когда сам знаешь язык, можешь пообщаться с людьми, узнать их мнения, истории - то есть, то, о чем я уже говорил. Есть обратная ситуации, когда снимается профессиональный видеорепортаж. Я знаю, что, например, у Алексея Пивоварова** есть съемочная группа, продюсер - то есть уже большая команда работает над сюжетами.
С какими опасностями зачастую сталкиваются корреспонденты? С чем столкнулись Вы лично?
На современной войне это в основном минометный и артиллерийский огонь – туда, где может прилететь пуля, ты просто не попадешь. Для меня самым серьезным опытом был ракетный удар в Гяндже. Это самый шокирующий случай за всю командировку, потому что я через 10 минут после удара был в эпицентре происходящего. Я ночевал в Гяндже в гостинице, где обычно ночевали и другие журналисты. Ночью раздались взрывы и мы в срочном порядке эвакуировались из здания. Было много обломков, пострадавших; ходили люди в форме и репортеры. Когда я полностью пересек развалины, заметил группу мужчин, которые наблюдают за работой, и решил поговорить, но меня сразу начали допрашивать: что, кто, откуда, что здесь делаю. Дал парню аккредитационную карточку, но в ней оказалась ошибка: в плашке “Имя” написана моя фамилия, а в “Фамилии” - имя. Мужчины это заметили и начали предъявлять по этому поводу, думая, что поймали шпиона.
За это могли не то, что забрать аккредитацию - убить.
Вскоре подоспели полицейские, забрали документы и отвели меня в автозак. Это было самое желанное задержание в моей жизни.
Ваши материалы, написанные в Карабахе, - "Разрывы без соглашения", "Беда не приходит однажды" - это очерки или репортажи в текстовом виде? Как интерпретировать жанр этих материалов?
Жанровая система давно изжила себя, по моему мнению. Слово очерк, репортаж, корреспонденция и прочее не используется это просто современными журналистами, мы не ученые - мы практики.
Да, если б мы были филологами или преподавателями журфаков, то брали бы более сложную терминологию. Но я свидетельствую о том, что, работая как профессионал, просто в системе, ты вряд ли услышишь когда-нибудь слово “очерк”.
Вы видели судьбы людей во время войны, вы описали их размышления. Сделали ли Вы какие-то выводы для себя про жизнь, про войну?
Война - это не способ решить проблемы точно, это, я бы сказал, самый аморальный метод. В войне нет ничего хорошего - это простая истина. Очень тяжело смотреть на людей, жизни чьих родственников эта война забрала, уничтожила дома и все, что нажито.
А еще я бы отметил, что война больнее всего бьет по тем, кто и до нее жил не слишком хорошо. В руинах обычно лежат самые небогатые дома сельских жителей. И в этом есть особая подлость этого явления.
*входят в Meta – организацию, признанную экстремистской и запрещенной в РФ
** признан Минюстом РФ иностранным агентом
РЕАЛЬНАЯ ЖУРНАЛИСТИКА В "ЛЕТНЕЙ ШКОЛЕ"
Кирилл также является замдиректором программы “Реальная журналистика”, проходящей в рамках ежегодного мероприятия “Летняя школа”. Что надо делать на мастерской «Реальной журналистики»?
— Искать темы и писать тексты! По-настоящему работать «в поле» и собрать репортаж для публикации в крутом издании.
— Общаться с журналистами-практиками, заработавшими себе имя на качественных материалах. Туда зовут только тех, кого считают профессионалами. Они поделятся опытом и дадут полезные советы для работы.
Не так важно, учишься ты на журфаке или нет. В России много отличных журналистов без профильного образования и еще больше плохих, но с дипломом.
Подать заявку нужно до 31 мая. Но лучше не затягивать, чтобы получить ответ как можно раньше и подумать, где взять палатку!
