Ища вместе с вами предполагаемого убийцу царя Федора, я задумался вот о чем. Ведь прав был Иосиф Виссарионович (ну или тот, чьи слова ему регулярно приписывают) – «смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика». Порой, как в случае с царем Федором, буквально.
Об этом мало задумываются, но большинство героев Смуты – они ведь его ровесники. Неудачливый царь Борис старше великого зятя на семь лет и дожил до 1605.
Его главный заочный соперник на выборах 1598 года Симеон Бекбулатович – тоже примерно его (Годунова) ровесник. В Москве он появляется в 1560 году десятилетним мальчишкой, на Касимовский престол восходит семнадцатилетним юношей, московским царем становится тоже в относительно молодом возрасте – около 25. Он старше Федора на семь лет и тем не менее дожил до 1616 года. После ослепления. Да и суровые северные монастыри, что Кириллов, что Соловки – тоже тот еще курорт. И вот поди ж ты, пережил Федора на 18 лет, целую жизнь.
Целую Смуту.
Его тесть, серый кардинал все той же смуты, дальний родственник и тезка царя Федора Федор Мстиславский дожил до 1622 года, активно участвуя в политической жизни страны. И никакие стрессы его не свели в могилу, даже поляки из московского гарнизона в 1612 по голове саблей стукнули – выдержала. Вот уж воистину гвозди бы делать из этих людей.
Василий Шуйский, выкрикнутый царь и один из самых нелюбимых мной персонажей смуты, старше царя Федора на 5 лет. И кто знает, сколько бы прожил, если бы не сомнительное польское гостеприимство. Видимо климат был вредный в холодных казематах Гостынинского замка в 1612 году.
Филарета Романова, еще одного тезку царя, даже они, Гостынинские казематы, не добили. Ну или ему камера досталась поуютнее, с климат-контролем. До 1633 года дожил курилка, и это после кровавого штурма собственного подворья, турпоездки на север архангельской губернии волей царя Бориса и не шибко спокойного житья-бытья тушинского лагеря.
Что бы было с нашей историей, если бы царь Федор прожил дольше?
Как бы он встретил чудом спасшегося брата в 1600?
А может он повторил бы судьбу деда и во втором браке получил здоровых наследников?
Стал бы он жертвой димитриад или в его присутствии о них бы даже и не подумали?
Не расставил бы он чуть по-другому акценты внешней и внутренней политики в голодные и неудачные 1600-е? Так, чтобы страна бочком-бочком, да и пошла дальше без срыва и смуты. Может даже на полвека раньше столкнув в этот омут гонористых амбициозных соседей.
Или персоналистская диктатура добила бы страну еще быстрее и вернее?
Кто знает. Порой ведь и правда человек решает судьбу империй.
Вот и я не знаю.
Зато знаю несколько историй из далекого 1598 года, которые случились далеко от Москвы, но на Смуту повлияли сильно. Такой вот исторический эффект бабочки.
Не могу не поделиться.
История первая. Ногайский бий и шальная пуля.
В 1598 году в Ногайской Орде расстался с жизнью бий Ураз-Мухаммед. Точнее был убит в честном бою. Правил он с момента поражения Ногайской Орды в войне 1581-86 и был максимально пророссийским правителем. До 1590 года он соправительствовал с дядей Урусом, много и неудачно воевавшим с урусами, далее правил единолично.
Историки отказывают ногайцам в ханах на тот период, и совершенно напрасно. В 1586-91 его функции выполнял редкий в нашей истории пророссийски настроенный правитель из династии Гиреев, бывший нуретдин (третий во властной иерархии Крыма) Мурад-Гирей. До него главным подозреваемым в деле забытых ногайских ханов был казах Ондан-султан, отец смутного касимовского хана Ураз-Мухаммеда. После, в 1591-98, если верить башкирским преданиям (с письменными источниками грустно, уж извините) правил хан Будали из астраханской династии.
На них на всех с неодобрением посматривал из Кушалино природный хан из рода ханов Большой Орды Симеон (Саин-Булат). Может и кто-то из его родственников, сыновей у ханов обычно немало, полигамность, знаете ли. Но имен не сохранилось. С другой стороны, был же кто-то отцом смутного царевича Петра. И не надо мне сказок про казаков-самозванцев.
С 1520-х (как минимум) ногайцы сами призвали на трон прямых потомков Ахмата Хромого и его старшего сына Шейх-Ахмета (строго говоря именно его из Литвы и позвали). Все остальные, что из рода Торе (Ондан), что Гиреи (Мурад), что потомки младшего сына Ахмата Муртазы (астраханская династия, в тексте упомянут Будали, его правнук) были для этих ордынских аристократов худородными выскочками.
Имя главного повстанца, убившего Будали и Ураз-Мухаммеда, историкам известно. Звали активиста Джан-Арслан, он сын бия Уруса и (предположение автора) апологет великоордынской династии. Для убедительности он победил и убил вслед за старшим братом Ураз-Мухаммедом его брата и преемника Дин-Мухаммеда. Но тут проснулись астраханские воеводы и третий брат Иштерек активиста одолел. Его не казнили, а в 1604 вернули в Астрахань и объявили альтернативным бием ногаев. Годуновы умели удивлять (или не умели править).
Он ногайцев и повел в 1605 воевать за Лжедмитрия, брать Царев-Борисов, наводить ужас на Комарницкую область, а потом и мстить убийцам царя-вероотступника.
Какой была бы история смуты, если бы переменчивое военное счастье на берегах Эмбы сыграло на руку Ураз-Мухаммеду? Тот бы явно не полез сражаться за Симеона и его потомков, уделив куда больше внимания отражению калмыцких набегов. Одна шальная пуля, случайная стрела, мера яда в праздничном кувшине – и первый этап смуты был бы совсем другим.
Если бы был вообще.
Еще одна история с востока. Про сибирских царевичей.
20 августа 1598 года небольшое войско воеводы А.М. Воейкова, стремительным маршем из Тары выдвинувшееся на перехват орды Кучума, эту самую орду настигло и разгромило. Максимальные оценки численности воинства воеводы Андрея Михайловича дают несколько сотен человек, для круглого счета – тысячу (700 казаков + 300 татар), среди которых было немало ветеранов похода Ермака, имевших свои личные счеты к Кучуму и его детям. Сам бой на берегу Оби по описанию очень похож на последний бой Ермака, только роль внезапно атаковавшего и победившего примерил не царевич Али, а воевода Воейков. Кучум и его старший сын Али сумели удрать на лодке, а вот жены и дети их по большей части достались победителям. И, нужно отдать должное нашим предкам, не пострадали.
В Москве Борис Годунов на полную катушку использовал инфоповод для пиара, торжественно провозгласив себя еще и сибирским царем. Кучумовичей обласкали и испоместили в окрестностях Ярославля. Там они и подросли, с одной стороны весьма обрусев, с другой – не забыв, что они Чингизиды.
На начальных этапах смуты их не видно и не слышно (как и вообще ярославских), а вот на финальном (1613-16) они здорово помогли землякам Романовым в удержании престола, перетащив (как Чингизиды) на сторону победителей некоторую (и немалую) часть татарских и ногайских контингентов.
Схему придумали еще в 1610 при дворе Дмитрия Угличского (Лжедмитрия II), но царевич погиб раньше, чем задумка полноценно реализовалась. Романову повезло больше. Благодарность, впрочем, тоже была царской. Именно Кучумовичи были последними правителями Касимова. А еще аж до 1718 года (когда погорели на заговоре царевича Алексея) назывались царевичами наряду с детьми правящей династии. Именно они (династически, как и Симеон в смуту) имели бы максимальное право на трон в случае бездетной смерти последнего Романова. Надо будет почитать, не претендовали ли они на трон Анны или Екатерины.
Мало ли кто на самом деле стоял за Пугачевым.
Пока же констатирую. Будь казаки воеводы Воейкова и татары атамана Черкаса кровожаднее – и на последнем этапе смуты татарские и ногайские контингенты могли бы куда активнее воевать против ополчений и династии Романовых. А это чуть не половина армии казацкого царя Миши. Вангую – был бы в нашей истории великий князь Владислав Васа.
Если бы, конечно, сама история была.
Третья бабочка с востока. Побоище в предгорьях Тянь-Шаня.
Нужно сказать, что наша смута не была единственной в постордынских государствах. В Средней Азии очень похоже параллельно умирала Белая Орда, воплощенная на тот момент в могущественном бухарском ханстве хана Абдуллы. Именно с ним играл в политические шахматы царь Федор на просторах степи и Сибири. На пике своего расширения (как раз 1590-е) держава Абдуллы включала в себя большую часть современных Узбекистана и Афганистана, держа в вассалах сибиряков, казахов и киргизов и отбиваясь от натиска иранцев.
Нравилось ли это вассалам и соседям? Нет, конечно.
И периодически они восставали и пробовали стареющего доминатора на зуб. В 1598 году попробовали казахи. И (поскольку сделали это синхронно с внутренним раздором и угрозой персидского вторжения) – довольно успешно, захватив Ташкент. Когда Абдулла совершил ответный визит вежливости, дело закончилось страшным побоищем, которое не пережили сам Абдулла и его соперник казахский хан Есим (есть версии, что Абдулла умер перед боем, а Есим – уже после, от ран).
Эта война за Ташкент настолько ослабила обе стороны, что о величии Белой Орды остались только воспоминания. В степи начался вертикальный взлет джугар/калмыков, теснивших казахов и ногайцев, а бухарское ханство превратилось в заштатное небольшое государство, сменило династию и едва отстояло независимость от персов. Династия, кстати, к власти пришла большеордынская, потомки Ахмата. Вот уж ребят по свету разбросало.
Какое это имеет отношение к нашей смуте?
Во-первых, доказывает ее не уникальность, что уже немало.
Во-вторых, зимой 1608-09 года самыми верными и надежными войсками династии Шуйских были пара тысяч стрельцов, отозванных из сибирских гарнизонов. Именно они, например, взяли верный Дмитрию Угличскому (Лжедмитрию II) Ипатьев монастырь с казной (а вы думали – осада Троицы такое уж уникальное событие для Смуты?) да и вообще внесли большой вклад в перехват городов Верхней Волги, бывших кормовой базой самозванца (а Шуйский вот прям не самозванец, ага).
Если бы у царевича Али, сына и наследника Кучума, были бы силы сковать их боями в Сибири (а без бухарской смуты – были бы), положение Василия Шуйского стало бы совсем безнадежным.
История с запада. Контрреформация в Швеции.
С 1592 года, когда умер шведский король Юхан, Швеция и Речь Посполитая находились в личной унии и управлялись одним человеком. Звали его Сигизмунд Васа и это одно из самых страшных имен нашей смуты. Права на русский престол персонаж имел слабые (был дальним родственником великого князя тверского Михаила из далекого ордынского еще прошлого), а вот амбиции – о-го-го.
В принципе история унии Польши и Литвы ведь тоже когда-то так стартовала, через личную унию имени Владислава Александровича (Ягайло Ольгердовича). Будь у короля Сигизмунда больше популярности, а у его ультракатолических советников больше ума и такта – контрреформация в Швеции могла и случиться. Ее главным противником был дядя и соправитель молодого короля регент (эрцгерцог) Карл. Регентом его провозгласили в 1595, пока племянник пытался упрочить свое положение на троне польском.
К 1598 году это относительно удалось, и король отправился приводить в порядок родную Швецию, где дядя-узурпатор атаковал замки его приверженцев. Наемная армия Сигизмунда высадилась в Швеции, но была разбита в сентябре 1598 года в битве при Стонгенбру. Год спустя эрцгерцог Карл низложил Сигизмунда в пользу его сына Владислава (с обязательством перехода Владислава в лютеранство), а после отказа Сигизмунда и от крещения Владислава – в пользу себя любимого. В том же году войска регента ворвались в верную Сигизмунду Финляндию и устроили там то, что шведские историки называют Абосской и Выборгской кровавыми банями.
Теоретически в 1598 году все могло обернуться и по-другому.
Армия Сигизмунда была не меньше. Польский Сейм мог бы его поддержать активнее. Победа далась Карлу во многом на личном опыте и решительности. Удачный маневр, шальная пуля – и Швеция в начале XVII века погрузилась бы в контрреформацию. А Россия бы осталась один на один с почти выпестованным Ватиканом монстром в виде Империи Васа. Шансов отбиться было бы немного. Что было бы, если бы вместо войны друг с другом (длившейся параллельно большей части смуты) поляки, литовцы и шведы стали бы координировать свои действия?
История совсем с запада. Нантский эдикт.
13 апреля 1598 года после продолжительных консультаций король Франции Генрих IV Бурбон издал Нантский эдикт, где впервые в истории западной цивилизации закрепил возможность мирной и относительно комфортной жизни католиков и протестантов в одном государстве. Именно этот акт стал первым шагом на пути создания национальных веротерпимых государств Нового времени. Он же стал одним из самых тяжелых поражений ультракатоликов в тогдашней борьбе идей и смыслов.
Генрих из отлученного от церкви еретика превратился в респектабельного короля, номер два (после императора) в табели о рангах тогдашней Европы. Именно Франция стала опорой протестантской коалиции в будущей страшной войне. Отказ от принципа – чья власть, того и вера, стал одним из краеугольных камней Европы Нового времени.
А вот для нашей смуты новости были так себе.
Оставшиеся без работы наемники (там еще и испанцы впали в странный пацифизм в Нидерландах, видимо деньги кончались) широкой волной хлынули в Восточную Европу, где разгорался пожар польско-шведской войны. Многие из них наследили в Смуту, став значимой частью армий участников от Лжедмитрия I до Михаила Романова (особенно актуально для Василия Шуйского). Без них, склонных «воевать, а не рассуждать о Димитриях» (цитата одного из их вожаков, «новгородского боярина» Якова Делагарди) смута была бы точно короче и легче.
Такой вот глобальный мир родом из конца XVI века. Временами очень случайный и хрупкий, где решения одного человека влияют на судьбы миллионов в тысячах километров от него.
И это я еще Имдинскую войну с пиком как раз в 1598 году не придумал как привязать к нашей смуте. Зато к китайской (пугающе похожей некоторыми деталями) отношение она имеет непосредственное. Может о ней написать, пока свежи китайские впечатления?