В нашей историографии началом Смуты считается жаркий август 1604, когда бедовый царевич Дмитрий с крошечной армией и огромными амбициями пересек западную границу страны.
Но многие участники ее, особенно из числа проигравших, предпочитали вспоминать 1598 год как момент, когда страна свернула не туда. И я склонен с ними согласиться, но сегодня не об этом.
Сегодня я хочу спросить о другом. Федор Иванович в 1597 году был еще вполне нестарым мужчиной в самом расцвете сил и возможностей. Нет, последователи Карамзина обычно изображают его очень больным и слабым человеком, такому и умереть не мудрено. Но аргументы всегда приводятся странные. Например, Карамзин в 10 главе своей истории парой строк раньше рассказывавший об активном личном участии царя в советах Боярской Думы и приемах послов, вдруг называет царя больным и слабым из-за строгого соблюдения формальных церковных обрядов и отказа от массовых попоек. Т.е. сил заседать в Думе и выстаивать службы царю хватает, а вот весело прибухнуть с друзьями – уже нет. Ну больной же, половина населения подпишется. Правда не из тех, кто на ответственных должностях.
Да, это отличалось от порядков при Грозном, но тот был воспитан литовскими магнатами Глинскими и во многом воспроизводил при дворе нравы Литвы, когда не получал суровых окоротов от митрополитов Макария и Антония. Федор был воспитан другими людьми и вел себя соответственно. Молиться и не участвовать в публичных попойках – правда девиация для царя? Я не могу с этим согласиться.
Пиры на праздники и приемы послов в правление Федора были даже более роскошными (страна правда и похорошела, и разбогатела за относительно мирное и сытое десятилетие). Да и медвежьи бои с поединками царь любил и с удовольствием посещал. Совсем не чуждый нормальным средневековым развлечениям был правитель.
И все аргументы именно такие, шаткие, бестолковые. Кто-то у кого-то переписал и все решили, что больной и слабый царь просто умер, и ковыряться в этом незачем. А вот Борис Годунов..
Карму такому подходу испортили советские безбожники, мимоходом, но весьма достоверно доказавшие смерть последнего царя из династии Калиты от острого избытка в организме яда – сулемы. Но сами своим открытием не заинтересовались т.к. линия партии царя Федора не касалась, а думать самим в Союзе было не положено.
Подводя итог – царь Федор был убит. Был убит ядом, вероломно т.к. свергнуть популярного и авторитетного правителя было сложно, да и сдачи давать он не стеснялся, тот же Иван Шуйский с митрополитом Дионисием соврать не дадут. И был убит кем-то, кто смог замести следы или саботировать расследование. Кем-то чертовски близким, влиятельным и многое приобретшим от этой смерти. Или еще большее не потерявшим.
Давайте (раз уж историкам лень) поиграем в Шерлока Холмса. Ну или в рамках все еще живого импортозамещения – в Эраста Фандорина. Как там говаривал его первый учитель сыскных дел Ксаверий Феофилактович Грушин «либо асть, либо ысть, либо есть, либо ость», то есть в убийстве должна присутствовать страсть, корысть, месть или опасность.
Кто мог мстить царю Федору?
За полтора десятка лет своего правления Федор последовательно отстранил от власти Ивана Мстиславского (правда сохранив в первых боярах его сына Федора), подверг разгрому восставший в 1586 род Шуйских, отстранил от должности целого митрополита Дионисия и подверг преследованию и высылке Нагих в 1591.
Начнем с самого вкусного персонажа – Федора Мстиславского. Месть за отца.
Слово обвинению.
Серый кардинал надвигавшейся смуты был первым боярином Московского царства, а значит был богат, влиятелен, имел своих людей во дворце. Он вполне мог хотеть отомстить за постриг отца в 1585 и отстранение от власти зятя Симеона Тверского. Он имел мотив, какую-никакую возможность и репутацию уже из 1600-х. Да, именно он был главным подозреваемым в отравлении царя Бориса Годунова (1605) и его несостоявшегося зятя Иоганна Шлезвиг-Гольштейнского (1602).
Не сумев свергнуть законного царя руками ногайцев в 1584 и 1591, он использовал оружие слабого. Как в том же 1591 году против Мурад-Гирея в Астрахани. Да и царевича Дмитрия могли и правда порешить его подручные во главе с Битяговским. Налицо расчистка места на троне под династию родственников.
Именно Симеон Бекбулатович (муж сестры князя) был главным претендентом на освободившийся в 1598 году престол, а не Годунов. Его прокатили, но семь лет спустя проклятый первый боярин все же затащил на престол родственничка, запустив самую страшную смуту в нашей истории.
Ату его в общем и на плаху истории. И убивец он, зуб даю.
Слово защите.
Мстиславский с царем вполне себе мирно уживались с того самого 1584 года. Даже тогда отец Федора Мстиславского (уже очень пожилой человек) принял постриг, демонстрировалась формальная добровольность мероприятия. Он проехался по обителям, оставил должность сыну. Точно был страшный конфликт родственников?
Мурад-Гирея в Астрахани могли отравить и ногайцы, и крымцы. Врагов у него хватало и без первого боярина. С царевичем Дмитрием история максимально мутная, половина страны до 1610 вполне себе верила, что он жив, здоров и легитимен.
Желающих отравить Годунова с родней и без Мстиславского хватало. Достали. Ссадить узурпатора с трона незазорно.
Да и какое все отношение имеет к истории царя Федора?
Царь всегда относился к князю с уважением, назначал первым воеводой, прислушивался к советам в ведении сложной дипломатической игры с крымцами, ногайцами, казаками и литвинами.
Вот Годунова свалить – это дело. И окно возможностей открывалось. После смерти единственной дочки Ирина Годунова не беременела больше. То ли фертильность утратила, то ли сам царь остыл к жене. Второй брак в этом роду был не так уж и редок. Главная цель Мстиславского при таком раскладе – повторить события середины 1520-х и вместе с новой супругой из хорошего литовского рода отодвинуть от престола Годуновых. Кто бы это мог быть?
У князя подрастала дочь Ольга от брака с княжной Холмской (умрет в 1609). Дочки были, например, у князя Константина Острожского, последнего православного магната Речи Посполитой (дети правда уже ополячатся и окатоличатся). Можно и посложней варианты найти. Царь Федор – он только в учебниках постник и блаженный, в реальной жизни он вполне сын своего отца и века.
В 1598 Мстиславский реагирует на смерть царя с опозданием, о кандидатуре Симеона начинают говорить только летом, но к тому времени церковь в лице патриарха Иова уже сделала свой ход.
Ни улик, ни мотива, ни смысла. Мимо.
Второй обвиняемый – Дмитрий Иванович Шуйский. Месть за брата.
Слово обвинителю.
В 1586 году клан Шуйских попытался на фоне собственного путча рассказать царю Федору на ком жениться, кого назначать боярами-воеводами и еще много чего. Царь юмора не оценил и двое больших бояр Иван Петрович и Андрей Иванович Шуйские были вероломно и бессудно убиты. Многих ограбили и сослали. Второй из упомянутых – старший брат Дмитрия. Это мотив.
В отличии от будущего царя и старшего брата Василия Дмитрий Шуйский сумел поладить с Годуновым, женившись на сестре его жены и дочери Григория Скуратова-Бельского. Это открыло ему двери в Кремль, на момент событий он руководил стрельцами в кремле. Это возможность.
Судьбу Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, перебежавшего дорогу Дмитрию Шуйскому на должности воеводы в 1610, вы и без меня знаете. Чарка яда, поднесенная молодому князю чуть не публично, еще раз убеждает – совести у персонажа нет. Он на такое способен и последствия его не интересуют.
В 1598 Шуйские тоже рвались на трон, недаром же Годунов запретил Василию жениться. Значит – знали, готовились.
Слово защитнику.
Слабое место обвинения именно в возможности. Вот если бы он бунт организовал – понятно. А кравчими и медиками, которые и отравили царя, руководили другие люди. С них и спрашивайте. Да и в случае с дальним родственником Скопиным вполне могли подгадить и Голицын, и Воротынский, и фанаты тушинского вора. Точно Дмитрий Шуйский приказ отдал? Он просто армию возглавил вместо племянника.
А кто у нас там заведует врачами и поварами при дворе царя Федора?
Годуновы.
Борис Годунов. Корысть
Слово обвинителю.
Как однажды невесело пошутил знакомый директор – ох уж эти заместители, вечно хотят не только заместить, но и сместить. Еще Карамзин не раз и не два отметил властолюбие будущего царя. Его враги в 1580-х один за другим умирали тихо и загадочно. Иван Мстиславский, Никита Захарьев, Иван Шуйский – все они умерли не на плахе, а тихо или дома, или в монастыре. А история с царевичем Дмитрием, полная загадок? Что ему стоило отравить царя ради трона?
Он же руками патриарха Иова организовал активную выборную кампанию в 1598 пока остальные отходили от шока внезапной смерти царя и собирались с силами и мыслями. У него был мотив – править самому, была возможность, именно он руководил медиками и кравчими при дворе. Мотивом также могло послужить и желание Федора жениться во второй раз, и страх потерять уникальное положение у трона. Давайте верить Николаю Михайловичу!
Слово защитнику.
Верить Николаю Михайловичу не нужно. Он мешал Годунова с грязью за разгром клана Романовых в 1600.
Поведение Бориса Годунова перед воцарением куда больше похоже на смертельный испуг, чем на активный рывок к власти. Он заперся с сестрой в Новодевичьем и шумно с ней спорил. В промежутках много и истово молился. На февральских выборах фронтменом-выборщиком был патриарх Иов, буквально пинками загнавший Годунова на трон.
Годунов пытался продолжать политику предшественника, просто очень неудачно.
А насчет второго брака Федора можно и нужно поговорить отдельно.
У нас принято считать это редкостью, но вторая жена была у отца, деда и прадеда царя Федора. Дед ради этого даже развелся. Все эти браки были вполне себе династическими т.е. жену брали не из числа боярских родов России. Мария Темрюковна, Елена Глинская и Софья Палеолог родились далеко от России. Да их родственники со временем стали у нас князьями/боярами и некоторые даже прижились, но каждый раз помимо деторождения брак решал (или намекал на решение) насущных внешнеполитических задач.
Не было ли среди соседей династии, которых Годунов лоббировал и на которых хотел опереться? Были, эрцгерцог Максимилиан Габсбург, несостоявшийся князь тверской, даже корону прислал, ей потом всех смутных царей короновали.
Да, я о Габсбургах. В 1595 году (после смерти единственной дочери царя Федора и Ирины Годуновой) Москву посещает пышное имперское посольство и идут долгие и сложные переговоры. По их итогу Годунов от лица Федора дарит императору восемь бочек золота, которые отправляются в Вену. В 1597 году повторное посольство принято еще пышнее, хотя золота в этот раз отсыпали не так щедро.
За что не склонный к транжирству Федор заплатил эти деньги?
Правильно – за будущую жену.
Так же платил его дед Иван III за Софью Палеолог. Так же платил Дмитрий Симеонович (Лжедмитрий I) за Марину Мнишек.
Пометки на полях.
В комментариях набегут те, кто расскажут, что калым за европейских невест не платили, наоборот брали приданное. Так-то оно так, да не всегда. Платит всегда тот, кому нужнее.
Для примера могу напомнить грустную историю брака нашего великого поэта, которому свадьба встала в 30 000 тогдашних рублей при зарплате около 5 000. Пришлось деревни продавать. И чуть не половину денег Александр Сергеевич отнес будущей теще якобы на приданное. Хочешь в жены первую красавицу Москвы – раскошеливайся. Сомнительная у поэта случилась инвестиция. Ну да он не инвестор, другим знаменит.
Конец пометок на полях.
Помимо деторождения целью брака было невмешательство империи в разборки с Литвой и спецы для построения армии и военной промышленности. Да-да, отсылка дворян на обучение и попытки зазвать рудознатцев и металлургов из Европы – это веяние второй половины 1590-х. По одному их пускали так себе, а вот в свите принцессы могло приехать много. Обычно эти инициативы приписывают Годунову (с поправкой на свиту мужа дочери), но тут как с хрущевками – достроили их, конечно, уже при Никите Сергеевиче, а вот спроектировали и заложили совершенно без его участия.
Какой была бы наша история, если бы уральские заводы появились веком раньше?
Мотивация царя была понятна. Война буквально стучалась в двери. В 1595 году униаты захватили Киевскую митрополию, последний бастион православия в Литве. Нетрудно было угадать кто на очереди.
Именно известный австрофил Годунов и вел эти переговоры. При таком раскладе он и клан Годуновых практически ничего не терял от развода царя с Ириной. Он все еще вблизи трона, может породниться с будущими родственниками царя (как например Сабуровы роднились с родней Софьи Палеолог). Да и статус сестры мог быть после развода сильно круче, чем у тетки Соломонии.
Пометки на полях.
Соломония Сабурова – первая жена деда царя Федора Василия III и троюродная тетка Ирины и Бориса Годуновых. Почти четвертьвековой бездетный брак закончился громким разводом и ссылкой Соломонии в суздальский монастырь. Местночтимая святая, ей ездили поклониться сам Грозный, его жены и дети. Про добровольность пострига мнения есть разные.
Конец пометок на полях.
Годунову смерть Федора стала тяжким бременем, которого он так и не пережил. Одно дело виртуозно выполнять поручения и совсем другое самому генерировать смыслы и отдавать приказы. Пару лет по накатанной получалось, а вот потом – увы.
Опасность второй брак царя таил не для боярина Годунова, а для церкви и персонально для патриарха Иова. С него и спрос.
Патриарх Иов. Опасность
Слово обвинителю.
Второй брак царя не должен был пугать Годунова. Зато он был страшным ударом для патриарха. Потенциально неправославная царица – кошмар Иова, а не Годунова. Он же главный активист февральского собора 1598 года буквально заставившего царя Бориса стать царем. Главное в этом действе было получение власти из рук церкви, а не по праву крови (именно из этих соображений церковь в 1600-х так технично прокатит популярного и легитимного Дмитрия Угличского). Слишком секулярным стало царство Федора после опалы митрополита Дионисия. Слишком много стало неканонического в Москве. А еще эта поганая немка.
Что стоило дать царю отравленную просвирку?
Слово защитнику.
Софья Палеолог, пусть и не сразу, с церковниками поладила. Если бы не поладила будущая принцесса – с ней бы и боролись. Убить искренне православного царя в момент мощного наката на православие ради спасения православия – бредовый бред без тени логики.
Иов – близкий друг не только Годунова, но и самого Федора, прошел с ним путь от Старицы до трона.
Да, он даже в поминальную речь царю Федору умудрился затолкать панегирик Годунову, но что ему оставалось делать? Годунов был единственным вариантом спасти трон от Симеона и его детей, а себя от смещения и расправы. Тут станешь деятельным и распорядительным. Опять же – а кто, если не патриарх, должен собирать и проводить такие соборы?
Шесть недель – не то время, чтобы говорить о мгновенном перевороте. Иов явно тоже успел порефлексировать. Да, собрался с силами и мыслями он первым из власть предержащих, но он пастырь, ему положено.
Ради спасения православия и возвращения Киева он бы простил царю немецкую принцессу так же легко, как не задавал царю Борису лишних вопросов про православность будущего мужа царевны Ксении.
Он бы простил. Но был один человек, который не простил. Точнее не простила.
Еще одна из рода Годуновых. Царица Ирина. Страсть
Слово обвинителю.
Да, первая жена вряд ли была в восторге от перспективы развода. Что такое интересы страны, рода или клана рядом с разбитым сердцем и поруганной верностью?
Она прожила с ним всю свою жизнь.
Нет не так. Он и был этой жизнью.
Когда-то хилый нескладный парнишка, забытый отцом и родней матери, взятый на воспитание постельничим и росший с ней рядом.
Учившийся говорить, ходить и читать в тех же палатах.
Хрупкий юноша, так отличавшийся сложением от богатырски сложенных отца и старшего брата, ставший удельным князем ее прародины. Ходивший молиться в церкви, где ее предков было похоронено даже больше, чем его.
Сколько раз они были на грани жизни и смерти?
Чуть не на час опередили они польских уланов, подошедших к Старице в 1581 всего через несколько месяцев после их свадьбы.
И совсем ненадолго разминулись со страшным московским пожаром десятью годами позже, когда уехали в Троицу вымаливать сына, а вернулись на пепелище.
Как страшно ей было, когда у самых стен Москвы рыскали крымские и ногайские прихвостни треклятого Симеона. Даже не за себя.
Как она гордилась им, несгибаемым, великодушным, со смехом наблюдавшим с кремлевских стен за беспомощными потугами лютого крымского хана Гази. Не опускавшего головы даже когда другие плакали и советовали бежать на безопасный далекий север.
Как когда-то бежали брат и отец, дед и прадед. Но не он.
Не сдавшегося даже после предательства митрополита и Шуйских. Не предавшего ее, раздавленную, обессиленную, только-только потерявшую такого долгожданного первенца.
Сколько она молила господа о материнстве, сколько монастырей объездила, даже вселенский патриарх, толком по-русски не понимавший, разделил ее горе, но не помог.
Время, безжалостное время сделало то, что не смогли ни грозный царь, ни гордые бояре, ни вероломный митрополит.
Что должна была чувствовать эта женщина, видя, как муж забыл ее, а брат торгуется с австрийскими послами о новой свадьбе?
Это королева Марго могла легко разойтись с нелюбимым мужем и навещать его детей. Царица Ирина так не смогла.
Она заходила к простудившемуся царю, лично по старой привычке его поила и кормила. Она же в отчаянии подмешала в еду сулему.
Эта гипотеза хорошо объясняет ее постриг. И еще лучше - поведение брата и сестры Годуновых в январе-феврале 1598. Борис был в шоке от поступка сестры и опасался возмездия от родственников царя в Думе. Замяли.
Пометки на полях.
Про постриг. После смерти мужа постриглись в монахини только она и Елена Шереметьева. Все остальные вдовы великих московских князей того времени вполне себе остались в мире и пытались бороться за власть. Елена Глинская, Марина Мнишек, Наталья Нарышкина. Марта Скавронская даже короноваться не постеснялась. Вдова Грозного Мария Нагая приняла постриг только в 1591 году на фоне разгрома своего клана, через 7 лет после смерти мужа.
Конец пометок на полях
Т.е. постриг – это не традиция, а кара в духе горе побежденным. В случае царицы Ирины – расплата за цареубийство.
Слово защитнику.
Поведение царицы Ирины нормально для слабой женщины, внезапно потерявшей любимого мужа. Она правда не хотела править просто потому, что не хотела править.
Да и все остальное – просто эмоциональные набросы.
Это вообще исторический канал или истерический? Что за инсинуации?
А советским ученым точно можно верить? Может яд содержался в составе для бальзамирования?
Может никто и не травил Федора, он просто схватил случайное воспаление легких с осложнениями, да и умер?
Было же такое даже в XIX веке. Умирали цари-царевичи, кто в Петербурге, кто в Таганроге.
Включите внутреннего Фандорина, что такое смерть царя Федора – месть, корысть, опасность или страсть? А может просто случайность?