Монархии вечны, монархи смертны, и это одна из самых вредных для жизни и здоровья профессий. Оно и понятно, когда ты первый после Бога, очень сложно переложить ответственность на начальника. Руководство в принципе вредная работа, поэтому за нее столько и платят.
Читая историю крушения династии Годуновых, ловишь искреннее, ни с чем не сравнимое дежавю. Недавно, на столетие революции 1917 года, мы такое видели в фильмах и читали в статьях. В моем воспаленном мозгу порой сплетаются в веселую чехарду революционные матросы 1917 и революционные казаки 1605, неудачливый глава правительства князь Львов и князь Мстиславский, двоюродные братья-предатели Кирилл Владимирович и Богдан Бельский. Остается церкви, которой Годунов выбил патриаршество, приобщить его семью к лику святых страстотерпцев и пазл сойдется окончательно. Смертельно усталый немолодой человек опустится на кресло в купе стоящего поезда и непослушной, чуть дрожащей рукой выведет в своем дневнике: «кругом трусость, и измена, и обман».
Могло ли всё пойти иначе? Конечно. Конец XVI века держава Даниловичей встретила в сложном, но не ужасном состоянии. Череда военных поражений, бардак на троне и около, развал армии и церкви, бедность на грани нищеты – всё это было, но не сильно отличалось от соседей. Гений Фёдора Ивановича позволил государству сильно окрепнуть. Борис Годунов справлялся слабее, а уж когда больного царя заменили двоюродные братья Иван и Семен, стало совсем худо. А бороться им пришлось с менее критичным, но тем же джентельменским набором, что и последнему императору: экономический кризис, война, народное недовольство, заговор Думы, заговор военных, заговор князей.
Россия после провозглашения царства металась между двумя программами внешней политики (сильно связанной с внутренней). Программа первая – условно программа Шуйских. В ней суть экспансии сводилась к роли логистической сверхдержавы, зарабатывающей на перепродаже западных товаров на восток и восточных на запад, не забывая досыпать свой эксклюзив. Её лучшая иллюстрация – начало правления Ивана Грозного при регентстве митрополита Макария и Владимира Андреевича Старицкого. На западе это – прорубание окна в Европу через Прибалтику (претензии на Эстляндию были у Московии со времен присоединения Новгорода) для организации свободной торговли с Ганзой и другими протестантскими нуворишами. На востоке – борьба за контроль над волжской торговлей в союзе с традиционно союзной Персией. Программа вторая – условно программа Бельских. Это колонизация Дикого поля через засечные черты и помещичье землевладение. Первую до предела довел Петр I, вторую – Екатерина II. Но даже у них не получалось миксовать. Петр как построил, так и срыл Таганрог, несмотря на потрясающие успехи в Прибалтике. Екатерина при всех успехах в Причерноморье со шведами воевала в лучшем случае вничью (Второе Роченсальмское сражение, в котором Россия осталась без Балтийского флота, до Цусимы было самым разгромным морским поражением в истории человечества). Единственным успешно совмещавшим был Александр I, но это вообще уникум. Первая программа лила воду на мельницу купечества, вторая – дворянства. Перед Смутой Россия тоже попыталась миксовать. В начале своего полностью самостоятельного правления (т.е. после расправы над Мстиславскими/Симеоном в 1584/85 и Шуйскими 1586/88) в 1590 царь Фёдор попытался вернуть если не всю Ливонию, то хотя бы Нарву. Царская армия была близка к успеху, но в 1591-93 годах случилась яростная крымско-русская война, в ходе которой крымский хан чуть не спалил Москву и изрядно спалил городов поменьше. В Москве поняли, что программа Шуйских подождет лучших времен и взялись за программу Бельских. До этого системно этим занимался только охаянный историками Иван Грозный в те моменты, когда ему удавалось прорваться к реальной власти (вторая половина 1560-х и вторая половина 1570-х - начало 1580-х). Именно тогда были основаны и перестроены почти все города русского Черноземья (в этом плане даже обидно за первого царя, что на памятник решились только в Орле).
Освоение Дикого поля требовало огромных ресурсов, в том числе и людских. Переселение на юг тогда воспринималось как ссылка, понижение ранга, поэтому князья и бояре (крестьяне в этом плане абсолютно разделяли мнение правящих классов) туда не рвались. Решение нашлось по соседству. Украина, недавно переданная Литвой Польше, полыхала бесконечными восстаниями. Беженцы, близкие по менталитету и языку, стали основой местного народонаселения. С учетом дефицита российской администрации влияние аристократии с той стороны границы оставалось большим. В принципе Слобожанщина и при Романовых во многом так строилась, но именно в перевороте 1604 это сыграло важную роль.
На всё это счастье наложился кризис дворянского землевладения (актуальный, впрочем, и для соседей). Дворян стало много, земли на всех стало не хватать. Что еще хуже, снова появились олигархи с огромными вотчинами, которые отжимали землю и крестьян у дворян. Дворяне разорялись, не могли себя обеспечить даже по стандартам отцов и дедов. Решений было два. Романовская империя (как до этого делал Фёдор Иванович) жестко закрепляла крестьян на земле и следила за тем, чтобы дворяне не разорялись. Ольденбурги, сменившие Романовых, видимо решили, что это важная национальная традиция и держались за дворянство до самой смерти династии. Вторым путем пошла Польша (и пошла бы Россия, прорвись к власти западники). Группа олигархов организовывала свои частные армии и управляла армией так, как считали нужным. Естественно и государством управляли, у кого оружие, у того и власть. Такие люди брали бывших военспецов-дворян в холопство для своих частных армий. Тем, кому не повезло сохранить надел и устроиться в холопство к олигархам, уходили в казаки или бандиты. Неудивительно, что в XVI-XVII веке резко выросли Запорожское, Донское, Уральское казачьи войска. Также совершенно неудивительно, что казаки (бывшие военспецы из дворян) воевали вполне на уровне регулярных армий того времени, а порой и лучше, вели свои родословные и искренне ненавидели дворян. Также (и по тем же причинам, на самом деле) ненавидели дворян российской империи разночинцы XIX века. Разночинцы (в отличии от казаков) победили. В Смуту очень ярко проявились оба этих феномена. Казаков в армиях всех участников Смуты было море, перебирали их потом болезненно. Суперотличившимся дали (вернули?) дворянство, лояльных зачислили в стрельцы, бывших крестьян загнали обратно на пашни. Более-менее самостоятельные разошлись по окраинам самостоятельно, особенно в этом плане повезло с Сибирью.
Боеспособность армии была невелика и падала. Пойдя в середине XV века по пути развития стрелковой кавалерии и адаптировав ордынские образцы, Россия на какое-то время получила высококлассную дешевую армию. К концу XVI века соседи нашли логичные противоядия. Линейная пехота шведов и тяжелая кавалерия поляков очень наглядно показали в ходе Ливонской войны все несовершенства российской военной организации. В этом плане стрельцы были неплохой адаптацией линейной пехоты. Но били их буквально все соседи. Полки нового строя уже будут шагом вперед. А чудо –богатыри из линейной пехоты XVIII века затмят своими штыковыми атаками даже прототип (шведских каролинеров). Тяжелую конницу тоже пытались реанимировать, правда без больших успехов. При Алексее Михайловиче проблему закрыли калмыками (которые как раз поляков били в одну калитку), но тоже не до конца. Потом организовывали что-то свое на основе польского опыта. Артиллерия как раз была первоклассной, но мало. Заводы на Урале построят только при Петре, в Туле – при его отце. Поэтому каждое поражение с утратой артиллерии становилось фатальным с точки зрения наступательных возможностей российской армии. Навскидку: Орша 1514, Чашники 1564, Венден 1578, Смоленск 1632, Чуднов 1660. В этом списке должна была быть Нарва 1701, но именно тогда всё стало меняться. Мы на это смотрим как на должное, а шведы (и вообще соседи) были ну очень удивлены.
Государственное управление было тогда куда как менее централизованным. По сути Россия оставалась конфедерацией бывших княжеств, интересы которых модерировались царем, церковью и боярской думой. Важность трёх этих институтов была явно неравноценной. Дума была главным органом управления, управляющей приказами, посылающей посольства, формирующей и контролирующей бюджет. Кадровый состав думы был привязан к структуре государства. Её реформы воспринимались болезненно, широкое расширение до Романовых случилось дважды (Опричнина + воцарение Дмитрия I). После ее кризиса при сменили вывеску, но не суть. Петровский Сенат состоял из восьми сенаторов, его наследники придумали Верховный Совет (то тайный, то не очень). Отличие было в том, что Романовы, помучившись с Думским сепаратизмом, пошли до конца и отменили местничество, отвязав место в думе от родословной и положения в бывшем княжестве. Роль царя параллельно росла. Впрочем, абсолютизм тогда наступал по всей Европе (кроме Польши и Турции, которых топили).
Ну и династический кризис. По результатам очень азартного правления Ивана Грозного права на престол получили ну неприлично многие (потом столько азарта будет только после Петра Великого). Династия продолжилась средним сыном Фёдором и старшим племянником Дмитрием (которого в ходе борьбы за власть охаяли незаконным сыном самого Грозного). Альтернативный тверской «шутовской» царь Симеон и его дети «шутовскими» себя не считали абсолютно. Шуйские сумели поставить себя как принцы крови (этакая Орлеанская династия Бурбонов на московский лад) и ждали, когда Даниловичи уступят трон, несмотря ни на какие казни и ссылки. Это еще ливонский король Магнус Христианович и Мария Старицкая не оставили мужского потомства (а женское заботливо перевезли в Москву дипломаты из Боярской Думы). Живы были дети владетельных Гедиминовичей Воротынский и Мстиславский, потомки владетельных князей Рязанских - Бельские, Тверских – Телятевские. Огромный клан Романовых-Черкасских хоть и был разгромлен в 1600, но помнил двух прекрасных жен Ивана Грозного. Все (почти все) эти ребята считали Годуновых выскочками и с удовольствием строили заговоры против них.
Соседи тоже активничали. Речь Посполитая, забавное триединое государство (Польша, Литва, шведский король-иезуит), проводило по отношению к Московии три политики, едва модерируемые единым сеймом. Поляки хотели союзника против шведов и турок, и невмешательство в дела Республики. Литовцы хотели расширить Республику, соединившись с Московией, а может и вовсе оторваться от поляков. После Люблинской унии отношения поляков и литовцев стали ощутимо прохладнее. Воевать со шведами литовцы (сами симпатизировавшие протестантам) совершенно не стремились. Общее правительство из Гедиминовичей, униатский компромисс в вере, московский князь на престоле – вот мечты Сапеги из первой половине XVI века. К нему был близок Сигизмунд, которому нужна была война для расширения полномочий и авторитета, а его старшим партнерам из иезуитов – католическая империя Васа. Крымцы и турки, завязшие в войне на два фронта (империя Габсбургов + Персия Сефевидов) очень не хотели открытия третьего. Турки могли давить через консервативное крыло церкви, довольное патриаршеством и опасающееся унии. Татары – через казаков, степь одна, все друг-друга знали, да и разница Орды и Казачьего Войска не так уж велика. Казаки азартно участвовали в разборках крымских ханов друг с другом и с поляками. Плюс у крупных олигархов по обе стороны границы были свои интересы. Вишневецкие вели свою частную войну с Годуновым с конца XVI века (полюбовно поделить Дикое поле не получалось). Голицыны держали рязанскую четь и были сильно недовольны личными владениями царя Бориса в приграничье.
Такой вот расклад.
Что сделал Годунов?
Натащил в Думу родственников Годуновых и Сабуровых, обидев реально заслуженных людей типа Богдана Бельского (тому публично выщипали бороду по волоску за неосторожное слово). Романовых вообще переказнил почти всех просто по подозрению в заговоре. Качество управления упало ниже плинтуса. Новые думцы пытались обогатиться до уровня старых. На фоне недорода и голода они (как и церковники) втридорога продавали зерно. Возвращенный юрьев день тоже был в интересах родни и церкви, бессовестно сманивавших крестьян у разорившихся мелкопоместных дворян. Дворяне шли в боевые холопы к оппозиционным олигархам типа Шуйских и Голицыных, в казаки и просто банды. В окрестностях столицы шли полномасштабные бои с повстанцами, дворянство искренне ненавидело династию. Больной Борис перестал принимать челобитные, а родственники из Думы по понятным причинам хода жалобам дворян не давало.
Годунов рвался в поход на Крым (или Азов). С Вишневецкими при этом пограничная война не прекращалась. Даже запасы воинские завез для похода. В Путивль. Именно ими и будет воевать всю зиму Лжедмитрий. Война на Кавказе обернулась катастрофическим поражением и потерей значительной части кадровой армии. Армия Бутурлина, сгинувшая на Караманском поле, очень пригодилась бы в войне с Лжедмитрием, как и сам опытный воевода Бутурлин. Руководство армии доверили предателям.
Свержение Годуновых было предопределено во многом действиями самой династии.
Жесткий конфликт с Думой и отдельными олигархами, бессудные расправы с потенциальными союзниками в Думе, бездарные родственники, которых беспардонно пропихивали к власти – это раз.
Ущемление прав дворянства, оплота династии, которых довели до открытых восстаний и гражданской войны – это два.
Ненужная война, начатая то ли, чтобы перекрыть гражданское недовольство, то ли по указке австрийских союзников. Начавшаяся со страшных поражений заведомо не готовой армии. Это три.
Голод, нищета, народное недовольство – это четыре.
Это я еще про церковный заговор не вспоминаю.
Всё это можно было бы исправить, но это неточно.