Сегодня у меня есть немного очень личного мнения о самой красивой и визионерской — и одной из самых печальных книг Ереси Хоруса. Да, я о романе Грэма Макнилла «Фулгрим».
Это 5-я по счету номерная книга Ереси, она вышла еще в 2007 году и во многом определила дальнейшую образность цикла. Как легко догадаться, в ней повествуется о том, как пал Фулгрим. Помимо III легиона и самого Фулгрима, мы увидим Ферруса Мануса и узнаем историю дружбы братцев-примархов, увидим самого Хоруса Луперкаля, появятся Вулкан, Коракс, Ангрон и Мортарион, темной тенью промелькнет Эреб. И очень активную роль в повествовании будут отыгрывать летописцы.
История Фулгрима, рассказанная нам Макниллом, начинается задолго до Ереси. Стоп, сама книга начинается с мрамора, картин и концерта Беквы Кински. И пока не перевернешь страницу, успеваешь спросить себя: что я читаю — космический боевик или…?
Скорее «или», хотя скажем сразу: всю книгу идут сражения. И масштабные, и камерные, и с ксеносами, и врукопашную, и в космосе, и какие угодно. Во-первых, жанр Вархаммера к этому располагает, тем более, что нам подробно покажут Исстваан, во-вторых, Макнилл отлично умеет писать боевки — грех этим не воспользоваться; в-третьих, что может украсить сюжет, добавить динамики, показать мощь и отвагу персонажей и немного сбросить накал эмоций лучше, чем хорошая боевка? Вот оно как-то так и работает всю книгу. И не сразу при чтении замечаешь, что перед тобой не боевик, а скорее психологический триллер с ярко выраженной притчевостью.
Но в самом начале на переднем плане стоит искусство. Картины, музыка… Это и понятно: Фулгрим — воплощение архетипа Эстета, и весь роман получился очень эстетской книгой. К тому же отсылающей к самой эстетской книге англоязычной литературы — «Портрету Дориана Грея». Второй его ведущий архетип — Маг. Колдовской фиолетовый цвет доспехов, умение нестандартно подойти к ситуации и обернуть ее неожиданным разрешением, способность зреть в корень. Недаром не раз будет подчеркнуто, что Хорус прислушивался к советам Фулгрима! Но Эстета в книге, конечно, больше… Астартес Третьего относятся к чужому творчеству с уважением — ведь они и сами в свободное от войны время что-то создают. И мы понимаем: вот они — настоящие возвышенные воины человечества, не только сильные и отважные, но и духовно развитые. А Фулгрим, конечно, самый-самый высококультурный.
Строго говоря, Фулгрим изначально махал кайлом в забое наравне с другими пролетариями. Порой и смертные выбиваются в гендиректора из простых рабочих, но мало кто из них превращается в настолько изысканную личность.
Вот только изысканный ты или нет — ксеносов это не интересует. Уже во второй главе Дети Императора вступают в войну с лаэранами.
Из книги мы узнаем, что эта война не была особенно масштабной. Но для легиона она оказалась судьбоносной. И попутно мы узнаем еще много чего. Например, что Дети Императора очень самоуверенны. Они честно стараются быть идеальными воинами, но это идет рука об руку со спесью. Что их творческая жилка не сочетается с твердыми моральными убеждениями; это может быть не сразу заметно, но так или иначе проявляется. Что сам Фулгрим, похоже, не настолько уж уверен в себе — в погоне за совершенством он ест себя поедом. Чуть позже будет очень примечательный эпизод, когда Фулгрим с досадой обнаружит, что его скульптура уступает скульптуре Делафура.
Поразмыслив над этим эпизодом, я поняла причину неудачи. Фулгрим думал о совершенстве своего мастерства, а не о том, какую идею он хочет передать своей скульптурой. В итоге у него получилось не произведение, а то, что обычно называется «студией». Но этот же эпизод выявил главный страх примарха — страх неудачи, страх несовершенства, страх оказаться неправым и недостаточно идеальным. Это тот крючок, за который мог бы уцепиться любой манипулятор. Фулгриму не повезло: манипулятор оказался демоном. Так сказать, идеальное невезение. Причем наложившееся на обычное мелкое тщеславие — забрать очередной трофей с очередного разгромленного ксеносского мирка, просто так, для коллекции.
По признанию самого Грэма Макнилла, чтобы описать дальнейшее схождение примарха во мрак, он проштудировал литературу по психиатрии, в частности, по нарциссическому расстройству. И действительно, у него получилась впечатляющая и довольно достоверная клиническая картина. Но его Фулгрим — не просто нарцисс. Шаг за шагом он спускается в полное безумие и боится признать, что с ним что-то не так, пока наконец не становится слишком поздно. Иногда это выглядит комично — как когда он принимает высокопоставленного чиновника в одних трусах, иногда даже элегантно, но все более странно, пугающе, отвратительно. Очень точная метафора «большой психиатрии» — личность, вытесненная чужеродной и мерзкой сущностью: ты видишь близкого человека, но на самом деле перед тобой не он, его в этом теле давно уже нет…
Пожалуй, еще страшнее, чем история Фулгрима, история его легиона. Их-то демоны не захватывали, но… идеальные на первый взгляд воины, как оказалось, лишены моральных ориентиров. Ну, а тех, кто не лишен, будут «чистить» — и до Исстваана, и особенно на Исстваане. И вокруг крутится Фабий Байл, которому плевать и на Хаос, и на мораль. Образ ученого-негодяя — довольно популярный в литературе, но Байл выделяется даже в этом ряду. Ведь ему для своих экспериментов нужно совратить и обольстить других, например, Каэсорона. И видно, как легко люди поддаются ложным соблазнам — силы, превосходства, популярности.
Почти каждый персонаж книги — это образ-метафора. Талант Серены, подвергнувшийся влиянию Хаоса, превращается в прямом смысле в гниль, а любовь двух художников заканчивается гибелью. Но Дети Императора больше не видят ни гнили, ни смерти. Происходит решающее сражение между мятежниками и лоялистами на Исстваане, и зло торжествует. Погибает некогда любимый брат Фулгрима, а средоточие творческой жизни «Маленькая Венеция» превращается в склеп, забитый мертвецами.
И остается горькое послевкусие. Но так и должно быть. Потому что совершенство — не только в мастерстве, но и в одной неосязаемой штуке. Она называется «совесть». А вот ее-то большинству Детей Императора и не хватило.
