На протяжении многих лет покушение В. И. Засулич на Петербургского генерал-адъютанта, обер-полицмейстера, петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова, совершенное 24 января 1874 г. чаще всего воспринималось (и воспринимается) как поступок достойный героя, а сама Вера стала монументальным символом борьбы с режимом для многих поколений революционеров. Генерала Трепова же постигла более печальная участь. Он стал кем-то вроде козла отпущения, “кровавым палачом” и “покорным слугой режима”. Наиболее же поразительным в этой истории является ее оправдание на суде присяжных заседателей. Кто такая Вера Засулич, в чем провинился генерал Трепов, как в этой истории оказался обычный студент Андрей Боголюбов, как Засулич смогли оправдать и можно ли ее вообще называть “праведным” палачом или защитником несправедливо-истязаемого народа нам как раз предстоит разобраться.
Вера Ивановна Засулич родилась в 1849 году в дворянской семье. Воспитывалась она в частном пансионате в Москве. Уже в возрасте 18 лет Вера сдала экзамен на звание домашней учительницы. В 1868 г. познакомилась с С. Г. Нечаевым, взгляды которого она не разделяла, однако этого никого не интересовало. За один лишь факт связи с ним, она была арестована в 1869 г. По просьбе Нечаева Засулич согласилась оказать ему некоторую, весьма обыкновенную услугу. Она раза три или четыре принимала от него письма и передавала их по адресу, ничего, конечно, не зная о содержании самих писем. Впоследствии оказалось, что письма имели крайне радикальное содержание. 1871 - 1873 годы молодая учительница провела в ссылке. Около года она даже успела провести в заключении в Литовском замке и в Петропавловской крепости. Затем жила на поселении в Новгородской, Тверской и Костромской губерниях, а после возвращения из ссылки - в Харькове, где вступила в местный революционный кружок бакунистов “Южные бунтари” и принимала непосредственное участие. Некоторое время занималась вопросами поднятия восстаний в украинских деревнях, но безуспешно. В 1877 году, после распада кружка, вынужденная бежать от преследований власти, Вера Ивановна уехала в Петербург, где было проще избавиться от надзора полиции. Находясь на нелегальном положении революционерка со стажем, вступает в революционную организацию “Земля и Воля” и начинает работу в подпольной “Вольной русской типографии”.
Сделаем маленькое отступление. В декабре 1876 г., пока Вера Ивановна Засулич находилась еще в Киеве, в Петербурге состоялась манифестация молодежи. К собравшимся, в частности обратился тога студент Горного института Георгий Плеханов со словами: «Да здравствует социальная революция, да здравствует «Земля и воля»!". В тот момент лозунг «Земля и воля» был выдвинут впервые. Власти не могли оставить это событие без внимания, многих участников манифестации задержали, и в результате несколько человек получили по 10 и 15 лет каторги. Одним из попавшихся в известную нам всем историю был Алексей Боголюбов (настоящее имя — Архип Емельянов). К слову, по мнению некоторых историков, Емельянов, вообще не участвовал в выступлении, а просто возвращался с учебы домой, где его как раз уличили в участии.
Сочтя, что 15 лет каторги за участие в манифестации — слишком суровое наказание, его защитник подал кассационную жалобу. В ожидании решения Боголюбов находился в доме предварительного заключения, куда с инспекцией приехал следующий персонаж нашей истории - градоначальник Петербурга Фёдор Трепов. 13 июня 1877 г. генерал-адъютант инспектировал ранее упомянутый дом предварительного заключения и войдя во двор, повстречался с группой заключенных, среди которых находился Боголюбов. Все они будучи в тюремных одеждах, поравнявшись с Треповым, сняли головные уборы и поклонились. Все за исключением одного. Этим одним оказался известный нам Андрей. Боголюбов видимо не обратил внимания и не стал здороваться, чем и вызвал раздражение чиновника, который закричал: “В карцер! Шапку долой!” и сделал движение, намереваясь сбить с головы Емельянова фуражку. Революционер не стал ждать подзатыльника и машинально отшатнулся. По приказу Трепова, Боголюбову было назначено 25 ударов розгами. Большинство свидетелей развернувшейся перепалки решили, что Трепов ударил Архипова. Начались крики и стук в окна. Обер-полицмейстер, в свою очередь, потрясая кулаками, что то кричал. Сложившаяся ситуация стала почвой для бунта заключенных в “предвариловке” и всеобщего негодования общественности, настроения отмщения. Здесь стоит сделать ремарку. Телесные наказания были законодательно запрещены и Трепов превысил свои служебные полномочия. На тот момент молодой человек не считался каторжным, следовательно подвергаться такой экзекуции он протсо-напросто не мог. Не стоит забывать и того, что Алексей был по происхождению из дворянского рода. Поэтому поводу уже на процессе говорили следующее: “в эту-то пору, через пятнадцать лет после отмены розог, которые, впрочем, давно уже были отменены для лиц привилегированного сословия, над политическим осужденным арестантом было совершено позорное сечение. Обстоятельство это не могло укрыться от внимания общества: о нем заговорили в Петербурге, о нем вскоре появляются газетные известия”. Так история получила широкую огласку.
Здесь появляется Вера Ивановна Засулич. Летом 1877 г. она впревые прочитывает короткое газетное известие (в газете “Голос”) о наказании Боголюбова, которое стало для нее первым толчком к действию. На фоне таких сенсационных потрясений 29-ти летняя Вера решила сыграть роль карательного меча и восстановить справедливость.
Здесь стоит сделать акцент на личности Федора Трепова. Он никогда не пользовался общественными симпатиями. Начавший свою карьеру, как военный и став в 1871 г. градоначальником, Трепов обрел практически неограниченную власть, в том числе мог останавливать исполнение постановлений городской думы, если они “не соответствуют общим государственным пользам и нуждам либо явно нарушают интересы местного населения”. Также его обвиняли в мздоимстве (т.е. получении крупных взяток).
5 февраля 1878 года девушка пришла на приём к Фёдору Трепову и выстрелила в него из револьвера. Градоначальник был серьезно ранен, Засулич, не пытавшуюся скрыться, задержали на месте.
Расследование по делу было проведено в крайне коротки срок и закончилось к февралю 1878 г. Делу с самого начала старались придать уголовный характер. Казалось бы, это покушение на высокопоставленного чиновника и здесь каждому очевидна вина Засулич, которая с самого начала не скрывала предумышленность своего поступка. Вряд ли кому то могло прийти в голову, что подобные действия в принципе могут быть оправданы. Но уже здесь возникают вопросы:
- Во-первых, судить собрались судом присяжных однако никаких оснований для этого не было. Логичнее всего звучит версия согласно которой вне зависимости от того, какой именно суд рассматривал бы дело, решение было бы одно - виновна.
- Во-вторых, деяние Веры Засулич по итогу не было квалифицировано как террористический акт, хотя болезненные и интенсивные споры о необходимости признания его таковым шли на разных уровнях власти. Все же пришли к выводу о необходимости расценивания преступления чисто уголовным. Мотивацию её поступка сформулировали при этом как личную месть, а не покушение на представителя власти. А. Ф. Кони по этому поводу писал, что “Всякий намек на политический характер из дела Засулич устранялся… с настойчивостью, просто странною со стороны министерства, которое еще недавно раздувало политические дела по ничтожнейшим поводам”.
- В-третьих, председателем суда стал Анатолий Кони (упомянутый нами ранее), и с позиции обвинителей это была неудача. Анатолий Федорович сразу же заявил о том, что не испытывает абсолютно никаких симпатий к Засулич, но главным для него было “сохранение независимости суда”. Она заранее предупреждал, что не уверен в единодушном обвинительном заключении присяжных.
- В-четвертых государственная юстиция настояла, чтобы при рассмотрении дела Вера Засулич обвинитель воздерживался от какой-либо моральной оценки действий Трепова. Эта установка стоит в прямой зависимости с отказом двух талантливых юристов выступать в качестве товарища прокурора. Ими должны были стать С. А. Андреевский и В. А. Жуковский. Обвинителем на процессе стал Константин Кессель. “Увидев совершенно убитый вид Кесселя - писал Кони - я немало удивился выбору Лопухина и живо представил, какую бесцветную, слабосильную и водянистую обвинительную речь услышит Петербург, нетерпеливо ждавший процесса Засулич”. Кессель боялся вынести решение которое бы вызвало негатив со стороны общества.
- В-пятых, обвинитель допустил со своей стороны серьезнейшую ошибку которая фатально сказалась на формировании коллегии присяжных. Кессель не воспользовался названным правом. Адвокат Веры Засулич решил что такой возможности упускать нельзя (по сути обвинитель своим отказом дал своему оппоненту полную свободу выбора в определении состава коллегии). Петр Акимович Александров из явившихся по вызову 29-ти присяжных отвел сразу 12 человек. Он “отбраковал” присяжных так, что большинство среди них составляли мелкие и средние чиновники. Здесь может возникнуть логичный вопрос - почему именно они? Ответ прост: эти слои общества ненавидели Трепова, его обвиняли во взятничестве, в насилии над городским самоуправлением. Готовясь к процессу, он регулярно присутствовал на разборе различных уголовных дел в окружном суде, где внимательно наблюдал за каждым присяжным заседателем, изучая характер и манеру поведения, реакцию на доводы защиты и обвинения и на показания свидетелей. Поэтому, выбор конкретных лиц был обусловлен достижением конкретной цели. Между прочим незадолго до принятия участия в грядущем деле, защитник Веры Ивановны был активным участником “процесса 193-х” (крупнейший процесс над народниками).
Перечисленные факторы привели к необратимым последствиям, которые в своей совокупности привели к известному нам всем решению. Даже по представителям обвинения и защиты (а именно Кесселя и Александрова) можно сразу понять, чей уровень заинтересованности и подготовки был выше.
Перейдем непосредственно к рассмотрению самого процесса. Заседание открылось ровно в 11 часов утра 31 марта 1878 г. Девушку обвиняли в предумышленном убийстве, ей грозили каторжные работы на срок от 15 до 20 лет и лишение всех прав состояния. Важно отметить, что сам Трепов на процесс не явился. После выяснения деталей дела у Веры Засулич и опроса свидетелей согласно Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. и сложившемуся порядку первым взял слово государственный обвинитель Г. И. Кессель. Кессель настаивал на том, что Засулич Вера Ивановна хотела именно убить Трепова. Основной аргумент же касался револьвера “большой убойной силы”, а также того, что она стреляла в левый бок, видимо, предполагая попасть в сердце. В своей речи юрист обратился к словам Аристотеля (о важности суда) и перешел к глубокомысленным рассуждениям наполненным юридической терминологии. В этом и состояла его главная ошибка. Его речь по словам многих историков была абсолютна “бесцветна”, в том числе это заметил Кони чьи слова мы привели ранее. Если же говорить с чисто юридической стороны дела, то да - аргументы были достаточно убедительными.
Напротив, адвокат Александров в своей речи отталкивался больше не от юридического аспектов, а от пестрости примененных им нравственных законов и общественно - политических идей. Александров сделал серьезный акцент на эмоциональном воздействии на суд, чего как раз не хватило сопернику. Например, с самого начала своей речи он обратил внимание на связь покушения с ситуацией с Боголюбовым, описывая непосильные тягости, с которыми на протяжении жизни сталкивалась Засулич. В изложении адвоката вся жизнь девушки оказалась цепью несправедливостей: необоснованный арест по “нечаевскому делу”, тюрьма, административная ссылка. По мнению защитника, прочитанные известия о наказании Боголюбова заставили ее вспомнить о перенесенных страданиях. Таким образом, В ходе процесса Вера постепенно превращалась из подсудимой с мотивом мести в героя мученика, который был на стороне любого, кто подвергался преследованиями по политическим мотивам. Впоследствии о своих мысля во время процесса Засулич напишет следующее: “С каждой минутой я все сильнее чувствовала, что нахожусь в состоянии полнейшей неуязвимости…Что бы ни придумали эти господа - я-то буду спокойно посматривать на них из какого-то недосягаемого для них далека”.
Александров, безусловно, сыграл на контрасте: невыразительная речь прокурора звучала крайне невыигрышно на фоне проработанной речи защитника.
Фактически русское либеральное общество само себя поставило в абсурдную ситуацию. Оно аргументированно доказало себе, что Трепов наказан по заслугам и любой обвинительный вердикт присяжных, при таком подходе, становился оправданием его действий. Совещание присяжных было недолгим. «Старшина дрожащею рукою подал мне лист… - вспоминал Анатолий Кони - Против первого вопроса стояло крупным почерком: «Нет, не виновна!..» Целый вихрь мыслей о последствиях, о впечатлении, о значении этих трёх слов пронёсся в моей голове, когда я подписывал их <…> «Нет! -провозгласил старшина, и краска мгновенно покрыла её щеки, но глаза так и не опустились, упорно уставившись в потолок…Многие крестились; в верхнем, более демократическом отделении для публики обнимались; даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали… Один особенно усердствовал над самым моим ухом. Я оглянулся. Помощник генерал-фельдцейхмейстера граф А. А. Баранцов, раскрасневшийся седой толстяк, с азартом бил в ладони. Встретив мой взгляд, он остановился, сконфуженно улыбнулся, но едва я отвернулся, снова принялся хлопать…».
Засулич оправдали, а речь Петра Акимова Александровича произвела настоящий международный фурор. Отечественная и зарубежная пресса рукоплескала поступку революционерки и решению суда, видя в нем наступление “новой эры” прогресса и справедливости. Газеты Германии, Франции, Англии и США подробно освещали ход следствия и суд. Речи защитника печатались на разных языках во многих странах.
Подводя итоги можно привести тезис, изложенный в газете “Московские ведомости”: “Гражданское общество не может держаться, коль скоро суд, основанный на законе и служащий ему органов, будет оправдывать преступление и возводить его в апофеозу”.
Прения между Кесселем и Александровым были похожи на битву Атлантов. Исторические события и эмоциональное состояние общества затмили собой разум. Война в которой победила не юридическая грамотность и обоснованность, а творческий, красочный и эмоциональный подход к применению правовых норм в свою пользу.
