Как же хорошо было на Руси в те давние времена, когда из достойных работ был только труд Николая Михайловича Карамзина. Не надо читать тонну историографии, спорить с маститыми учеными и создавать громоздкие списки литературы. А как хорошо было писателям тех времен – красота! Кругом царит "историзм мышления", все ищут в прошлом ответы к настоящему, бери любого известного персонажа прошлого и катай по его биографии поэму, пьесу или целый роман. Вот и Ивана Грозного народ тоже не обошел вниманием.
Вообще, если браться за период 1830-х годов с точки зрения исторической литературы, то меньше чем за десять лет публика увидела почти сотню романов на тему разного прошлого. Почти в половине из этих текстов героем была реальная историческая личность и что-то около десяти работ из этого списка посвятили как раз Ивану Васильевичу:
– поэма "Рождение Ивана Грозного" Г.Ф. Розена ;
– драма "Россия и Баторий" его же авторства;
– роман "Достопамятный брак царя Иоанна Васильевича Грозного" Н.И. Фомина;
– роман "Гаральд и Елисавета или Век Иоанна Грозного" В.А. Эртеля;
– роман "Япанча, татарский наездник" А. Москвичина;
– роман "Малюта Скуратов или Тринадцать лет царствования царя Иоанна Васильевича Грозного";
– роман "Иоанн Грозный и Стефан Баторий" А. Андреева;
– стихотворения "Иоанн Преподобный" и "Кутья" А. Одоевского
Самое забавное, что читать все эти книжки – значит читать того же Карамзина в чуть более литературном пересказе. Авторы открыто ссылаются на Николая Михайловича и даже цитируют его слова, оценивая правление и личность грозного царя. Понятное дело, что основной фокус внимания – это именно что "грозность", деструкт, опричнина и репрессии. До выхода IX тома "Истории государства Российского" тема жестокости была в целом довольно табуированной для уважающих себя писателей, однако после ее появления все разом ринулись эксплуатировать острую тему для привлечения аудитории.
Одной из первых литературных реакций на "Историю" стали стихотворения А.И. Одоевского, опубликованные в 1829–1831 годах. В них поэт на основе Новгородского сюжета раскрывал тему страданий русского народа. И с точки зрения дидактико-морализаторской концепции Карамзина, и с позиции своих духовных идеалов. В ряде мест отсылки к историку уже перестают быть такими, а становятся простым пересказом. Тем более интересно, что через сюжет из XVI века Одоевский транслирует свое отношение к настоящему, связывая события 1570-х годов с восстанием декабристов. А на место Ивана Грозного, конечно, просится император Николай I:
"Угостил он изгнанных семью.
Прошептали песнь отходную
В память павших в Новегороде,
И на стол поставил он кутью.
Грозный злобно потешается
В Белокаменной Москве.
В небе тихо молит София
О разметанных сынах.
Но не едиными отсылками жила литературная сцена. Для многих авторов куда важнее было показать трагедию личности Ивана IV, ведь как-никак на дворе победоносной поступью шагает романтизм. А потому Иван Грозный становится заложником людей, что его окружают – не жертвой обстоятельств, но все же довольно ведомой персоной. Так, например, Г.Ф. Розен в поэме "Рождение Иоанна Грозного" описывает сцену из семейной жизни князя Василия III. Мол, приходит к нему однажды святой старец и предрекает – если тот наберется терпения и дождется от бездетной Соломонии Сабуровой сына, то будет этот ребенок всем царям царь. А коли прогонит – впадет во грех – родится у него сын, что станет погибелью земли Русской:
"Когда расторгнешь связь с женою
Тогда погибнет вещий плод
И с ним блаженный царский род!
Когда оженишься иною,
Тогда Всевышний проклянет
Твой одр – и будет
чадо злое!
…Его рожденье, жизнь и смерть
Равно пугать всю землю станет!
А вот, что касается грядущего Ивана Грозного, который представляется ну очень уж демонически, пусть его позитивные черты также не умаляются:
…Грядущий Царь
Великий будет государь,
Неверных доблестный смиритель,
Искусен в деле боевом,
Повсюду славен и добром,
Но страшный Ангел-истребитель
И в грозной ярости своей
Он жадно съест своих детей!
Среди произведений на историческую тематику выделяется повесть Н.И. Фомина "Достопамятный брак Иоанна Васильевича Грозного". Это произведение представляет смешение древнего Новгородского предания и событий из третьей главы девятого тома "Истории". Тут автор часто прибегает к цитированию Карамзина или близкому его пересказу:
"Иоанн родился с душою способною ко всему великому, страстными, пылкими, волею сильною; жизнь его в обоих периодах представляет множество тому доказательств". Но все-таки "воспитание исказило сии дары природы", "он должен был покоряться им [боярам] и отказываться от своей воли". В отличие от своих коллег Фомин не акцентирует внимание на жестокости Ивана Грозного, он демонстрирует правителя как человека, ищущего идеал в скромности и смирении.
Самое крутое здесь – это многообразие жанров и оценок. То, что породила работа самого Н.М. Карамзина, когда речь заходит об Иване Грозном. Если в XVIII веке в произведениях об Иване Грозном актуализируется их эпическая направленность (героическая поэма, героическая опера), то в XIX столетии приоритеты в изображении первого царя смещаются. По сути писатели и литераторы предвосхитили появление исторических дискуссий вокруг персоны Ивана IV, заставляя его поворачиваться к читателю разными сторонами. В одном произведении он демон, посланный Богом за грехи, в другом – доблестный герой трагедии, а в третьем – смиренная ищущая личность. Единственное, что не меняется – историческая опора, в рамках которой Иван IV – это сильный, честный, но в то же время жесткий, гневливый царь, подверженный чужим влияниям – либо вмешательству бояр, либо воле "Провидения". А между тем до появления "Князя Серебряного" остается еще тридцать лет...
