Рассказ о том, как в 2024 в Ростове День Победы встретили
Они вновь лезли в контратаку. Переправа через Миус, которую захватили и уже несколько часов удерживали казаки, скрылась в пороховом дыму и чёрной копоти от горящих немецких машин. Казалось, что горит и сама река, так ярко пылали камыши на обоих берегах Миуса. Отец и сын Крупновы, пулемётчики 5-го Донского казачьего корпуса, лежали одни со своим раскалённым «Максимом», готовые умереть, но не пропустить врага к переправе.
– Батя, неужели кроме нас больше никого не осталось,– прошептал отцу Денис, поправляя не по размеру большую каску, съехавшую ему на глаза.
– Ты, дорогой, об этом лучше не думай, делай свое солдатское дело, а нашипомогут, не бросят, даже если и не осталось никого сейчас.
Андрей Фёдорович, воевавший за пулемётом ещё в Мировую войну, украдкой взглянул на сына. Тот деловито возился с матерчатой лентой.
– Мой не дрогнет, доброго сына воспитал все же,– подумал он и нажал на гашетку, поймав в прицел приближающихся вражеских гренадер.
Мы с сыном подходили к Вечному огню в парке Фрунзе. Шёл девятый час, и по пути от Молодёжного театра мы не встретили ни одного человека, город спал.
– Неужели, все в Ростове забыли, какой сегодня день? – тихо, разговаривая как бы сам с собой, но поглядывая на меня, размышлял сын.
Мы с ним несли в руках портреты наших фронтовиков. С ними мы каждый год выходили на центральную улицу города и шли в строю Бессмертного полка, который давно по численности перестал быть полком и даже дивизией, став скорее Бессмертной армией. И теперь этой армии было не видно. На улице ни одного человека с портретом. Только мы вдвоём. И ещё большое количество полицейских, подозрительно глядящих на нас. Я был в военной куртке с нашивками и эмблемами на рукавах, но впервые не надел ни наград, ни даже орденских планок. Одевать их было неудобно. Перед дедами мне было стыдно за всех нас. Стыдно за отмену Бессмертного полка, за странные парады без зрителей и ветеранов, за уехавших на дачи и шашлыки, стыдно за наш опустевший город. Я думал, что мало быть наследником героев той войны по крови, нужно соответствовать им, жить так, чтобы они там за горизонтом, глядя на нас, гордились. И так раньше и было.
Когда я проводил на Дону те первые Бессмертные полки в 2013-14-15-16 годах, мне звонили настоящие боевые ветераны и сквозь слёзы благодарили. Я плакал вместе с ними и обещал, что не подведу. В какой-то момент звонки прекратились. Мои дорогие ветераны сами встали навечно в ряды Бессмертного полка. Некому стало звонить. И даже портреты их сегодня в 2024 году не пронесут по главной площади города. Нельзя по соображениям безопасности. Тогда какие к черту повешу я на себя награды? Те, кто смотрит на меня горизонта, не поймут…
Как же мы с сыном были счастливы, увидев, что в маленьком скверике напротив Вечного огня уже собрались десятки людей. Большинство – знакомые мне люди по нашим патриотическим акциям, поисковому движению, военно-историческим реконструкциям. У многих были в руках портреты родных, цветы. Но, пожалуй, первой среди них я заметил Ольгу Александровну Бухановскую, известного в Ростове врача-психиатра. У неё в руках была целая композиция, составленная из десятка портретов членов её семьи - участников Великой Отечественной. Минут 30 мы все общались в сквере. Я раздавал георгиевские ленты, цветы, которых взял с запасом и репринт газеты «Комсомольская правда» от 9 мая 1945г. И хотя настроение у всех было бодрое и праздничное, в глазах у каждого читался вопрос: «Неужели больше никого не придёт?»
За годы проведения Бессмертного полка мы привыкли, что к 9:00 Вечного огня уже собираются десятки тысяч ростовчан. А сейчас нас было от силы человек 50. И если обычно мне приходилось кричать в свой большой мегафон команду на построение, то сейчас я просто попросил всех пройти организованно и возложить цветы к мемориалу воинов погибших в боях за Ростов.
И мы пошли. Рядом со мной шёл сын, Ольга Александровна и несколько поисковиков из нашего отряда. Чем ближе мы подходили к Вечному огню, тем яснее было ощущение обиды. Обиды за тех ветеранов, о которых сегодня не вспомнили,о тех фронтовиках, о которых сегодня забыли. Глаза их весёлые, молодые смотрели на меня с портретов в строю Бессмертного полка. Глаза и грустные, полные слез, смотрели на меня из глубины пламени Вечного огня с немым упрёком: «Забыть – значит предать», – говорили они нам.
Мы дружно торжественно положили цветы вокруг огня и,не сговариваясь, замерли в минуте молчания. Думаю,у всех нас были похожие мысли, уверен, не только я видел в пламени глаза тысяч забытых участников войны.
Когда мы отходили от памятника, расходиться никому не хотелось. Там на главной площади города уже начинался «пустой парад», а здесь мы решили вдруг почитать на память стихи о войне. Читали, кто что вспомнит, что-то из детства и той старой ещё школьной программы:
Лежала как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далеко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А все ещё бегом бежал,
Да лёд за полу придержал.
Очень трогательно, когда стихи начали читать дети. У многих однополчан на глазах заблестели слёзы.
Я смотрел, как к Вечному огню понемногу подходят люди с цветами и портретами. Помолчав, они подходили к нам и с интересом слушали стихи, а кто-то даже сразу включался в происходящее и читал. Отметил я, что рядом стояли и парни в военной форме без наград, также как и я. Мы смотрели друг на друга и понимали всё без слов.
Когда стихов ни у кого не осталось, я предложил всем рассказать о своих фронтовиках, о тех, чьи портреты были у нас в руках. Есть у нас в Бессмертном полку такая традиция. Одним из первых рассказал я о своём родном дедушке, ростовчанине, Евгении Андреевиче Ткачеве, танкисте 51-й армии. Именно он водил меня за руку на парад-шествие каждое 9 мая в Севастополе. Мы жили в этом городе у моря, и каждый день День Победы туда приезжали тысячи ветеранов, которые воевали в Крыму, которые освобождали и защищали Севастополь. Ветераны формировали свои колонны. Каждая имела свой флаг, на котором было написано название подразделения, дивизии, армии. Наша колонна, с обозначением на знамени 51-я армия, была одной из самых больших, ведь в ней помимо ветеранов шли родные погибших, несли их награды, таблички с их фамилиями. И так было в каждой из колонн в Севастополе.
В 2024-м году парад Севастополе тоже отменили. Город периодически подвергается ударом ракет НАТО.
– Что бы на это сказали фронтовики, чьи портреты у нас в руках? – думал я, рассказывая о другом своем дедушке, Василии Кудрякове, морском пехотинце, политруке Черноморского флота, – что бы сказал он, узнав, что часть его родного флота уничтожена оружием бывших наших союзников?
Много было интересных рассказов. Я слушал их и думал: «Вот это и есть настоящая история Великой Отечественной, история нашей страны. Эти простые обычные люди смогли победить страшногои сильного врага, вновь отстроить наши города, полететь в космос, создать лучшие в мире научные центры, которые опередили свое время, снимать лучшее в мире кино… а что же мы, их потомки? Что можем мы? Способны ли мы сохранить хотя бы память?»
Мои размышления прервали звуки артиллерийских выходов. Один за другим били гаубицы, куда, зачем? На Донбассе этумузыка войны мы слышимчасто, а в Ростове…
- Да это же салют, – подсказали мне,-стреляют в районе Театральной площади.
В прифронтовом городе звуки салютов, петард производят на жителей пугающие впечатление.
Нас собралось у Вечного огня больше сотни однополчан.
- Что будем делать дальше, друзья? – спросил я.
Ольга Александра предложила пойти гулять с портретами по городу. Для начала пройтись по улице Советской до Театральной площади. Именно поэтому маршруту идёт 9 мая Бессмертный полк. Кто-то решил присоединиться и пошёл с нами. Кто-то поехал на своём транспорте в парк Горького или на пешеходную Пушкинскую. Ну, а мы, все кто остались, всё же пошли по Советской, включивпортативную колонку, из которой сразу зазвучали «журавли»…
Летит-летит по небу клин усталый,.
Летит в тумане на исходе дня
И в том строю есть промежуток малый
Быть может это место для меня …
Я шел по улице рядом с сыном и рядом с еще,наверное, десятью однополчанами. На улице кроме нас и многочисленных сотрудников полиции никого не было. Полицейские глядели на нас с искренним удивлением. Наверно,также смотрели б на насполицейские в Бостоне или в Буэнос-Айресе, если бы мы вышли с нашими портретами на центральныеулицы в этих городах 9 мая. Узнав, что мырусские они бы понимающе закивали головой.
– Эти русские такие странные …
Дальше улицы Каяни мы пройти не сумели. Площадь была перекрыта, на ней близился к завершению парад. Полицейские вежливо рассказали нам, что площадь будет перекрыта и после парада, поэтому мы можем обойти её по другим улицам и переулкам. Дальше идтимне не хотелось, и мыс сыном решили вернуться к Вечному огню. Наши же,однополчане, захотели всё же идти дальше к парку Горького. У Вечного огня продолжали собираться ростовчане. Несли цветы, пели песни, общались между собой, знакомились, дети играли, слышался смех. Как здорово, что жизнь продолжается, что многие всё-таки не забыли о том, что значит девятый день мая для нашей страны.
Мы с сыном возвращались на машине домой, на заднем сидении удобно расположились оба наших деда и обе наших бабушки. Они ехали домой за праздничный стол вместе с нами.
Нас нашли под вечер. Поисковики своими металлоискателями обнаружили вначале искореженныйвзрывом «Максим», а рядом лежали мы, Денис, сосъехавшей на глаза пробитой каскойи я, Андрей Фёдорович Крупнов, погибший на месте от взрыва 80-мм мины. Ребята бережно расчищали наши посеревшие кости и, молча,доставали из земли то мой покореженный взрывом котелок подписанный нашей фамилией, то портсигар с последней сигаретой, то часы, на циферблате которых стрелки навсегда остановились в 12:05.
Именно в это время мы погибли. Я помню, когда нас начали накрывать минами, сын в последний раз посмотрел на меня и прошептал:
– Нас же не бросят здесь, батя, не забудут?
Мы уходили с сыном за горизонт, спустя 81 год с того смертельного боя у переправы.
– Видишь, сынок, – говорил я ему, – нас не бросили, не забыли, не такойу нас народ, чтобы своих забывать. Денис улыбался, кивал головой и смотрел в бесконечное небо. Там высоко в облаках летела и ждала нас стая журавлей.
