Июньской ночью 1880 года купец Александр Шольц спьяну подрался с часовым у казармы. Часовой был ранен пулей из своего же ружья. Нападение на военного при исполнении сурово каралось по закону. Семья Шольца задействовала все связи, наняла знаменитого адвоката из Петербурга – ничего не помогло. В ноябре был суд, и купец отправился в Сибирь.
Питерский адвокат подсказал последний способ вернуть его. В рождественские праздники царь даровал милость просителям, лично обратившимся к нему. Просить за осужденного мог только близкий родственник. 23-летняя Евгения, жена Александра, решила ехать. Она была на восьмом месяце беременности.
Ее мать Анна Гернет (русская крестьянка, которую взял в жены купец голландского происхождения, наплевав на сословные предрассудки) взялась сопровождать дочь. “Нашли лучшего кучера, знавшего дорогу в Санкт-Петербург, его звали Степаном. Сопровождать женщин попросили управляющего лесопилкой Павла Михайловича, глубоко порядочного человека. Всю провизию надо было брать с собой, поэтому кухарка несколько дней работала не покладая рук: зажаривала куропаток, пекла пирожки и печенье”.
В начале декабря женщины попрощались с родней, включая Олю – трехлетнюю дочь Александра и Евгении, и сели в кибитку. Тройка двинулась, звеня бубенцами. Сначала ехали весело, слушая и подпевая песням кучера. Потом жестокий мороз начал брать свое. Анна Дмитриевна постоянно оглядывала лицо Евгении, ища признаки обморожения, и терла ей щеки. Чтобы поесть, вынимали из корзины заледеневших куропаток и отогревали за пазухой. На почтовых станциях грелись и пили чай, но надолго не задерживались – надо было спешить. Когда Степан уставал, Павел Михайлович подменял его.
Однажды было так холодно, что рядом с кибиткой упала замерзшая на лету ворона. Лошади задыхались, и Степан прочищал их ноздри ото льда. Путешественники были на краю гибели, когда в снежном тумане показался станционный дом. В этом доме им пришлось просидеть три дня из-за начавшейся пурги.
Когда погода успокоилась, двинулись дальше. В один из вечеров лошади вдруг понесли. “Волки!” – крикнул Степан. Евгения увидела зеленые точки, мелькавшие за деревьями. В безумной скачке кибитку трясло и бросало из стороны в сторону. Если бы она опрокинулась, это был бы конец. К счастью, вскоре тройка въехала в деревню и благополучно остановилась.
На одиннадцатый день прибыли в Петербург. Близилось Рождество. Евгении назначили день аудиенции – один из первых дней 1881 года. Павел Михайлович тут же начал готовиться в обратный путь, потому что молодая хозяйка была твердо намерена родить в Архангельске.
О встрече с Александром II она рассказывала внучке:
“Войдя в комнату, я увидела в дальнем конце двоих мужчин в форме, сидевших за большим письменным столом. Оба были красивы и похожи друг на друга. Конечно, я видела раньше портреты царя, но тут почему-то вдруг испугалась. Пока я стояла как вкопанная, раздумывая, который из них царь, один из них поднялся и направился ко мне. Я тотчас узнала в нем царя. Он был высок, величествен, но не это поразило меня. Никогда в жизни я не видела более добрых, более сочувственных глаз. Я забыла все инструкции и советы, что нужно делать, чего нельзя, опустилась на колени и расплакалась.
Бабушка помедлила мгновенье, потом продолжала:
— Царь поднял меня с колен. «Не надо, не надо, — сказал он. — Я знаю о вашем деле. Как я понял, вы из Архангельска?». И он начал расспрашивать меня о путешествии, об Архангельске, о моей семье. Царь говорил просто, по-доброму, и я поняла, что он такой же человек, как его подданные, у него те же радости, печали, колебания, что и у всех.
Сначала я отвечала коротко, но постепенно все более доверялась царю. Я почувствовала его искренний интерес к нашему городу, где когда-то его знаменитый предок Петр Великий спустил на воду первый морской корабль и вышел на нем в Белое море. Он упомянул наш старинный Соловецкий монастырь.
— Бывали ли вы там?
— О да, Ваше Величество, — отвечала я. — Мы ездим туда почти каждое лето. Он прекрасен. Вашему Величеству нужно обязательно его повидать.
Царь улыбнулся:
— Возможно, когда-нибудь я побываю в ваших местах.
На мгновенье он умолк. А затем, глядя на меня сверху вниз, положил руку мне на плечо и произнес слова, которые навсегда остались в моей памяти и сердце:
— Вашему мужу повезло, что у него такая жена. Возвращайтесь в Архангельск. Я даю вам слово, что у вашего ребенка будет отец. Можете сообщить его матери, что сын ее вернется к ней. Идите с Богом”.
Наутро путешественники выехали из Петербурга. С погодой на этот раз повезло. За семь дней тройка добралась до последней перед Архангельском станции. Там ее встретила целая процессия из друзей и родни.
“Такой вот кавалькадой, под звон бубенцов, музыку и песни, все прибыли на конечную станцию, где ждал великолепный прием в зале, снятом для этой цели Ениным свекром. В своей широкой манере он даже приказал привезти из Архангельска закуски и напитки, и стол получился богатым. Среди смеха и поздравлений Степана и Павла Михайловича по старинному обычаю несколько раз подбросили в воздух и на руках внесли в зал. Успех поездки отмечали празднично — ели, пили, плясали”.
Через день Евгения родила сына. Его назвали Германом; несмотря на такие имя и фамилию, он вырос абсолютно русским по культуре. В конце февраля Александр Шольц вернулся домой. Оля, узнав отца, радовалась и удивлялась. Состоялись крестины Германа, на которых теперь могла присутствовать вся семья. А на следующий день император Александр II был убит... С тех пор Евгения в каждую годовщину его смерти ставила в церкви свечу за упокой.
Судьба семьи сложилась трагически. В январе 1890 года в Архангельске загорелась церковь. Шольц участвовал в тушении пожара, промок, простудился и через несколько дней скончался. Вторым мужем Евгении стал хирург Александр Попов. В 1920 году его арестовали и сослали на поселение. Жена добилась у советской власти разрешения последовать за ним.
Через восемь лет они вернулись в Архангельск и жили в коммуналке. Доктор поставил в прихожей стол и принимал пациентов, которые приходили к нему, принося плату натурой. Без этого на зарплату хирурга в городской больнице было не выжить. Пережив Германа Шольца на четыре года (с 1915 года он был инвалидом из-за рассеянного склероза, а в 1928 умер), супруги Поповы умерли в 1932 году с разницей в десять дней.
Автор: Ниниа Манчева
Литература: Евгения Германовна Фрезер. Дом над Двиной. Детство в России.
