«Василёк», - окрестила мать своего первенца, как только чуть оправилась после тяжёлых родов.
«Такого богатыря родила. Немудрено, что мучилась долго, болезная», - приговаривала повитуха, обихаживая младенца.
Взвесить его, конечно, было негде, но опытная бабка, принявшая ни одного ребятёнка, говорила, что новорожденный на двухмесячного тянет.
- Иде, ты его ты так раскормила за девять месяцов-то. Жрать в деревне неча, а он у тебя какой откормленный, - пеняла ей и свекровь, а сама с гордостью и любовью посматривала на новорождённого внука.
Невестка её, Настёна, улыбаясь, тихо шептала:
- Зато меня вона ветром качаеть. Все соки с меня вытянул ваш внучок. Что надобно забрал и надрывается теперича.
Надрывался мальчонка день и ночь. В доме никому спокою не давал. Только мать покормит, вроде угомониться пора и ей бы поспать-отдохнуть. Куда там. Снова орёт. Не мешал беспокойный малыш только своему отцу. Придёт тот с работы, поест и спать валится. И что ему крик сыночка? Храпит – стены трясутся. Василёк ревмя-ревёт, а ему хоть бы хны. Мать его, свекровка Настёнина, терпела-терпела такую муку, да и пошла к соседям. Вернулась с литровой банкой козьего молока, нашла соску, из которой по осени телка докармливали, натянула его на маленькую бутылку-чекушку и дала младенчику. Тот вытянул половину, поворочался в своей зыбке и уснул. В доме воцарилась тишина.
Так и стали кормить ребятёнка вдвоём – Настёна и коза соседская. А через месяц и корова своя отелилась. Перешёл Василёк на коровье молоко.
Надо сказать, что такое довольствие мальцу только на пользу – щечки полненькие румянцем пылали, крепкие ножки уже в десять месяцев топали по избе, шаловливые ручонки всё вокруг старались на ощупь опробовать.
Красивый, здоровый и любимый всеми домашними рос Василёк.
***
Повзрослев, малец превратился в рослого юношу. Шёл по избе - половицы пели под ним. На голову выше отца своего вымахал, плечи широкие и шапка льняных кудрей. Детей больше у Настёны и её мужа не случилось, хотя и хотелось им доченьку. Но видно, первые трудные роды что-то нарушили в организме молодой женщины. Поэтому растили родители только сына-богатыря, похожего на покойного деда по отцовской линии.
Уже на пятнадцатом годке Василий метал стог сена, закидывая на его макушку чуть не четверть копны за раз. Однажды вёз мешки с зерном на колхозную мельницу, а телега возьми и завались на бок на пригорке, так Васька приподнял её вместе с грузом и на дорогу поставил. Дивились силе молодого мужика сельчане. Мало кто видел таких богатырей.
Настёна ворчала на сына, когда он на пуп небывалый груз брал, тревожилась за него:
- Смотри, надорвёшься. Зачем силушку почём зря тратить? Жизнь ещё вся впереди. Пригодится.
Василёк только хмыкал. Нравилось ему, что богатырём слывёт.
И девки сохли по нему деревенские. А он не обращал ни на кого из них внимания. Жил себе, учился в школе, помогал родителям. На вопросы бабки и матери, почему себе зазнобушку не заведёт отвечал, что не встретил свою ещё, ждёт.
После восьмилетки окончил в районе курсы трактористов да стал в колхозе работать. Недолго. Всего полгода и трудился – призвали в Армию.
Хотя и трактористом был, но в танкисты такого великана не взяли. В районном военкомате смеялись:
Под такого воина индивидуальный танк изготавливать надо.
Служил Василёк в пехоте. Письма родным летели весёлые – всё новоиспечённому воину нравилось, хорошо служилось.
В 1940 году вернулся домой. Да не один. Рядом с ним стояла простоватая сероглазая девчонка с небольшим чемоданом в руках. Улыбнулась, и словно солнышко в дом заглянуло. Гарнизонная медсестричка полюбилась Васильку – не достался он девкам деревенским. Имя у неё было непривычное для деревенского уха – Марина. Стали называть её Марией, Машей, Машенькой. А та и не обижалась, откликалась на все выдуманные для неё имена. Только смеялась звонко, колокольчиком заливалась. А рядом Василёк смотрел на жену свою восхищённо влюблёнными глазами.
- Городскую взял. Не чита нашим. Фифа, - судачили в деревне.
А фифа городская быстро стала своей. Устроилась работать в сельский медпункт. По первости жили молодые у родителей, потом свой дом всем миром построили – помочь* подсобила. Да и у самого Василия работа в руках кипела. Дом смог обустроить не хуже, чем у других.
Только вот с потомством у них не ладилось. Первенца своего Марина потеряла. На вызов ходила в соседнюю деревню да упала по дороге. Но молодые не отчаивались. Впереди была целая жизнь.
- Будут, Василёк, у нас детки. Обязательно будут, - говорила мужу жена.
***
На железнодорожном вокзале районного центра провожала Маринка своего Василька на фронт. Маленькая, худенькая, она казалась рядом с рослым Василием крохотным воробышком. Глядела она на него и наглядеться не могла.
Настёна тихонько плакала, привалившись к плечу сына. Отец хмурился и курил. С бабушкой дома внук попрощался. Она болела уже, потому не поехала его провожать. Перед самым отходом поезда что-то шепнула Васильку Маринка, и тот довольно улыбнулся. Поцеловал мать и жену и, посветлев лицом, прыгнул в вагон.
***
Летели и летели с фронта письма-треугольники. Через девять месяцев родилась их дочурка – крохотная Леночка. А отец только и видел дочку на фотографии, что сделана была приезжим фотографом. Марина обводила ладошку девочки на листок и отправляла мужу. Росли ладошки. Молилась Марина.
Вскоре и сынок появился. Соседка умерла, сгорела за месяц. А у неё мальчонка был, ровесник Леночки. Отец где-то на фронте сгинул в первый год войны ещё. Василий в письме дал добро – стала семья больше. Теперь в письмах было уже две ладошки. Ждали–пождали мужа, отца и сына.
До августа 44 года Василий даже не ранен был ни разу. И вдруг письма Марины вернулись назад со страшной надписью: «Адресат выбыл»
- Жив он, жив, - говорила она Настёне, - я бы поняла, если бы не стало его. И вы верьте. Не хороните. Будем ждать.
Ждали. И дождались.
Январским вечером 45-го возле дома остановились сани. В дом ввалился председатель колхоза.
- А ну, Маришка, принимай хозяина.
Маринка и сомлела. Не смогла на улицу выбежать. Детишки испуганно забились на печку. А в дом входил, вползал солдат. Василий. И не он.
А тут уж и мать подоспела. Настёна заголосила было, но мужики шикнули на неё, и она смолкла. Марина смотрела на своего мужа и не верила, что это он, её великан - Вася-Василёк. У солдата не было обеих ног.
- Примешь ли, жена? Иль мне к родителям идти? Я теперь короче стал. Не так уж высок и статен, как раньше был.
- Что ты, родненький мой? Живой. Это я с радости. Ты мне любой нужен. И деточкам нашим…
***
А через год внесли в дом свёрток. Собралась вся родня встречать ещё одного члена семьи.
- Вот и наш Василёк, Василь Васильич. Богатырь. Пять килограммов с лишком. И криклив не в меру, - смеялась Маринка.
- Весь в отца, - согласилась Настёна.
А старший Василёк только счастливо улыбался, глядя на своего новорождённого сынка:
- Ещё и дочку надобно. Всех прокормим. С руками.
Помочь *- с давних пор у народа существовал мудрый обычай помощи друг другу в различных работах: при строительстве дома, жатве, покосе, обработке льна, прядении шерсти и т.д. Коллективную помощь ( помочь) устраивали в разных случаях. Обычно всем миром помогали вдовам, сиротам, погорельцам, больным и слабым и просто хорошим людям, приехавшим в село, учителям, врачам и всем, кто звал.
Кто ещё не читал о приключениях Соньки и Саньки, подписывайтесь на канал и знакомьтесь со сборником "Неслухи"
Рассказы из серии "Диалоги Рыжего" по ссылке
Продолжение рассказов о Соньке и Саньке в подборке "Другое детство" и новая подборка "От судьбы не уйдёшь"
Добро пожаловать на канал.Читайте, подписывайтесь, комментируйте, ставьте лайки. Это помогает развитию канала.
Для связи и сотрудничества: svekrupskaya@yandex.ru
Грубость, ненормативная лексика на канале запрещены.
Копирование текста без разрешения автора запрещено.
