Подробности битвы, по результату которой князь Александр Ярославич превратился в Александра Невского, каждому должны быть известны ещё из школьного учебника. По-этому, нет нужды приводить их. Однако, в странствиях по сети этот же «каждый» почти неизбежно наткнётся и на упоминания о странностях, обнаруженных историками в изобилующем живописными деталями описании сражения.
Суть странностей прежде всего в том, что если о «Ледовом побоище» известно из множества источников, прежде всего иностранных, и все они сходятся в основных положениях, то о Невской битве сообщают только два источника – Новгородская летопись первого извода, и «Жития» Александра Невского, – прочие (и только отечественные) лишь пересказывают их. Шведам же о своём разгроме на Неве, почему-то, ничего неизвестно.
И, вообще, детали, коих – особенно в Житиях – приводится удивительно много (тогда как в описания Ледового побоища на детали скупы) содержат массу несообразностей. Например, предводителем шведов указывается знаменитый ярл Биргер… Но у него алиби. В тот день (15 июля 1240 года) его в Швеции видели, – точно видели, что он даже ещё не ярл!.. Сообщается, что вместе со шведами шли норвежцы (мурманы). Но алиби и у них. В тот день они только готовились к войне, – как раз со шведами. Алиби, впрочем, нашлось и у шведов, как таковых, – в тот день они воевали в финнами и совсем в другом месте. Ещё одну армию численностью 8 с лишним тысяч человек взять им было бы просто не от куда.
...И на основании всего перечисленного часто делается вывод, что Невская битва – вымысел. Соответственно, знать о сражении на Неве, прежде всего, стоит, что так быть не могло. Технически.
Летопись – не учебник. Пишется такая литература для современников. Упоминание о битве попало в свиток не как предание старины глубокой, а – сразу. Причём, в нём, кроме князя Александра (и ярла Биргера), упоминается ещё масса реальных исторических лиц, – дружинников и новгородских бояр. Описание их подвигов, если б они не были совершены в действительности, неизбежно означало для автора получение телесных повреждений разной тяжести, как минимум, от тех бояр и дружинников, для которых он подвигов не придумал.
«Жития» также писались в конце XIII века, когда ещё были живы участники событий, – и уж точно дети помнили рассказы отцов. Присочинить там можно было многое (что и было проделано), но лишь второстепенное, – собственно, живописные детали.
Проще говоря, – это так не работает.
Новгородцы, – это не подлежащий сомнению исторический факт – действительно считали, что разбили на Неве шведов. Александр же думал, что ранил в лицо Биргера. Но в лицо он противника именно ранил, а не знал. Лично с Биргером Александр не встречался ни до, ни после. Теоретически, Александр мог бы узнать Биргера по гербу, – если не прогуливал уроки по геральдике знатных родов Швеции… Но едва ли ему это вообще преподавали. В бою же, не на турнире, нет времени гербы рассматривать. Князь ранил какого-то знатного воина… А потом узнал, что у зятя короля Швеции – на лице шрам. Наличие у Биргера шрама подтвердило исследование останков.
...Тем не менее, на Неве были не шведы. И без Биргера.
Возможна ли такая ошибка? Ну… А где-то в описании сражения что-то говорится про пленных? Вообще-то, там пишется, что к вечеру, – потрепав противника, или хотя бы думая, что это так, – русские отступили. Там же пишется, что «шведы» увезли убитых… Пытаясь расследовать инцидент, новгородцы на другом берегу Невы нашли ещё какие-то мёртвые тела. Однако и те все тоже без паспортов были.
Вопрос тут, скорее, почему в Новгороде думали, что в устье Невы высадились именно шведы… Ну… что-то такое лопотали союзные финны-ижорцы.
С кем сражался Александр? Это – хороший вопрос. Не с финским племенем, не с эстами, не с ливонскими немцами, – этих новгородцы узнали бы сразу. Методом исключения – с датчанами, которые в тот момент завоёвывали север Эстонии. В пользу данной версии говорит внезапное упоминание в числе врагов «мурманов». Присутствие норвежских наёмников в датском отряде (в отличие от шведского) вероятно.
Почему тогда о событии не помнят датчане? Вероятно, ввиду незначительности инцидента. Александр сразился с чьей-то частной армией, вероятно, занимавшейся грабежом ижорских земель на свой страх и риск. Там, конечно, не было 8000 человек.
О том, что отряд «шведов» был мал, известно от самого Александра. Получив известие о высадке врагов, он бросается бить их так резко, что лишь небольшая часть конных дружин новгородских бояр успевает присоединиться к нему. Бросается в бой лишь с «малой дружиной», – это придворные и их слуги на общую сумму полторы сотни тяжёлой кавалерии. Дорогой ещё подбирает добровольцев из Ладоги и на месте ополчение союзных ижорцев. Традиционная оценка историками сил «русских» (в основном, финнов) в 1500 человек выглядит не заниженной, а завышенной.
Если бы шведов было 8000, князь собрал бы ополчение Новгорода и уничтожил десант превосходящей силой. Тут же из поспешности следует, что Александр стремился напасть, пока враг не ушёл или не получил подкрепление, – то есть, ижорцы докладывали о сотнях бойцов… И, видимо, «шведов» оказалось несколько больше ожидаемого, – потеря 20 витязей из свиты, это не мало, это на грани потери боеспособности... Но, конечно, врагов оказалась и не такая толпа, как утверждают «Жития».
