– Оказывается, ребята в этом дворе – не такие уж и глупые! – обрадовалась про себя Мирка. – Догадались оставить указатели, и теперь можно проследить путь, которым их вели после похищения.
Как Гензель и Гретель, которые оставляли за собой хлебные крошки, только намного-намного лучше! Ведь крошки всегда есть кому склевать – голуби, или воробьи, или тот же попугай, если вылетит из клетки. А вот стрелка мелом на гараже – это нестираемая подсказка, где искать похитителей.
Нарисованные мелком знаки «кружок со стрелкой» были оставлены детьми повсюду: на кирпичных стенах дома, на асфальте и даже на коре одного из деревьев. Мирка шла по ним как гончая, которая взяла след. Еще немного, и она выяснит все обстоятельства оказавшегося в ее руках дела о похищении.
По стрелкам она уже добежала до конца дома, в окне которого встретили давшего свидетельские показания попугая, как вдруг увидела на асфальте новый знак. Такой же кружок, наспех начерченный мелом, только из него не одна стрелка, указывающая направление, а целых две. Как на часах, висевших у них на кухне. Часовая стрелка показывает «вперед», а минутная – «направо».
Как пятнадцать минут первого на часах.
Это как же так?
Мирка сунула в рот прядь волос и стала ее усиленно пережевывать. Нужно было расшифровать тайное послание и понять, куда идти дальше.
Она разжала кулак, где хранились улики, и еще раз рассмотрела их. Окурок и серебринка сильно помялись. Но даже если их расправить, ясности это не внесет.
Тогда Мирка огляделась внимательно по сторонам в надежде увидеть следующий знак мелом. Больше знаков обнаружено не было.
Это могло означать только одно. Она уже на месте.
Знак, отправляющий сразу по двум направлениям, был оставлен здесь, чтобы запутать, дезориентировать похитителей, если они вдруг случайно заметят его. А вот она, Мирка, должна была догадаться по этому знаку, что логово похитителей где-то рядом. Что уже «горячо», как говорят в ее прежнем дворе, если ты подбираешься совсем близко к цели.
Мирка выплюнула пережеванную прядь и отправилась прямиком через заросли акаций, за которыми определенно что-то скрывалось.
И не ошиблась.
Пышно разросшиеся акации закрывали от любопытных глаз квадратную площадку за высокой, выше Мирки на две головы, решеткой.
Прутья решетки, хоть и не давали пролезть через себя, но позволяли рассмотреть, что находится на огороженной ими территории.
Два больших цилиндрических сооружения серебристого цвета с многочисленными окошками, похожими на иллюминаторы, по кругу. Не меньше сорока иллюминаторов на каждом!
Цилиндры были соединены красными трубками с вентилями. Такие же трубы выходили из них по бокам и уходили под землю. Все это было тщательно огорожено по периметру той самой решеткой, через которую Мирка вела наблюдение. Прямо над ней висела большая табличка, где белым по красному было написано:
«…РЫВО
ОПАСН».
Мирке не нужно было даже волосы жевать, чтобы догадаться, что именно перед ней.
Космические летательные аппараты пришельцев.
Тот, что справа, работает на пропане, а левый – на бутане. На них так и было написано – видимо, чтобы не перепутать.
Ясно как день. Пришельцы приземлились здесь, потому что у них кончилось горючее. А детей похитили и держат под землей, чтобы попросить за них пропан и бутан в качестве выкупа.
Их коварный план был успешно раскрыт Миркой, и она готова была уже огласить результаты своего расследования, как вдруг…
– Телик пересмотрела что ли? Какие еще пришельцы?
Откуда-то из тени появился щуплый мальчишка, примерно Миркиного роста. Он был одет в длинную белую майку, под которой угадывались шорты.
Майка была пыльной и перемазанной темными полосками, как будто об нее часто вытирали руки. На майке была нарисована то ли подводная лодка, то ли космическая ракета. Настоящая. По сравнению с ней корабли пришельцев, которые здесь за решеткой, больше походили на кастрюли-пароварки, чем на космические аппараты.
– Подслушивал мысли? – возмутилась Мирка, хотя и была немного напугана таким внезапным появлением мальчишки. Так, что из ее руки даже выпали обе улики.
– Очень надо, – мальчишка почесал нос. – Орешь на весь двор про своих пришельцев.
– А они – не мои! – снова возмутилась Мирка и наклонилась, чтобы поднять из травы окурочек в серебринке.
– Чьи тогда?
Мирка проигнорировала вопрос и сделала вид, что очень занята анализом улик.
Мальчишка переступал длинными пепельно-загорелого цвета ногами в потрепанных красных кедах, натянутых прямо «на босу ногу». Шнурок на правом кеде почти развязался, и из него вывалился язычок.
Ноги у мальчишки были сплошь покрыты царапинами, ссадинами и синяками. Прямо как у самой Мирки, которая, по словам папы, «всерьез страдала асфальтовой болезнью».
Мальчишку ничуть ни смутило, что Мирка неожиданно занялась уликами: разложила их на земле и разглядывала с глубокомысленным видом, сидя на корточках.
– Даешь, конечно, – усмехнулся он, совсем не злобно. – Местных детей похитили не пришельцы, а их же собственные родители. Увезли на дачи. Еще вчера. Воскресенье ведь. Ближе к вечеру вернутся, как миленькие.
– А ты? Почему тебя никто не похитил? – не удержалась, оторвалась от своих дел Мирка и посмотрела на него снизу-вверх.
С этого ракурса он немного походил на птенца, выпавшего из гнезда.
Торчащие во все стороны, давно не стриженые волосы светло-рыжего цвета – гораздо светлее, чем у Мирки – напомнили ей гнездо горихвостки, которое они нашли в прошлом дворе. Прямо в поленнице, рядом с «частным сектором».
В голове у Мирки внезапно включилась считалочка:
«Раз-два-три-четыре-пять
Гуси-лебеди летят
Летят туда, летят сюда,
А этот выпал из гнезда».
Мальчишка потер кончик носа, и Мирка заметила, что он у него шелушится, как будто обгорел на солнце.
– Не люблю дачи, – ответил мальчишка, – Червяк я что ли – в земле ковыряться?
Он протянул Мирке руку:
– Славик я.
– Мирка, – она снизу протянула ему свою.
– Да понял я уже, понял, что Мирка, – сказал Славик, взял Миркину ладонь и потянул ее вверх, помогая встать.
– Откуда? – Миркины глаза, наверно, округлились. Теперь она стояла лицом к лицу со Славиком.
– С попугаем знакомилась, – улыбнулся ей Славик.
С этого ракурса он больше не походил на выпавшего птенчика. Его лицо теперь напоминало яйцо кукушки, подброшенное в то гнездо горихвостки. Продолговато-овальное, заостряющееся к подбородку, с неравномерной россыпью веснушек. Веснушки Славика были светлее и крупнее Миркиных, они будто собрались в кучки на его носу и щеках.
– А попугай, он умеет говорить? Ну, на человеческом?
Славик пожал плечами. Кожа на его смугло-пыльных плечах тоже обгорела и слазила тонкими чешуйками.
– А это что тогда, если не корабли пришельцев? Пропан, бутан… – не унималась Мирка.
– Внутридомовой газопровод. Написано же, – Славик показал на табличку, которую Мирка сразу не заметила на решетке.
– А там что за люки тогда? А боубежище – оно для чего? А улика в песочнице – откуда? А стрелки мелом?
Как говорил папа, «болтун – находка для шпиона».
Но это, конечно же, относилось к самой Мирке, а не к ее новому знакомому.
У Мирки накопилось так много вопросов про новый двор, что нужно было срочно разговорить этого Славика, раз уж с попугаем номер не прошел.
Но Славик – он пока что молчал и никаких тайн не выдавал. Прямо как партизан.
