Утром, холодным и хмурым, Найда во дворе хлопотала. На сердце было тяжело, на душе – как камень лежал, а от забот житейских никто не освобождал. Работу она выполняла равнодушно, без охоты, как бывало раньше. Ничего теперь, казалось, не имело смысла. Ради чего это все? Ради той жизни, что ожидает ее? Так у нее теперь много лет впереди, нужно терпения набираться. В том, что хорошего впереди мало, она не сомневалась.
Ожидает ее долгая жизнь с немилым ей человеком. Это только одна беда. Вторая – как с зазнобой своей в сердце справиться? Ведь Мечислав покинет скоро их деревню, вернется к прежней жизни. И никогда им больше не свидеться…
Третья кручина – судьба Тихомира. Хоть и не было у нее к нему прежней нежности, а привязанность осталась. То был человек, которого она знала всю жизнь… и невозможно было откреститься от этих воспоминаний. Жаль было Тишку – ох, как жаль! Найда думала, думала, как спасти его, уберечь от скорой и жестокой расправы, - и не могла ничего придумать. Кто стал бы ее слушать? Уж точно не Радим, а с ним совладать ей было не под силу.
Поглощенная своими раздумьями, она не заметила Мечислава, тихо вошедшего на двор.
- Утро тебе доброе, Найда, и Бог в помощь! – он устало опустился на лавку.
- И тебе доброго здоровья. Молока испить желаешь?
Дружинный покачал головой, поднялся, подошел к кадушке, умылся ледяной водой.
- Вода нынче студеная! Как ночь прошла? Тихомира видал?
- Там покамест Малуша им занимается. Снова трав разных нанесла, отвар готовит. Даст Бог, поможет.
- А Радим? Он не рвется к нему? Боюсь я. Отец сказал, он только и ждет, чтобы за Вятко отомстить.
- Значит, отец вчера все вам поведал… ты зла на меня не держи, что про оберег твой пришлось тайну открыть. Но то наша общая беда. Не простая это вещь и надобно вернуть ее обратно хозяину. Быть может, коли вернем, Тихомира удастся спасти, сжалится над ним ведун.
- Делай, как знаешь, Мечислав. Ты лучше меня рассудишь.
Дома Матрена уж на стол собрала. Каша с молоком в печи запеклась, свежий хлеб дышал жаром под чистым полотенцем.
- Ох и каша, хороша! – похвалил Горазд. – Так ли, Мечислав? Мать-то у нас, такая мастерица стряпать! Да и Найда тоже, блинцы знаешь какие печет? М-м-м, язык проглотишь-то!
Дружинный усмехнулся:
- А я даже не сомневаюсь. У тебя, Горазд, хозяйки – загляденье.
- То-то жена Радиму достанется! Будет он добрым словом нас с матерью всю жизнь поминать.
Мечислав глянул на Найду, а та не сдержалась, бросила пустое ведро на пол и выбежала вон. Выбежала, чтоб слез ее никто не видал. Уж довольно дружинный на то насмотрелся. Отец тоже, ну что ж не смолчать ему? Неужто никто не видит, что на сердце ее делается?! Неужто и матери невдомек?
Разозлилась Найда. Пусть станет потом сердиться отец, пошла она прочь со двора. Пошла к дому Тишки, взглянуть на него захотелось. Узнать, правду ли говорят, что раны так его плохи. Да заодно с Малушей побеседовать.
Возле избы Ждана сидели пара мужиков: сторожили, чтобы чего не вышло. Вооружены они были вилами да топорами. Найда узнала, что Малуша нынче внутри, да упросила их пропустить ее.
В избе было темно и тихо. Прошка, по обыкновению, на печи лежал, Ждана вообще не было видно, а Авдотья с Голубой помогали Малуше снадобья готовить. Потрескивал огонь в старой печке, горела лучина.
Завидев на пороге Найду, Авдотья обомлела:
- Дочка, ты что здесь? Отец отпустил тебя? Стерегут теперь избу нашу. Видишь, до чего дожили… боятся, как бы Тиша не натворил чего… а он никому вреда-то в жизни не причинил… если б не проклятье это… жили б мы, как люди… прости нас, дочка… прости, что молчали столько лет… сына я терять не хотела…
И Авдотья залилась слезами. Найда подошла к ней, обняла. Затем заглянула через плечо Малуши: Тихомир лежал на лавке, бледный, в прилипшей к телу рубахе. Женщина колдовала над ним с заговорами, тихо шевеля губами и обмахивая тело пучком дымящейся травы.
Найда присела на лавку, подождала, пока Малуша закончит. Прошло с четверть часа. Затем травница приподняла покрывало с ног лежащего Тихомира и сказала:
- Вот, глядите. Раны-то его, чай, почти затянулись.
Авдотья радостно охнула, зажав рот рукой. Голуба просияла:
- Жив будет братец, жив!
- Дай Бог… дай Бог, чтобы сынок в себя пришел…
- Очнется он скоро, - пообещала травница, - тогда и побеседовать с ним сможете. А я пойду. После еще загляну. Отваром его поите, не забывайте. Да следите, чтоб жар не поднимался. Коли лихорадить его начнет – за мной бегите.
Авдотья согласно закивала:
- Спаси тебя Бог, Малуша, спаси Бог! Помер бы он без тебя, не иначе.
Женщина с укоризной посмотрела на нее:
- Что ж ты, Авдотья, сразу ко мне не пришла, когда Тишка раненый из леса приполз?
- Так… боялась я… боялась, что прознаешь про беду нашу…
- Ну, о том, что с Тишкой все не так, я давно ведала…
- Как?! – ужаснулась Авдотья.
- Да так. Я же, чай, многое вижу и чую, что вам невдомек.
- И молчала ты?
- Молчала. Кому мне про то говорить – одна живу. С соседками-то у колодца, ты знаешь, не привыкла я языком чесать.
Авдотья снова залилась слезами:
- Дай Бог здоровья тебе, Малуша, что не открыла ты никому давней нашей тайны… что хранила ее за семью печатями… ведь нынче не знаю, что и будет: вчера Ждан на совет явился, да все как на духу выложил… про то, как он тогда с Тишкой через лес ехал, да волка того убил… думал, волка – оказалось-то, сына чародея зарубил… вот ведун этот и наложил заклятье на нашего мальца… кабы не Ждан, и не было бы ничего дурного… а нынче… грозятся мужики Тишку-то в яму сбросить, что у ворот выкопана. Да как же его, в яму-то, хворого?
Малуша слушала эту долгую речь молча, но в какое-то мгновение вдруг изменилась в лице, ноги ее подкосились, и она тяжело опустилась на лавку.
- Погоди, Авдотья… не поняла я… кто заклятье на Тишку наложил?
- Дак ведун этот, который в лесу Ждану встретился! Еще не донесли до тебя бабы-то?
- Не успели…
Авдотья вкратце поведала историю многолетней давности, которая случилась в лесу в ту злополучную ночь. Травница внимала каждому слову, и Найда подивилась, насколько та была потрясена рассказом. Потом Малуша как-то быстро засобиралась домой, встала с лавки, но покачнулась и чуть не рухнула на пол.
- Бог мой! Здорова ли ты сама?! – воскликнула Авдотья.
Малуша бормотала:
- Здорова… устала я… ноги не держат… пойду… прилечь мне надобно…
Найда пошла проводить женщину до ворот. Помогая травнице сойти с крыльца, она сказала:
- Не дурно ли тебе, Малуша? До дома пойти с тобой?
- Нет, нет… сама дойду…
- Не сердись, коли спрошу: знаешь ли, как ведуна того найти? Не сможешь ли помочь?
- Кабы знала, сказала бы… сама ничего не ведаю…
Найда сердцем чуяла, что Малуше на самом деле известно нечто такое, что она предпочитает скрыть. Решившись на последнюю, отчаянную попытку, она сорвала с шеи оберег, шагнула к травнице и воскликнула:
- Не знаком ли тебе оберег этот и не видала ли ты знака, начертанного на нем?!
Женщина остановила свой взгляд на обереге и побледнела еще больше. Дрожащей рукой дотронулась она до холодного металла, словно монетка, лежащего на ладони Найды… пожалуй, действительно было бы лучше, окажись этот оберег простой деньгой…
Но это было не так. Малуша медленно проговорила:
- Откуда это у тебя? Кто дал?
- То Тихомир мне подарил. Эту вещь нашел Ждан в лесу, в тот год, как все случилось. Он нашел то самое место, где ведун ему повстречался. Говорят, это оберег чародея, особый предмет. Вернуть ему хотят.
- Вернуть?
Малуша задала вопрос куда-то в пустоту, не глядя на Найду. Потом она сказала:
- Мне знаком этот знак. Видала я его где-то. Но большего не помню. Годы уже не те, память, что решето… пойду я. Не спрашивай меня более ни о чем.
И травница быстро пошла прочь, оставив растерянную Найду возле крыльца. Через пару минут из избы выскочила Голуба:
- Найда, Найда! Тихомир очнулся, пойдем!
Назад или Читать далее (Глава 20. Живой мертвец)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
