1. Подходил к концу 1942 год. После очередного боя наступило затишье, солдаты курили и лениво переговаривались. На одинокий немецкий самолет-корректировщик никто не обращал внимания. Он летел слишком высоко. Внезапно левую ногу Булата пронзила резкая боль. Одна из пуль попала в бедро и раздробила кость. Он был единственным, кто пострадал от этих случайных выстрелов
2. Потом попали на фронт, где меня ранило весьма прозаически из крупнокалиберного пулемета, с самолета. «Рама» летала и постреливала. Случайно какая-то пуля раздробила кость и застряла в бедре. Я долго ее потом носил на веревочке…
3. Окуджава был ранен 16 декабря 1942 года, и ранение это подробно описано в «Школяре»:
«А Сашка по одной швыряет ложки. Размахивается и швыряет. И вдруг одна ложка попадает мне в ногу. Как это получилось, понять не могу.
– Больно, – говорю я, – что ты ложки раскидываешь?
– А я не в тебя, – говорит Сашка.
А ноге все больней и больней. Я хочу встать, но левая нога моя не выпрямляется.
– Ты что? – спрашивает Коля.
– Что-то нога не выпрямляется, – говорю я, – больно очень.
Он осматривает ногу.
– Снимай-ка ватные штаны, – приказывает он.
– Что ты, что ты, – говорю я, – зачем это? Меня ж не ранило, не задело даже… – Но мне страшно уже. Где-то там, внутри, под сердцем, что-то противно копошится.
– Снимай, говорю, гад!
Я опускаю стеганые ватные штаны. Левое бедро в крови. В белой кальсонине маленькая черная дырочка, и оттуда ползет кровь… Моя кровь… А боль затухает… только голова кружится. И тошнит немного.
– Это ложкой, да? – испуганно спрашивает Сашка. – Что же это такое?
– «Рама», – говорит Коля, – хорошо, что не в голову.
Ранен!.. Как же это так? Ни боя, ничего. В тишине вечерней. Грудью на дот не бросался. В штыки не ходил. Коля уходит куда-то, приходит, снова уходит. Нога не распрямляется.»
Пожалуй, это единственный за Вторую мировую войну задокументированный случай боевого применения самолета тактической разведки ФоккеВульф-189 против великого поэта, русского интеллигента, бойца Красной Армии.
Самолет был оснащен четырьмя пулеметами калибра 7,92 мм. Калибр трехлинейки –именно три линии, то есть, 7,62 мм. А вот самолет, направленный на уничтожение Окуджавы, был специально оборудован крупнокалиберным пулеметом, чтобы пульку было удобнее потом носить на веревочке. Обычно крупный калибр стрелкового оружия начинается с 12 мм, но для случая с Окуджавой 7,92 мм тоже было признано крупным калибром. Ну, что бы это соответствовало калибру великого писателя-поэта. Так сказать, чтоб по Сеньке была шапка.
Обычно, германские самолеты-разведчики, называемые «рамой», летали на высотах до 5 километров, чтобы обезопасить себя от зенитного огня и от противодействия вражеской авиации. По правде говоря, в Германии были опыты применения этого самолета в качестве штурмовика, для работы по наземным целям. И применяли его против партизан. То есть, на своей территории, при отсутствии вражеской зенитной артиллерии и авиации. Использовали всего в течение одного месяца, а потом самолеты опять вернули в разведывательные подразделения люфтваффе.
И вот только когда самолет ФВ-198 летел разведывать местоположение воинской части величайшего поэта современности, он плевал на ПВО, на русские истребители, и спускался гораздо ниже. Или же начинал стрельбу с 3-4-5 километров в направлении земного шара. Ну, чтобы в писателя-интеллигента попасть. А расстояние стрельбы было большое. Судя по описанию, даже звука выстрела слышно не было. А пуля в ногу поэту попала! Вот ведь чудо какое! Больше таких случаев-то и не описано нигде, чтобы самолет-разведчик «рама» стрелял по наземным войскам.
Вот случаев самострела в армии хватало. Даже слишком много их было, что даже приходилось всех бойцов с ранениями левой руки через особистов опрашивать. Но, конечно же, в нашем случае никакого самострела быть не могло, случайного выстрела быть не могло, а просто «рама» попала куда следует. И вернулась обратно за линию фронта.
А для Булата нашего Шалвовича это был просто «лаки шот», или «золотой выстрел» как на флоте говорили. Он теперь стал не просто фронтовиком, но еще и «на германских фронтах раненый». Жаль, что даже в святые 90-е не раскрыл Булат Шалвович правду про это ранение. Да теперь-то уж и неважно…
