Зеркала и совокупление отвратительны, ибо
умножают количество людей
Хорхе Луис Борхес
Константин Алексеевич пришёл в себя от слепящего белого света. Виски ныли, перед глазами прыгали жёлтые круги, живот крутило от голода. Щурясь, он огляделся.
Комната была пуста. Ни одно пятно цвета не нарушало её белизны. Мертвенно бледные стены, потолок, пол… Прозрачный стол в центре, два стула.
Сознание медленно прояснялось. Болела шея. Руки оказались туго стянуты пластмассовым жгутом. Последнее, что помнилось – темный подъезд, две фигуры, шагнувшие из темноты, и нежное жало шприца, погружающееся в шею.
«Мне конец!», – пронеслось в нетрезвом мозгу.
Тихо открылась дверь.
В комнату, зажав под мышкой кожаный портфель, зашёл человек. Гость мягко опустился на свободный стул и с минуту молчал, внимательно изучая пленника. Константину Алексеевичу стало неуютно – он почувствовал себя блохой под микроскопом.
О посетителе нельзя было сказать ничего определенного. Средних лет, среднего роста, некрасив. Черты его лица как будто менялись ежесекундно. Эта подвижность оставляла легкое чувство гадливости – с таким чувством люди смотрят на насекомое, суетливо перебирающее лапками. Вся наружность гостя была на редкость невыразительна. Он был из тех, чей образ мгновенно стирается из памяти. Только глаза выделялись на этом несвежем и мятом лице. В них отражалось какое-то внутреннее движение, непостижимое для досужего наблюдателя.
– Кто вы, чёрт побери, такой? Здесь, верно, есть какая-нибудь ошибка! – не выдержав тишины, замямлил Константин Алексеевич одеревенелыми губами.
Сидящий напротив молча сверлил его взглядом.
– Я бы хотел… – попытался было продолжить пленник, но стушевался и умолк.
Гость, наконец, заговорил блеклым голосом смертельно уставшего человека:
– Если вам так проще – называйте меня Вамбери. Молчите, мне известно кто вы. Отвечайте на вопросы, и будете жить. Готовы?
Константин Алексеевич кивнул, хоть и не чувствовал себя готовым к чему-либо. Вамбери выждал и поинтересовался светским тоном:
– Что вам известно о вампирах?
Этот тон до чёртиков напугал Константина Алексеевича. Он мгновенно осознал серьезность ситуации. В памяти пронеслась цепочка инструкций по общению с сумасшедшими. Подборка фильмов о маньяках с красочными образами их жертв робко толклась на периферии сознания. Вспомнился плакат из далекого школьного детства: «Что делать, если вас захватили в заложники».
Вопрос прозвучал повторно – на этот раз с легким раздражением. Нужно было отвечать. Выдохнув, Константин Алексеевич попытался скрыть дрожь в голосе.
– Если речь идет о образе в фольклоре, литературе и массовой культуре, знаю многое, но всего не знаю. Конечно, от вас скрывать нечего. Что вы хотите?
– Вопросы здесь задаю я, – отрезал Вамбери. – Источник ваших познаний в этой теме?
«Сохранять спокойствие и вести себя так, словно ничего не произошло», – пронеслось вихрем в голове у Константина Алексеевича. – «Постараюсь потянуть время – вдруг меня уже ищут?».
– Этому посвящена моя диссертация. Но если хотите обсудить её – разве не удобнее делать это с развязанными руками?
Вамбери помолчал, раздумывая. Затем как-то неуверенно кивнул, с неприятным звуком выщелкнул перочинный нож. Под ложечкой ёкнуло. Одним плавным движением соскользнув с места, он тут же очутился позади пленника. Прежде, чем Константин Алексеевич успел испугаться, Вамбери резко полоснул по стяжке. Освобожденный Константин Алексеевич поспешно принялся разминать затекшие кисти.
«Уверенность в себе и самообладание», – повторил он мысленно. – «Прорвемся».
Натянув свою самую дружелюбную улыбку, он спросил:
– Итак, что конкретно вас интересует?
Заняв свое место, Вамбери спросил, глядя в сторону:
– Как менялся этот… образ?
Константин Алексеевич чуть оживился. На тему научной работы можно говорить долго – пусть даже и с психопатом.
– Изначально образ вампира – фольклорный. Эта фигура связана с так называемыми «заложными» покойниками, а также с колдунами, заключившими сделку с дьяволом…
– Как определить вампира? – нетерпеливо перебил собеседник.
Константин Алесеевич обиженно пожевал губами – собеседник не отличался манерами.
– Разные способы. Ну знаете – не отражается в зеркале, не отбрасывает тени, по ночам встает из могилы и пьёт кровь…
– Слабости? – рубанул допрашивающий.
Константин Алексеевич беспомощно улыбнулся. Он искренне не понимал, чего от него хотят.
– Зависит от места записи легенды. Святая вода, крест, чеснок, серебро, осиновый кол в сердце. Вы же и сами наверняка…
– Хватит.
Оскорблённый культуролог умолк. Тем временем Вамбери бережно водрузил на стол потрёпанный дипломат и извлек из него небольшой свёрток. Аккуратно развернул ткань и разложил на столе зубчик чеснока, розовое походное зеркальце и массивный бронзовый крест. Последним из недр портфеля появился стеклянный пузырёк с прозрачной жидкостью.
Закончив, Вамбери впился взглядом в пленника и, не разжимая губ, процедил:
– Возьмите зеркало и поглядите в него.
Константин Алексеевич секунду переваривал происходящее. Как только на столе появились филиал факультета ненужных вещей, он машинально пересчитал их. Предметов было четыре – и это ровным счетом ничего не значило. Зеркало дешёвое, вероятно куплено в ближайшем магазине. Крест занятный, предположительно – начало XX века, весь в тусклой патине. Должно быть, хранился в сундуке у какой-нибудь колхозной старушки без должного ухода.
Потом абсурдность ситуации вытеснила логику. Стало смешно.
– Если вы серьезно считаете, что… – начал он.
– Заткнитесь и посмотрите в зеркало! – рявкнул собеседник. Константин Алексеевич с удивлением отметил в голосе собеседника тревогу.
Он хмыкнул, открыл зеркало и поднес ближе. Холодная поверхность отразила слегка бледного доцента-культуролога.
– Вот видите – отражаюсь, как любой другой. Не стоит беспокоиться.
Вамбери молча кивнул на пузырёк. Константин Алексеевич обреченно вздохнул, куснул зубчик чеснока и, морщась, запил водой. Прошла минута, в течение которой новоявленный охотник на нечисть пытался разглядеть в профессоре какие-то изменения.
– Извините, что разочаровываю, – улыбнулся Константин Алексеевич. – Теперь вы меня отпустите?
– Не так быстро. Я хочу получить от вас кое-какие сведения.
Константин Алексеевич расслаблено потянулся и кивнул. После пройденного теста появилась уверенность, что ему ничего не угрожает.
– Я внимательно слушаю.
Вамбери раскрыл блокнот.
– Почему вампиры не отражаются в зеркале?
Пленник причмокнул, раздумывая.
– Сложный вопрос. Самый простой вариант гласит, что зеркала раньше серебрили при амальгамировании, поэтому нечистая сила в них и не отражалась.
Вамбери перестал записывать
– Раньше? – обеспокоенно уточнил он.
Константин Алексеевич чертыхнулся про себя.
– Да, сейчас зеркала не серебрят. Мне показалось, ваши опасения развеяны. Крест поцеловать?
– Не надо – разрешил Вамбери.
– Благодарю. В дальнейшем, образ вампира был пересмотрен в рамках романтического мифа об Ином, отражая воззрения новой эпохи. Оттуда пришли многие вампиры современного кинематографа. Романтический вампир – одинокий страдалец, проклятый Небом и людьми.
Собеседник хмыкнул, смерив Константина Алексеевича ироническим взглядом. Тот заметил это и кивнул.
– Действительно, на меня не очень похоже. А в эпоху постмодерна этот образ подвергся очередному пересмотру. Теперь каждый вкладывает в него то, что ближе к его воззрениям. Вампиры то символизируют советскую власть, то становятся гламурными нуворишами в современной Москве.
Вамбери хитро прищурился:
– А я где-то слышал, что раньше верили в магическую силу зеркал отражать душу человека. Вампиры – существа бездушные, поэтому нет и отражения.
Константин Алексеевич усмехнулся:
– В таком случае, зеркала не отражали бы ничего, кроме людей. Поскольку это не так, версия сомнительная. Однако…
– Зачем вампиры вообще пьют кровь? – перебил собеседник.
Константин Алексеевич задумался.
– В широком смысле, потому что они – мертвые. По сути своей, вампир – паразит. Он хочет приобщиться к жизни, а кровь – её символ. Хотя, как вы понимаете, спектр коннотаций широк – от эротических до религиозных.
Повисла неловкая пауза. Константин Алексеевич всё еще не понимал, что хочет от него этот человек, пошедший на преступление ради беседы на отвлеченную тему. Однако, профессор с удивлением отметил, что разговор неприятен для собеседника. Тот сидел, сцепив руки в замок, прямой и напряженный, как заклинатель змей.
Зловеще понизив голос, Вамбери прошептал, возбужденно блестя глазами:
– А что такое жизнь для вас? Что определяет ваше бытие?
Константин Алексеевич несколько опешил от неожиданного поворота беседы. Оправившись, он процитировал:
– «Я мыслю, следовательно, я есмь». Всё старо, и ничего нет нового под луной…
– То есть символ бытия – не кровь, а мысль?
«Вот куда повернул», – уважительно подумал Константин Алексеевич. «Хитёр! Преступно недооценивать силы врага».
– Это гипотетическая ситуация, но да: будь вампиром я, пришлось бы похищать мысли. Согласитесь – это сложнее, чем кусать девиц за бледные шеи.
Вамбери не отрываясь смотрел на своего пленника.
– Раньше – быть может… – нараспев начал он. – Однако вы прекрасно знаете, что мысли легко присваиваются – разве не этим вы занимаетесь?
Константин Алексеевич нервно хихикнул:
– Вас послушать – так каждый вампир. «Мы все учились понемногу…»
– «Чему-нибудь и как-нибудь» – закончил Вамбери. Чуть подумал и добавил:
– А вообще – вы уверены, что именно мышление определяет ваше бытие?
– На что вы намекаете? – недоуменно наморщил лоб Константин Алексеевич.
Вамбери промокнул лоб платком. Затем, тщательно сложив его, отстраненно заметил:
– За время нашей беседы вы не озвучили ни одной самостоятельной мысли. Декарт, Пропп, черт лысый в ступе – но не вы.
Константин Алексеевич понял, что теряет позиции. Прочистив горло, он начал:
– Барт прекрасно объясняет этот феномен в эссе…
Вамбери неожиданно заорал, брызжа слюной:
– Но вы не Барт! А что скажете вы? Где хоть что-нибудь, не украденное у других?
Он тяжело дышал. Его серое лицо покрылось красными пятнами. С носа свисала капелька пота, подбородок дрожал. Титаническим усилием взяв себя в руки, Вамбери тихо пробормотал:
– Попробуем еще раз.
Досчитав про себя до десяти, он продолжил:
– Как проводите вы свободное время?
Константин Алексеевич сделал неопределённый жест:
– Читаю. Слушаю доклады на конференциях. Пишу.
Вамбери насторожился, как пес, взявший след:
– Пишете? Самостоятельно?
Константин Алексеевич поморщился. Ограниченность собеседника начинала его утомлять.
– С точки зрения постмодерна – любой текст является компиляцией…
– Даже эти слова принадлежат не вам! – Вамбери обречённо махнул рукой. Достав из кармана мятый листок, он бесцветным голосом прочёл:
– «Земля и небо, божества и смертные, сами собой единые друг с другом, взаимно принадлежат друг другу в односложности единой четверицы. Как может всеобъемлющая, отражающая мир логика употреблять такие специальные трюки и манипуляции? Только связывая всё это в бесконечно тонкую сеть, в огромное зеркало.
Каждый из четверых по-своему зеркально отражает существо остальных. Данное есть образ действительности, потому что я знаю представленное им положение вещей, если я понимаю данное предложение.
Эта зеркальность — не отображение какого-то изображения. Для этого действительность должна полностью описываться ими».
Закончив, он скомкал бумажку и вопросительно уставился на своего пленника. Константин Алексеевич довольно щурился – казалось, он сейчас замурлычет.
– Такое пишете? – устало спросил Вамбери, – Ваша работа?
– Моя, – с улыбкой признал Константин Алексеевич. – Неплохой доклад был на конференции в 2014-м…
Вамбери заглянул в блокнот.
– Этот текст – компиляция из Хайдеггера и Витгенштейна. Буквально: одно предложение из «Логико-философского трактата», другое – из «Бытия и времени».
– Из «Вещи», – вежливо поправил Константин Алексеевич. – Гладко вышло, не правда ли?
– Но там же нет ни единого вашего слова! – отчаянно запротестовал Вамбери.
Константин Алексеевич молча развел руками.
Вамбери помолчал, справляясь с одышкой. Когда он заговорил, от каждого его слова пахло страхом и ненавистью.
– Вы – вампир. Информационный. Не кровь сосёте, а мысли чужие. Пытаетесь так приобщиться к жизни, к человеческому.
Константин Алексеевич почувствовал неприятное ощущение пустоты в животе. С ледяным спокойствием, он процедил:
– Это не так.
Вамбери зловеще оскалился.
– Как много времени вы проводите наедине со своими мыслями? Что будет, если лишить вас связи с чужими сознаниями, оставить вас в тишине?
– Ничего не будет, – сказа Константин Алексеевич и понял, что врет. Под ложечкой предательски засосало. «Кто из нас тут вообще сумасшедший?» – с раздражением подумал он. Нужно было отбиваться. Набрав в лёгкие воздуха, он затараторил на одном дыхании:
– Человек информационного века живёт, перерабатывая информацию и компилируя ее в новые тексты. Это – новая ступень человеческого развития. Никогда раньше человека не окружало столько контента, это же пир для голодного мозга.
– Вам пир, нам – боль! – истерично взвизгнул Вамбери.
Он побледнел, речь давалась ему с трудом.
– Это деградация. Неспособность мыслить… самостоятельно.
Константин Алексеевич перестал боятся этого слабого затравленного человека. Облизнув пересохшие губы, он спокойно заметил:
– Жизнь нас рассудит.
Повисло тягостное молчание.
Вамбери прикрыл воспаленные глаза серыми веками. Эта комната истощала его, белый свет дезориентировал, сводил с ума. Плотнее зажмурившись, он увидел эту комнату как бы со стороны – тёмную, пустую. От стула, на котором находилось его тело, исходило слабое информационное свечение. Напротив грудилось нечто монструозное – тяжёлое, высасывающее информацию из всего вокруг. Это было сознание профессора Цепова. Навалилась апатия. Захотелось расслабиться и раствориться в этой чёрной дыре, перестать пытаться преодолеть ее притяжение, провалиться в небытие.
Вамбери рывком заставил себя открыть глаза. Превозмогая слабость, он вскочил и зачастил скороговоркой:
– Пусть судит. В этой комнате ничего нет. Ни текстов, ни вещей, ни мебели. Полная информационная изоляция – сколько протянете? Вы кормились мною всё это время. Довольно.
Дрожащими руками он сгрёб со стола вещи в раскрытое чрево портфеля и бегом ринулся к двери на ватных ногах. Прежде, чем Цепов успел его остановить, хлопнула дверь и стало очень тихо.
Ещё не осознавая глубину катастрофы, Константин Алексеевич привалился спиной к двери. Один внутри пустой белой коробки. Сосало под ложечкой, тонким комариным писком звенело в ушах.
«Вам пир – нам боль.
Вам пир – нам боль.
Вам пир – нам боль», – стучало в голове.
После десятого повторения фраза потеряла смысл, развалилась в набор звуков. «Десемантизация», – с ужасом осознал он.
Сорвавшись с места, он с бросился к столу, ища что-то, способное заполнить холодную пустоту внутри. Взгляд упал на забытое зеркальце. Трясущимися руками Цепов поднёс его к лицу.
Он не увидел отражения. Из-за стекла на то, что раньше называло себя Константином Алексеевичем, смотрела развоплощённая пустота.
Автор: Илья Налётов
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7951-ergo-sum.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
