«Качели» испанского художника Франсиско Гойя (1746-1828) относятся к серии картонов, созданных для гобеленов, которые будут висеть в прихожей принца и принцессы Астурийских во дворце Пардо.
Все эти картоны изображают сцены, происходящие на окраинах Мадрида.
Для своих неформальных дворцов Карл III решил отказаться от роскошных убранств королевского дворца с его акцентами на мифологических, религиозных или исторических темах и потребовал вместо этого "деревенских и комических сюжетов".
В соответствии с пожеланиями короля Гойя написал «Качели» — сельскую сцену, на которой изображена, как он утверждает в счете от 21 июля 1779 года, "семья, уехавшая развлекаться за город, четверо детей и две служанки, одна из которых раскачивается на веревке, привязанной к дереву".
В этой работе Гойя использовал тему, популярную среди художников эпохи рококо, таких как Антуан Ватто (1684–1721), Франсуа Буше (1703–1770) и Жан-Оноре Фрагонар (1732–1806).
Сам акт раскачивания нёс для этих художников явный эротический подтекст: мужчина, катающий свою возлюбленную на качелях, был символическим изображением соития, при котором ноги женщины "проветривались".
Однако качели в работе Гойи лишены такого подтекста.
В отличие от французских произведений, женщину на качелях сопровождает не любовник, а маленький мальчик, одетый на голландский манер, который хватает веревку качелей и готовится её потянуть.
Наблюдатель становится свидетелем и несколько игривого эпизода в действиях фигур на заднем плане.
Трое пастухов, присматривающих за пасущимися коровами, лукаво поглядывают на служанок детей, пока лакей ждет их возле кареты.
Взгляды взаимны: девушка, стоящая спиной к зрителю, словно отвечает им.
Возможно, пастухи — поклонники служанок, и прогулка была специально организована так, чтобы облегчить их встречу.
Не подозревая обо всем этом, дети свободно играют, поглощенные своими невинными забавами.
Чуткое понимание Гойей психологии маленьких детей проявляется в одной детали: две хрупкие маленькие девочки стоят, любуясь цветком, который держит в руках самая маленькая из них, а та, в свою очередь, находится в руках своей няни.
Искусствовед Томлинсон интерпретирует эту сцену как аллегорию трех эпох. Ребенок с цветком представляет собой самую раннюю из них.
