Продолжение. Начало здеcь>
На следующий день Алексей Андреичев с самого утра ушёл в храм на службу, а Екатерина, уложив грудного сына, – на рынок. Дети занимались кто чем: Ксения и Анна с утра засели за Псалтырь, а трое мальчишек-погодков (Татьяна до сих пор не могла запомнить их имена) заняли наблюдательный пост на печи. Оттуда троица обстреливала сидящих над книгой сестёр фасолью. Каждый раз, когда с печи прилетал маленький, пущенный меткой рукой «снаряд», девочки испуганно взвизгивали и грозили братьям небесными карами, а затем снова склонялись над Псалтырём.
Постиранные платья высохли, и Таня после завтрака занялась штопкой одежды. Своё платье она заштопала быстро, а светло-голубое платье Ольги за время их лесных скитаний пострадало сильнее, и девушка провела за его штопкой около двух часов.
Она только зашила последнюю прореху, закрепила нитку и перекусила её, как хлопнула входная дверь и через несколько секунд в комнату влетела страшно напуганная, с перекошенным ртом и глазами навыкате хозяйка дома:
– Ищут, ищут вас! По всему городу ищут! Проверяют каждый дом!
Татьяна вскочила, влетела в соседнюю комнату, где за вышивкой сидела Ольга, вырвала из рук княжны пяльцы, всунула ей в руки только что заштопанные платья и бельё, затем помчалась в запечье – забрать туфли.
– Где можно спрятаться? – Татьяна за руку выволокла Ольгу в сени.
– В сарае, за поленницей. Подождите здесь, я сейчас посмотрю, нет ли кого во дворе.
Екатерина выскользнула за дверь, а через несколько минут поманила княжон за собой. Девушки промчались через двор, как две тени, широко распахнув хлипкую дощатую дверь, нырнули в тёмное, пыльное чрево сарая. Хозяйка тоже вбежала в сарай и осторожно прикрыла дверь.
– Вон там, за поленницей, можно спрятаться, – Екатерина махнула рукой в тёмный угол, где были аккуратно сложены дрова. – Храни вас Бог.
– Екатерина, постойте! – Татьяна схватила за руку хозяйку, уже готовую выйти из сарая. – Вы сказали детям, что нужно молчать?
Женщина повернула к княжне бледное, искажённое страхом лицо:
– Дети не выдадут. Мы с мужем твёрдо втолковали им, что нужно молчать, – она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
– Идём! – Татьяна потащила одеревеневшую от ужаса Ольгу за поленницу.
Закуток был тёмным, узким и пыльным. Таня завернула бельё в одежду и положила сложенные платья на пол, затем усадила на них сестру. Она обулась сама и протянула туфли Оле:
– На, надень, – она помогла княжне застегнуть обувь, потому что у той от страха дрожали руки.
Татьяна опустилась на колени рядом с девушкой и взяла в руки её ледяные ладони:
– Оля, послушай меня. Если кто-то войдёт в сарай, нам нужно сидеть тихо, как мышки – от этого зависит наша жизнь. Ты сейчас посиди здесь тихо-тихо, а я осмотрюсь.
Ольга молча кивнула, закусив губу.
Танины глаза уже привыкли к темноте, и, выскользнув из-за поленницы, княжна внимательно осмотрелась. Вдоль стен сарая был аккуратно расставлен нехитрый крестьянский инвентарь: соха, небольшие ручные жернова, сломанная борона. Тут же в ряд стояли несколько лопат, вил и граблей разного размера, а на вбитом в стену огромном гвозде висел большой острый серп. Девушка поднялась на цыпочки и сняла серп с гвоздя – какое-никакое, а оружие.
Подойдя к двери сарая, княжна прильнула к щели, внимательно наблюдая за домом и двором. Через несколько минут она увидела, как распахнулась калитка, и во двор вошёл Алексей Андреичев в сопровождении четверых вооружённых винтовками мужчин. Хозяин дома выглядел совершенно спокойным, и это был хороший знак. Все пятеро быстро поднялись на крыльцо и скрылись в доме.
По Таниным ощущениям, ищейки пробыли в доме более получаса, а затем в сопровождении хозяина высыпали на крыльцо. Внимательно осматривая двор, четверо ищеек закурили. Они негромко переговаривались, но Татьяна не могла разобрать слов. Докурив самокрутки и выбросив окурки в траву, четверо ищеек в сопровождении хозяина неспешно двинулись к сараю.
Не выпуская серпа из рук, княжна метнулась за поленницу, упала на колени рядом с сестрой и зашептала прямо в ухо Ольге:
– Они идут сюда! Молчи, только молчи! Будет страшно – сжимай зубами мою руку, только не кричи! Дыши медленно, бесшумно!
Ольга кивнула и закрыла глаза. На её ресницах дрожали слёзы. Татьяна сунула в рот сестре палец и крепко сжала второй рукой рукоятку серпа. Если ищейки сунутся за поленницу, она успеет убить одного или даже двоих, если повезёт, – на её стороне внезапность.
С громким, противным скрипом отворилась дверь сарая, впуская в его тёмное чрево яркий свет дня. Ольга до боли прикусила зубами Танин палец, но не закричала.
– Вот, пожалуйста, осматривайте, – услышала Татьяна спокойный голос священника.
Секунды казались вечностью. Таня видела, как в полосе яркого света, вливающегося в тёмный сарай через входную дверь, пляшут мелкие золотые пылинки. Оля сидела сжавшись, зажмурившись от страха, почти не дыша, и всё сильнее вгрызалась зубами в палец сестры.
Красные ищейки прошлись вдоль стен, двое из них остановились рядом с поленницей. Татьяна судорожно сжала серп и затаила дыхание. Ольга ещё сильнее сдавила зубами Танин палец и, кажется, прокусила его.
– Пойдём, нам ещё кучу домов осматривать! – глухим, прокуренным голосом сказал, похоже, главный среди ищеек.
Гулко застучали сапоги, и через секунду с треском захлопнулась рассохшаяся, старая дверь. Таня высвободила из зубов сестры горящий болью палец – Оля его действительно прокусила. Обнявшись, княжны заплакали – тихо и горько.
Они сидели за поленницей, не высовываясь, как мышки, до тех пор, пока за ними не пришла Екатерина.
Тем вечером Катерина долго не могла уложить младшего сына – малыш безудержно плакал и не мог заснуть. Устав слушать детский плач, Татьяна встала и тихо, стараясь не разбудить старшую сестру, прокралась в небольшую комнатку, где хозяйка дома укачивала малыша:
– Ложитесь спать, я его укачаю, – княжна уверенно взялась за краешек колыбели. – Как зовут малыша?
– Петром нарекли, Ваше Высочество, как прадеда, – Екатерина с благодарностью кивнула девушке и, зевая от недосыпа, вышла из комнаты.
Княжна села подле колыбели и стала укачивать ребёнка. Тускло горела свеча в высоком глиняном подсвечнике, маленький Петя смотрел во все глаза на молодую незнакомую тётю, хныкал и не желал спать.
– Вот, неугомонный полуношник! – Татьяна тепло улыбнулась малышу и сильнее закачала люльку. – Ну, я тебе колыбельную спою. Слушай.
Она уселась поудобнее и запела:
– Спят усталые игрушки…
На середине колыбельной Петенька уснул. И только когда Татьяна, задув свечу, бесшумно прокралась обратно в свою комнату и улеглась на соломенный тюфяк рядом со спящей Ольгой, она вдруг поняла, что только что пела песню, которая будет написана примерно через полвека.
«Ну, Зоя, ты даёшь, – сказала она себе. – Понадеемся, что все спали, и никто не слышал. Но на будущее надо быть осмотрительнее». От души отругав себя, она уснула.
Через несколько дней в каждом доме Екатеринбурга стали отчётливо слышны звуки отдалённой стрельбы: к городу подошла Белая гвардия. В ту ночь в доме священника Алексея Андреичева никто не ложился спать. Ночью стреляли уже в самом городе, а к утру стрельба стихла.
Ольга и Татьяна, не спавшие больше суток, поблагодарили хозяев и покинули гостеприимный дом священника. Выйдя за калитку, девушки направились к дому Ипатьева. Чем ближе подходила Ольга к этому злосчастному дому – бывшей своей тюрьме – тем сильнее хотелось княжне повернуться и бежать от него без оглядки, лишь бы не видеть того места, где лишили жизни самых дорогих ей людей.
Старшая из княжон бессильно прислонилась к старой одинокой берёзе, растущей у развилки дороги, и заплакала.
– Оля, надо идти! – рука сестры мягко опустилась на плечо княжны, будто вливая стойкость и силы в истерзанную душу девушки.
Ольга кивнула, отстранилась от берёзы, Татьяна взяла её под руку, и они медленно пошли к страшному дому. У калитки, той самой, через которую княжны несколько дней назад спаслись бегством, стоял часовой:
– Простите, сюда нельзя, – часовой слегка поклонился девушкам.
– Перед вами дочери императора! – Татьяна гордо вскинула голову.
– Простите, Ваше Высочество! – в голосе служивого сквозило искреннее изумление, смешанное с радостью.
Смущённый часовой отступил, и княжны прошли в огромный запустелый яблоневый сад, кольцом окружавший дом. Едва девушки миновали две старые, корявые яблони, как Ольга с криком: «Ортипо»! – бросилась вперёд. Она опустилась на колени у маленького трупика бульдожки, лежащего под раскидистой яблоней:
– Таня, твоя Ортипо! Они убили её! – Ольга заплакала навзрыд.
– Не прикасайся! – Татьяна помогла сестре подняться. – Мы похороним её.
Зоя любила собак, и от этого бессмысленного жестокого убийства беззащитных хвостиков в душе её поднялась волна ярости.
– А вон Джимми! – Ольга бросилась к безжизненному тельцу белоснежной болонки, лежащему неподалёку. – Собачку Анастасии тоже застрелили!
– Идём, Оля! – Татьяна ободряюще сжала локоть сестры. – Нам нужно идти. Мы обязательно похороним собак, но позже.
Они дошли до дверей дома и остановились в нерешительности: не было сил войти внутрь.
– Пойдём! – Татьяна распахнула массивные двери и первой вошла в полный мрачной, тревожной тишины дом. Межкомнатные двери были распахнуты, во всех комнатах царил беспорядок: на полу валялись вырванные страницы книг, пуговицы, потерянная перчатка, рассыпанные монеты.
– Любимый мамин чепец! – Ольга подняла с пола тонкий, белоснежный, обшитый кружевом чепец императрицы, прижала к груди.
Княжны вошли в свою комнату. На полу там валялись разорванные книги, сброшенный с полки медный подсвечник и осколки разбитой тарелки. Как ни странно, одежда в шкафу была цела, и девушки переоделись: Ольга выбрала нежное фиолетовое платье, а Татьяна – немаркое тёмно-серое. В перевёрнутой тумбочке нашли расчёску и причесались.
Послышались шаги и осторожный стук в дверь.
– Войдите! – откликнулась Татьяна.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли два высоких, подтянутых офицера средних лет в аккуратных кителях. Один из вошедших был русоволосым, второй – тёмноволосым.
Татьяна увидела, как при виде их обеих сумасшедшая надежда, горящая в глазах темноволосого офицера, сменяется бурной радостью:
– Ваше Высочество! – офицер галантно поцеловал руку обеим княжнам.
«Многое я бы отдала, чтобы узнать, как его зовут», – вежливо улыбаясь офицеру, подумала Зоя. Тут к ней на выручку пришла Оля:
– Павел Павлович, здравствуйте, – Ольга была рада видеть давнего знакомца семьи.
Великая княжна и Павел Родянко, поглощенные беседой, отошли к окну, а Татьяна подошла ко второму офицеру.
– Михаил Константинович Дитерис, к вашим услугам! – щёлкнув каблуками и поклонившись, представился он.
– Давайте выйдем из комнаты, – предложила княжна.
Они прошли в разгромленную гостиную. Повсюду виднелись следы поспешного и не самого тщательного обыска. Под пустой этажеркой лежали несколько разорванных книг.
– Михаил Константинович, нужно немедленно начать расследование гибели императорской семьи, – остановившись у окна, веско сказала Татьяна.
– Конечно, Ваше Высочество! Этим делом будет заниматься лучший следователь…
– Я бы хотела лично принять участие в расследовании.
Дитерис опешил. Татьяна видела, как округлились глаза офицера, как он беззвучно открывает и закрывает рот, будто выброшенная на песок рыба. Наконец, к Михаилу Константиновичу вернулся дар речи:
– Хорошо, как вам будет угодно. Завтра-послезавтра я представлю вам следователя. Я выберу самого опытного и надёжного человека.
Княжна кивнула:
– И ещё. Нам с Ольгой нужно похоронить убитых собак. Мы хотим похоронить их в саду.
– Я прикажу, чтобы солдаты подготовили могилу и сколотили из досок гробики.
– Спасибо. И по поводу жилья – мы с Ольгой не можем жить в этом доме…
– Конечно, Ваше Высочество! Я распоряжусь, чтобы вам подыскали самый лучший дом.
Вечером княжны простились с собаками – в большом, запущенном саду под старой яблоней вырос свежий холмик. Без слёз, конечно, не обошлось.
---
Автор: Наталия Матейчик