Описав столь пространно обстоятельства крещения Владимира Святославича и причины похода на Корсунь, вероятно следует сэкономить на изложении дальнейших, хорошо известных, а, главное, не противоречивых подробностей, того, как новое русское посольство, отправленное уже из Крыма, передало императорам слова князя, грозившего Константинополю, за невыполнение обещаний, участью Херсонеса, как вскоре в морской дали забелели паруса, высокобортой, крутобокой «кубары», сопровождавших её боевых дромонов, и долгожданная принцесса сошла на берег; как в соборе Святых Апостолов крестилась дружина и, сменивший гнев на милость, сочетался христианским браком князь, сразу ставший великим в глазах окружающих. Скажем только, что взятый город он вернул грекам «в вено» - в качестве традиционного выкупа за невесту и в залог будущего мира. Поставив в Корсуни церковь в память о происшедшем событии, русский каган двинулся в обратный путь.
Новый родственник василевсов возвращался в Киев триумфатором, высоко вознёсшимся над князьями и королями Европы. Его, как истинного триумфатора сопровождал символ победы - квадрига – четвёрка великолепных коней, отлитых из бронзы ещё античными мастерами, до сих пор блиставшая на херсонесском Форуме, а с нею и много других греческих диковин, что потом, до самого монгольского погрома украшали Киев. Вез князь, добившийся осуществления своих замыслов, и драгоценные церковные сосуды, и иконы чтимые и чудотворные, а ещё святые мощи мучеников Климента папы римского и ученика его Фифа, пострадавших в Тавриде от римлян. Ехали с ним учёные константинопольские греки – спутники принцессы, а теперь, «по факту» царицы Анны, особняком от столичных, держались знавшие по-славянски представители корсунского духовенства во главе с Анастасом, кто добровольно, а кто, и по принуждению отправился в дальний путь для окормления будущей паствы. Несомненно, в немалом количестве шли этим путём мастера различных редких и «хитрых» ремёсел, которым предстояло передать своё умение славянским ученикам.
По приходе в Киев, Владимир немедля приказал всюду валить, рубить и жечь «кумиры» деревянных богов, выделив среди них Перуна. Его, вернее туловище (трудно представить, что его золотую голову с серебряными усами не употребили по назначению, пустив на чеканку новых «златников» и «сребренников») привязав за конский хвост, и, таким образом, ритуально обесчестив, проволокли и свергли в реку, проводив по берегу с баграми до самых порогов. Народ не слишком этому сопротивлялся, видя, что боги не могут себя защитить.
Не противились киевляне и крещению, состоявшемуся на следующий день, тем более, что князь строго предупредил о своём гневе тех, кто откажется. Явное большинство «киян» отнеслось к новой вере как к военному трофею, то есть как к благу, которым следует воспользоваться. Огромную роль здесь сыграло и доверие к Владимиру, чей авторитет по возвращении с небывалой победой и заморской царицей, вырос, наверное, кратно. Во что люди уверовали окончательно и твёрдо, так это в то, что Владимир, принимая новую веру, хочет своему народу добра.
Так началась новая жизнь, крещением смывалось противоречие между киевскими полянами и княжеской «русью». Как скажет, спустя несколько десятилетий, митрополит Илларион, они выходили из днепровской купели «новым», молодым и доселе небывалым, единым «народом русским», рождённым для великих свершений.
Дружина, как мы видим, была крещена даже ранее остального народа, это произошло естественно, в силу её значения для государства. Христианство открыло для русского воина новые горизонты, оно облагородило и возвысило его новым пониманием воинской службы. Её новая религия объясняла, как один из способов личного спасения, как почётную форму служения Творцу – через службу государю – от Бога поставленному устроителю и защитнику Русской земли, хранителю её Веры.
В душе русского воина-неофита, ощущения великого счастья – исповедания недавно обретённой, новой и истинной веры - накладывались на древнюю, с языческих времен, бушевавшую во времена Святослава, воинскую гордость за принадлежность к силе никем непобедимой, на древние традиции дружинной чести. Сливаясь с верой Христовой, с радостью за свою обновлённую, растущую и хорошеющую Родину, с осознанием новых задач своего воинского служения, эти чувства облагораживались и превращались в крепчайший на свете сплав. Уже вскоре, стоя на праздничном богослужении в храме Богородицы Десятинном русские воины могли услышать, что живут они в особой стране, которой предназначена великая, счастливая и тяжкая как крест доля – служить идеалам «Благодати» - христианского вероучения. Хранить, утверждать, свидетельствовать и защищать веру православную перед лежащим во зле миром – судьба родной земли и их судьба.
Перед русским воином раскрыла свои исполненные тысячелетней мудростью страницы великая «Книга книг», объясняющая, что отныне ему надлежит сочетать в себе привычную «львиную» храбрость на поле боя со смирением «агнца» среди единоверцев, проявлять милосердие к поверженному врагу, укрепляя и ранее бывшие в нём положительные качества понятием «греха», «страхом Божиим». Вводя понятие воинского долга и объясняя его сущность, христианство прямо требовало от своих новых защитников и посильного самосовершенствования, овладения основами религиозной догматики, считая греховным для крещёного человека дальнейшее пребывание в религиозном невежестве.
Вместе с церковью и обновлённое государство стало рассматривать получение знаний (в первую очередь религиозных), как основу для «изменения сознания» (метанойя греч.), необходимого для сознательного отношения к жизни и службе. Недаром, начав сразу же после крещения повсеместное строительство церквей по городам, Владимир Святославич одновременно начал собирать у «нарочитой чади детей на ученье книжное» - следующее поколение государственных служащих обязано было стать не просто грамотными исполнителями княжеской и Божьей воли, но сознательными соработниками Творца и Его земного наместника - строителями нового Царства Русского, призванного светить миру светом истинной веры.
