Большое влияние на художника оказало детство в религиозной семье. Ван Гог хотел пойти по стопам отца – протестантского пастора.
Он изучает Евангелие и отправляется миссионером в бедный шахтерский район Бельгии. Там художник ведет активную деятельность: общается с прихожанами, обучает детей, ухаживает за больными. Все деньги и даже свою одежду он раздает нуждающимся до такой степени, что сам становится похож на бродягу. Такой образ жизни не нравился церковному начальству, и очень скоро Ван Гог был отстранен от должности проповедника.
Для художника это стало серьезным потрясением. Он начинает активно заниматься живописью, много размышляет о природе и искусстве, трансформируя свои духовные искания в неповторимый художественный язык.
Живописец разочаровался в церкви, однако Бог и вечность все равно оставались важными темами его картин и писем.
Вот что он пишет своему брату Тео: «Я все больше прихожу к убеждению, что о Боге нельзя судить по созданному им миру: это лишь неудачный этюд…Нам следовало бы посмотреть и другие произведения Творца, поскольку наш мир, совершенно очевидно, был сотворен им на скорую руку и в неудачную минуту, когда он сам не понимал, что делает, или просто потерял голову…Разумеется, такие ошибки совершают лишь мастера – и это, пожалуй, самое лучшее утешение, так как оно дает основание надеяться, что Творец еще сумеет взять реванш. Следовательно, нужно принимать нашу земную, столь сильно и столь заслуженно критикуемую жизнь такой, как она есть, и утешаться надеждой на то, что мы увидим нечто лучшее в ином мире».
Эти слова я вспоминаю, когда смотрю на картину «На пороге вечности», написанную Ван Гогом в 1890 году. На стуле возле камина сидит сгорбленный старик и закрывает лицо руками. Его трагическая фигура полна отчаяния и одиночества. Он прожил долгую и тяжелую жизнь, о чем говорят его стоптанные башмаки и натруженные руки. Возможно, именно сейчас он в чем-то раскаялся, оглянулся на прошедшие дни и задумался о предстоящей встрече с Богом. Здесь мы не видим буйства красок и резких контрастов. Цвета светлые и приглушенные. Несмотря на весь драматизм образа, такой колорит словно говорит нам о той самой надежде из письма художника. Надежде на то, что за чертой, нас все-таки ждет нечто прекрасное.
