В первой части с многочисленными религиозными отсылками я рассказывала об истории страдания, о его связи с христианством и путях, через которые оно ведет к русской культуре, основанной на православии.
Сегодня осмелюсь подступиться к Достоевскому. Это один из моих любимых писателей, я давно мечтала что-то о нем написать. Несмотря на это, всегда сомневалась, переживала, что этот предмет шире моего взгляда, слишком глубокий, чтобы я могла рассказать о нем что-то. Но вода камень точит: настолько мое увлечение долго тянется, что хотя бы по чуть-чуть, маленькими шажками хочется приблизиться к Федору Михайловичу Достоевскому.
Прежде чем начать, расскажу, что у меня есть телеграм-канал, где я рассказываю о том, какие книги читаю. Там же вы можете найти опросы, фотографии и то, как проходят мои читательские будни. Всем буду рада!
Богочеловек
Думаю, многие из нас знают, что фигура Иисуса Христа была для Достоевского очень значима, воплощалась во многих его “христоподобных” персонажах. Важно разобраться с этим явлением и посмотреть на его связь с христианством.
Так как Иисус Христос - это богочеловек (Бог, воплотившийся в человеке), то его дела и учение являются лучшими примерами для подражания. Человек, чтобы возвысится и достичь духовного просветления должен стремиться к похожести на Иисуса. Конечно, полное совпадение невозможно в силу божественной природы Иисуса, но высшая цель состоит в попытках приблизиться.
Как все это связано со страданием? Есть, на мой взгляд, красивое объяснение. Начинается оно, как было сказано в первой части статьи, с любви. Человек должен любить бога, любить других людей. Эта любовь помогает достичь единения, все люди связаны с другими людьми, все чувства делаются общими. Если любишь человека, то ты делишь с ним не только радостные моменты, но и моменты страдания. Таким образом, и радость, и муки становятся твоими, страдание распространяется и на того, кто любит. Это интересным образом роднит данную идею и с жизнью, и с проповедями Иисуса Христа.
Страдание приближает к божественному, так как Иисус Христос тоже известен как страдалец, но в то же время как тот, кто любил человечество и ценил его благополучие очень высоко. Любовь к человечеству убеждают Иисуса принять страдание и смерть, таким образом он достигает наивысшего соединения с любимым ему человечеством. Этот поступок показывает людям, что они так же должны любить друг друга и так же должны быть готовы принять страдание друг за друга.
Тут стоит отметить важную деталь, связанную уже с Достоевским. Есть у него страдальцы, которые изображены в ироничном свете, например, Мармеладов. Видно, что проблемы он создает себе сам, а страдает из непонятного и нелепого мазохизма. Более того, его ошибки и глупости ухудшают жизнь его домашних, делают их несчастными. Такие страдальцы, если можно так выразится, неправильные: они не любят людей и страдают не за людей. Такие персонажи, как Мармеладов, иллюстрируют идею про общечеловеческие любовь и страдание не хуже “христоподобных” Сони Мармеладовой или Алеши Карамазова.
Достоевский идеализировал фигуру Христа, многие христианские идеи находят отражения в его романах. В то же время, думаю, что вы согласитесь со мной, присутствуют и фигуры, кажется, довольно далекие от христианской идеи, такие как Родион Раскольников или Иван Карамазов. Что же с такими как они?
Обратная сторона медали
Думаю, еще в школе мы слышали вопрос, звучащий на многих уроках литературы и во многих романах Достоевского. Можно ли смертью самого маленького человека построить безоблачный, совершенный и гармоничный мир? Это страдание будет не напрасно, если мир, наставший после него будет самым прекрасным из миров?
По идеям Достоевского и речам его персонажей кажется, что нет. Ярко это видно из монолога Ивана Карамазова. Ярче всех моих рассказов, пожалуй, будет цитата:
Слушай: если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то при чем тут дети, скажи мне, пожалуйста? Совсем непонятно, для чего должны были страдать и они, и зачем им покупать страданиями гармонию? Для чего они-то тоже попали в материал и унавозили собою для кого-то будущую гармонию?.. Понимаю же я, каково должно быть сотрясение вселенной, когда всё на небе и под землею сольется в один хвалебный глас и всё живое и жившее воскликнет: «Прав ты, господи, ибо открылись пути твои!» Уж когда мать обнимется с мучителем, растерзавшим псами сына ее, и все трое возгласят со слезами: «Прав ты, господи», то уж, конечно, настанет венец познания и всё объяснится. Но вот тут-то и запятая, этого-то я и не могу принять. И пока я на земле, я спешу взять свои меры. Видишь ли, Алеша, ведь, может быть, и действительно так случится что когда я сам доживу до того момента али воскресну чтоб увидать его, то и сам я, пожалуй, воскликну со всеми, смотря на мать, обнявшуюся с мучителем ее дитяти: «Прав ты, господи!», но я не хочу тогда восклицать. Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к «боженьке»! Не стоит потому, что слезки его остались неискупленными. Они должны быть искуплены, иначе не может быть и гармонии. Но чем, чем ты искупишь их? Разве это возможно? Неужто тем, что они будут отомщены? Но зачем мне их отмщение, зачем мне ад для мучителей, что тут ад может поправить, когда те уже замучены? И какая же гармония, если ад: я простить хочу и обнять хочу, я не хочу, чтобы страдали больше. И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены.
Итак, вопрос, будет ли мировая, всеобщая гармония стоить страдания, мучает героев Достоевского. Это одна из мыслей, которая всплывает в романах часто и заставляет задуматься о том, не было ли это сомнением самого Достоевского? Христос остается очень красивой и вдохновляющей идеей. Но что, если этой фигуры и всех идей, воплощенных в ней, недостаточно?
Быть или не быть
Сомневающиеся герои Достоевского - наиболее притягательны и интересны. Они вызывают и сочувствие, и недоумение. В заключительной части хочу рассказать о, так называемых, “религиозных страдальцах” - типе героя у Достоевского, чьи страдания попросту неразрешимы, так как нет ответа на их вопросы.
И снова всплывет фигура Христа в этой теме. Эпизод в Гефсиманском саду может выступать примером психологического страдания из-за страха смерти. И, кажется, ни столько страшны были физические страдания и увечья, сколько ужас перед лицом смерти. Сила веры Иисуса была сильнее, чем его страх. Но героям Достоевского эта ноша часто не по силам и их страх или страдания оказываются сильнее их веры.
Вопросы о замыслах Бога, о том, что будет после смерти, о страхе смерти и о свободе воли - основные сомнения героев. Ипполит из “Идиота”, Иван из “Братьев Карамазовых”, Кириллов из “Бесов” не могут найти ответы на свои вопросы, их жизнь становится страданием и даже религия не помогает их облегчить по той причине, что ответы не получится найти в земном мире, их не существует среди людей. Интересно, что эти герои умирают, сходят с ума, совершают самоубийства - страдание не оставляет сил для продолжения существования, а вера уже не может героям помочь, не кажется достаточно убедительной.
И все же стоит отметить, что жизнь у Достоевского оказывается выше, лучше страдания. Это напоминает о том, что Пасха в православии, хоть и неотрывна от страданий Христа, представляет наивысшую радость. Мне казалось важным отметить в этой статье, что религиозные идеи, конечно, влияли на Достоевского и присутствовали в его произведениях, но хватало и вопросов, сомнений, которые кажутся мне не менее важными, чем привычные темы, известные нам со школьной скамьи.
Сама тема страдания и его тесная связь с православием нашли у Достоевского точное отражение и изучать этот феномен по его романам может быть очень интересно. Я сама, пока готовилась, посмотрела на страдание, которое является важной частью русской культуры, с совершенно другой стороны. Надеюсь, и вы нашли для себя здесь что-то интересное.
У меня на канале много интересного! Здесь я рассказывала об образе роковой женщины, а здесь можно прочитать про то, что Тургенев думал о Дон-Кихоте и Гамлете.
Список литературы:
- Баева Л.В. - Классические христианские ценности с позиции современной экзистенциальной антропологии
- Elizabeth J. Ewald - The Mystery of Suffering: The Philosophy of Dostoevsky's Characters
- Щепалина Е.А. - Жертвенность как одна из ценностных доминант русской классики: к постановке вопроса
- Обухова Т.М. - Проявления феномена страдания в истории русской культуры
- Бардыкова И.В. - Концепт страдания в русской философии культуры
- Достоевский Ф.М. - Братья Карамазовы
