Думаю, многие из вас знают шутку про то, что в русской литературе все страдают. Из этого семечка и выросла моя статья о феномене страдания в русской культуре. Кажется, будто в этой теме все предсказуемо: крестьяне, православие, Достоевский… Да, все это всплыло, но неожиданностей и интересных фактов было еще больше. Сегодня поговорим об истоках страдания и его культурных особенностях.
В моей голове сложился такой стереотип: русский народ любит пострадать, своим страданием упивается и ему кажется, что страдая, он возвышается и очищается. Возник он еще в школе во время чтения Тургенева, Толстого, Чехова и Достоевского (да и бог знает кого еще). Что ж, страдания точно придумали не классики 19 века, поэтому стоит обратиться к более ранним трактовкам и (не побоюсь этого слова) к этимологии “страдания”.
Прежде чем начать, расскажу, что у меня есть телеграм-канал, где я рассказываю о том, какие книги читаю. Там же вы можете найти опросы, фотографии и то, как проходят мои читательские будни. Всем буду рада!
Что такое страдание и с чем его едят?
Думаю, современным значением слова никого не удивишь: страдание - это болезненные ощущения и мучения. Интересна с исторической точки зрения связь слова с пахотными работами. Например, у Даля встречаются значения “усильно трудиться, работать, жать и косить, работать в поле, спешно сымать и убирать хлеб и сено”. Мне вообще статья Даля очень нравится, так как в ней, на мой взгляд, отражены основные темы, связанные со страданием: болезнь тела, душевная тоска, религия, религиозные гонения, юродство, слабоумие и тяжелая работа. Из этого вытекают многие интересные факты, которые делают феномен страдания богаче смыслами, позволяют взглянуть на него шире.
В своей статье я в основном буду рассматривать связь страдания и религии, так как считаю, что связь русской культуры со страданием именно ей и обусловлена. Как раз плавно подведет нас к этой теме понятие “юродства ради Христа”.
Введение в страдание
Поделюсь с вами фактом о себе. В школе (сколько же всего происходило в школе) у меня сложилось впечатление о юродивых, как о сумасшедших, которые рядом с храмами просили о подаянии. Помню истории о том, что именно им разрешалось говорить смелые вещи знатным людям (например, боярам или царям) и покарать их за это было нельзя - сумасшедшие. Что ж, готовясь к статье, узнала, что мое представление о юродивых неверно.
Юродство ради Христа заключалось в том, что человек добровольно отказывался от имущества, от принятых общественных норм. Часто это выражалось в похожести юродивых на умалишенных, но не только в этом. Юродивые также терпеливо сносили лишения, унижения, поругания, телесные страдания. Получается, что они были самыми настоящими страдальцами. Отказ от мирских благ и даже от общественных норм поведения помогал юродивым прийти к смирению и сильнее воздействовать на людей проповедью.
Этот рассказ кажется мне необходимым введением, показывающим, как тесно переплетено божественное со страданием, насколько глубоко страдание укоренено в культуре, взращено в ней. Теперь же рассмотрю этот феномен и с другой стороны - с той, которая покажет уникальность страдания в русской культуре.
Не страданием единым
В одной из прочитанных мною работ встретила интересное замечание (даю перевод с английского):
В Восточном христианстве преобладает идея воскресения, Пасха, тогда как в римском католицизме и протестантизме распятие и страдания Христа, по-видимому, представляют первостепенный интерес.
На западной культуре я останавливаться не буду, но приведу еще одну цитату.
… изображение Распятия предстает у византийских и древнерусских иконописцев не только далеким от какого-либо натурализма (и сентиментализма!) - более того: линии мучительно распростертых рук Распятого уже предвосхищают своим летящим движением блаженную пасхальную невесомость.
Эти явления показывают, что страдание выступает необходимым условием для наступления Пасхи. Оно ценно не само по себе, а переплетено с надеждой, верой в божественное чудо, невозможных без мук. Эта связь настолько крепка, что страдание и счастье идут вместе, рука об руку, каждое необходимо для существования другого. Об этом я еще подробнее буду останавливаться в рассказе о Достоевском. Как же все это связано с христианством и его основными ценностями?
Смена фокуса
И снова я обращаюсь к найденным мной статьям. В работе мне очень уж повезло с литературой.
Итак, в работе (номер) была приведена знакомая многим история Авраама.
«И Господь испытывал Авраама и сказал ему: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой я скажу тебе» (Быт. 22, 2).
Авраам выполнил волю Бога и перед самым убийством сына Исаака появился Ангел, который остановил Авраама со словами: «…теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего для Меня» (Быт. 22, 12).
Авторы работы говорят о том, что в христианстве заповедь “возлюби Бога” стоит выше морального запрета на убийство. И хотя на первый взгляд может показаться, что это развязывает руки религиозным фанатикам, дает оправдания преступлений на религиозной почве, но смысл куда глубже.
Жертвуя собой и всем, что человеку дорого, индивид приходит к гораздо большей ценности. Снова страдание? И правда. Страдание, самобичевание и самоотречение ради веры, надежды и чуда.
Если подойти к заповеди “возлюби Бога” с другой стороны, то можно увидеть и еще кое-что интересное: основной ценностью в христианстве, связующей нитью является любовь. Это выражается во многих известных библейских цитатах: “Люби своего ближнего, как самого себя”, “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга”.
Таким образом, мы снова видим двуликое страдание: чтобы прийти к божественному, нужно отказаться от многого, претерпеть тяготы и лишения, но при этом утешением или же конечной целью будет любовь. Мне кажется очень красивой идеей та двойственность, о которой я уже писала выше.
Закончу эту часть статьи, пожалуй, основными тезисами, которые пригодятся нам в следующей. Самым важным здесь мне кажется то, что страдание совмещает в себе две противоположности: собственно, помимо страдания, есть еще и радость. И лишения, тяготы и невзгоды уравновешиваются, оправдываются тем, что дают веру, очищение, духовный рост. Это явление укоренено в древней христианской традиции, которая находит отражение и в литературе.
В следующей части о таком отражении и расскажу. Речь пойдет о любимом мной Достоевском, его взглядах на религию и о роли страдания в книгах писателя.
На моем канале еще много всего интересного. Например, недавно вышел цикл статей, где я рассматривала отношения братьев и сестер на примере знаменитой Джордж Элиот и ее произведений (здесь первая часть). Для тех, кто больше интересуется русской культурой, есть любопытная статья про "Чайку" А.П. Чехова.