Перед тем как отправить корабли в бой, Фемистокл принес богам человеческие жертвы. И олимпийские небожители, в качестве знака своей благосклонности, позволили триере, отправленной в Эгину за храмовыми изображениями Эакидов благополучно дважды прорвать блокаду и вернуться к флоту перед самым началом боя. Подобная удача, сама по себе, была чудом!
Другие статьи из серии Греко-персидские войны. Сражение при Саламине
Выжженная земля Эллады и спасенные богами Дельфы
После долгих обсуждений и споров военный совет объединенного флота эллинов подтвердил решение пробулов дать сражение персам у острова Саламин. Это вызвало неудовольствие пелопонесских моряков считающих, в массе своей, что надо уводить корабли в порт Кенхреи и оттуда прикрывать с моря защитников стены на Истмийском перешейке. Им яростно возражали афиняне, чьи родственники находились на Саламине и в случае ухода эскадры попали бы в руки персов, а также эгинцы и мегарцы полисы которых также попали бы под удар войск Ксеркса. В лагере вот-вот могли начаться беспорядки, «… Фемистокл, видя, что флотоводец Еврибиад не может перебороть настроение своих войск, и тем не менее осознавая, что узкая часть Саламинского пролива может оказать большую помощь в достижении победы, задумал следующую хитрость: он побудил одного человека перебежать к Ксерксу и заверить того, что корабли в Саламине собираются улизнуть из этого района и собраться на Истме. …» Диадор Сицилийский.
Относительно правдоподобности этой истории существуют разные мнения, зачастую диаметрально противоположные, современных историков смущает прямолинейность передачи «дезы» Ксерксу, но, с другой стороны, простые средства – самые надежные. За давностью событий едва ли когда-нибудь удастся найти однозначный ответ на этот вопрос. Эта история была общеизвестна задолго до Геродота, она вошла в трагедию Эсхила «Персы», впервые поставленную на сцене в 477 г. до н. э. Драматург, кстати, был участником сражения у Саламина и аристократом, что делало его вхожим в «высокие круги», быть может из «светских сплетен» ему и стало известно об этом рискованном предприятии Фемистокла. Впрочем, афинский стратег мог вообще ничего не делать, Ксеркс и сам мог попробовать окружить греческий флот, чтобы снова не сбежал, и отправить корабли перекрыть проливы. Нечто подобное персы пытались проделать у Артемисия, но им помешал шторм. (Подробнее о сражении у Артемисия ЗДЕСЬ: Начало сражения у мыса Артемисий; Прикрывая царя Леонида; Последние отзвуки сражения у Фермопил - битва флотов у Артемисия). В этом случае после сражения, «пиар-менеджерам» Фемистокла достаточно было просто пустить нужные слухи, остальное «народная молва» доделала сама. Сомнение у историков вызывает также сам факт столь глубоких и острых разногласий среди бойцов и командиров греческого флота накануне битвы. Все-таки шанс на победу над численно превосходящим противником, у лишенного внутреннего согласия воинского коллектива минимален. По-видимому, Геродот и тут «слегка» приукрасил ситуацию для «пущего трагизма», на самом деле подобные разногласия, если они вообще имели место, были благополучно разрешены задолго до сражения.
Как бы то ни было, «… царь, полагая, что сообщённое этим человеком само по себе правдоподобно, поспешил предотвратить соединение греческого флота с сухопутными войсками. Поэтому он немедленно направил египетский флот с приказом блокировать пролив, который отделяет Саламин от Мегариды. …» Диадор Сицилийский. Напоминаю, что «страна фараонов», по сведениям Геродота, прислала Ксерксу 200 триер, некоторое их количество могло прийти в негодность или быть потерянным у Артемисия, но едва ли большое. Так что египетская флотилия представляла собой приличную силу и узкий юго-западный проход из Элевсинской бухты она могла запечатать надежно. Почти одновременно с моряками «страны Та-Кемет» пришли в движение и главные силы флота Ксеркса. «… с наступлением полночи, корабли западного крыла отплыли к Саламину, чтобы окружить эллинов. Корабли же, стоявшие у Кеоса и Киносуры, также вышли в море, так что весь пролив до Мунихия был занят вражескими кораблями. Варвары плыли туда для того, чтобы не дать эллинам бежать, отрезать их на Саламине и отомстить за битву при Артемисии. …» Геродот. Пока триеры персидского флота осторожно пробирались в ночи к намеченным позициям, легкие и быстроходные петеконтеры проскользнули вперед «… они высадили на островок Пситталию, что лежит между Саламином и материком, большой персидский отряд. … чтобы спасать или уничтожать занесенных туда волнами людей и обломки кораблей (ведь остров лежал на пути предстоящего сражения). Приготовления эти персы производили в полной тишине, чтобы враги ничего не заметили. …» Геродот.
Историки долго спорили: какой же из островов Саламинского пролива древние называли Пситталией, Агиос Георгиос или же Липсокоутали, вроде бы последний «победил», ему даже недавно вернули фигурирующее у Геродота название. Впрочем, далеко не все согласны с этим решением. Среди историков сторонниками того, что Пситталия это Агиос Георгиос являлись Николас Хэммонд и Ганс Дельбрюк. «… Все изыскания относительно Саламина исходили из предпосылки, что остров Пситталея, занятый во время сражения персами, которые после победы греков были отрезаны и уничтожены, идентичен нынешнему острову Лейпсокутали, который расположен еще перед входом в пролив. Бесконечные старания были потрачены на то, чтобы сообщения о сражении, имеющиеся у Эсхила и Геродота, привести в согласие друг с другом и с такой топографической предпосылкой. Но теперь Юлиус Белох установил, что исследователи были введены в заблуждение внешним созвучием названий «Пситталея» и «Лейпсокутали», что оба названия не имеют между собой ничего общего и что остров Пситталея, вблизи которого произошло сражение, с гораздо большим основанием можно считать островом Хагиос Георгиос, находящимся значительно дальше к северу в самом проливе. …» Ганс Дельбрюк.
Согласно рассказу Геродота, эллины продолжали спорить, не заметив персидских приготовлений, но в это время «… прибыл Аристид, сын Лисимаха, афинянин, которого народ изгнал остракизмом. … (по совету Фемистокла) … Аристид предстал перед советом и объявил, что прибыл с Эгины, лишь с трудом избежав преследования сторожевых кораблей варваров. Весь эллинский флот окружен кораблями Ксеркса, и он советует приготовиться, чтобы дать отпор врагу. …» Геродот. Никто не спешил верить неожиданно объявившемуся изгнаннику, но тут, весьма кстати «… прибыла теносская триера под начальством Пантия, сына Сосимена, который перешел на сторону эллинов. Этот-то корабль принес самые достоверные сведения. За это деяние имя теносцев вырезано на дельфийском треножнике в числе победителей персидского царя. Итак, вместе с этим кораблем, перешедшим к эллинам у Саламина, и с ранее присоединившимся у Артемисия лемносским эллинский флот насчитывал теперь 380 кораблей. … Эллины поверили известию теносцев и стали готовиться к бою …» Геродот.
По традиции, перед сражением обратились к богам и призвали на помощь местных героев – заступников перед богами. «… Эллины решили вознести молитвы богам и призвать на помощь Эакидов. (Имеются в виду, доставить на корабли флота скульптурные изображения этих героев из посвященного им храма, этим фигуркам приписывалась сверхъестественная, сила). Так они и сделали: совершив молебствие всем богам, они призвали из Саламина на помощь Эанта (герой троянской войны Аякс Большой)и Теламона (древний царь Саламина, отец Аякса), а за самим Эаком (сын Зевса, легендарный царь острова Эгина) и прочими Эакидами отправили корабль на Эгину. …» Геродот. Теламон и Аякс, бывшие согласно легендам царями Саламина, почитались как его покровители. Эак (Аяк) за справедливость наряду с Миносом и Радаманфом был назначен судьей мертвых в Аиде, его культ существовал как в Эгине, так и в Афинах. Эакиды, потомки Эака, были легендарными героями Эллады, в их число входили: Пелей, Теламон, Ахилл и его сын Неоптолем. Все вместе они входили в число героев-полубогов, считавшихся посредниками между миром людей и олимпийскими богами.
А вот дальше мы подходим к одному из спорных моментов в сражении при Саламине. Согласно Геродоту и Эсхилу персы, высадившиеся на остров Пситталия, были атакованы греками, под командой Аристида, уже в самом конце сражения, когда персидские корабли начали отступать. Однако, Плутарх утверждает, что персов перебили еще до начала битвы флотов: «… Аристид, видя, что Пситталия (это небольшой остров, лежащий в проливе как раз против Саламина) полна вражескими воинами, отобрал среди своих сограждан самых храбрых и воинственных, посадил их в лодки, подошел к Пситталии и, вступив с варварами в бой, перебил всех, кроме знатных персов, которые были захвачены живыми. Среди них оказались три сына Сандаки, сестры царя, и Аристид немедленно отослал их к Фемистоклу; … Аристид оцепил островок кольцом тяжеловооруженных пехотинцев, и каждый, кого выносило на берег, попадал в их руки, так что из своих ни один не погиб, а из врагов ни один не ускользнул. Дело в том, что, по-видимому, самые ожесточенные схватки происходили как раз вокруг этого острова, здесь чаще всего сталкивались корабли…» Плутарх. Нет никаких сомнений в том, что римский историк, в данном случае, глубоко вторичен по сравнению с Геродотом и можно было бы его опус оставить без внимания, но далее следует еще один спорный момент в описании битвы у Саламина, тесно связанный с рассказом об уничтожении персидского десанта.
«… Когда Фемистокл совершал жертвоприношение у триеры главного начальника, к нему привели трех пленников, очень красивых собою, роскошно одетых и украшенных золотом. Как говорили, это были дети царской сестры Сандаки и Артаикта. Когда их увидел прорицатель Эвфрантид, жертвы вспыхнули большим, ярким пламенем и в то же время справа кто-то чихнул, что также было добрым предзнаменованием. Тогда Эвфрантид подал руку Фемистоклу и велел ему обречь на жертву юношей и, помолившись, всех их заклать Дионису Оместу (Дионису Кровожадному): в таком случае будет эллинам спасение и победа. Фемистокл пришел в ужас от этого страшного, чудовищного пророчества. Но, как обыкновенно бывает при большой опасности, в трудных обстоятельствах, толпа ожидает спасения больше от чего-то противоречащего рассудку, чем от согласного с ним: все в один голос стали взывать к богу и, подведя пленников к алтарю, заставили, как приказал прорицатель, совершить жертвоприношение. …» Плутарх. Ни о чем подобном Геродот даже не упоминает, наоборот, в своей «Истории» он описывает человеческие жертвы богам, скорее, как доказательство «варварской» природы персов, ассирийцев и прочих «не эллинов». А тут в пресвященном V в. до н.э., в цитадели цивилизации – Элладе, нет не может быть … Или все-таки может? Война, судьба родных полисов в опасности, тут не до чистоплюйства … Стоит отметить, что сведения о человеческих жертвоприношениях в Греции V в. до н.э. практически отсутствуют, упомянутый Плутархом случай едва ли не единственный. Странно также, что жертвы приносил Фемистокл, а не командовавший флотом Еврибиад.
«… Когда занялась заря, военачальники созвали сходку корабельных воинов и Фемистокл перед всеми держал прекрасную речь. … закончил речь приказанием вступить на борт кораблей. Воины уже поднимались на свои корабли, как вдруг с Эгины возвратилась триера, посланная к Эакидам. …» Геродот. Двойной ночной прорыв, сквозь охраняемый египетской эскадрой Мегарский пролив, и «марш-бросок» к Эгине и обратно можно считать настоящим подвигом. Однако, результат того стоил, благополучная доставка святынь перед самым боем была сочтена даже самыми сомневающимися счастливым знаком, посланным богами. Неудивительно, что сразу же родилась легенда, поведанная нам Геродотом: эгинцы утверждают, что бой завязал первым корабль, посланный на Эгину к Эакидам. Рассказывают также, что эллинам явился призрак некоей женщины. Громким голосом, так что весь флот слышал, призрак ободрил эллинов, обратившись к ним сначала с язвительными словами: «Трусы! Доколе будете вы еще грести назад?». …». Автор охотно готов поверить и в призрак, и в неземные голоса, в состоянии крайнего нервного напряжения люди еще и не то видят и слышат, эллины же в подобном «пограничном» состоянии пребывали уже более суток.
Геродот с сожалением констатирует, что хитрый план Фемистокла по переманиванию малоазиатских греков на сторону их «материковых» собратьев не сработал. «… только немногие ионяне по призыву Фемистокла бились без воодушевления, большинство же сражалось мужественно. Я мог бы перечислить имена многих начальников ионийских триер, которые захватили эллинские корабли, но не желаю их упоминать, кроме Феоместора, сына Андродаманта, и Филака, сына Гистиея (оба они из Самоса). А только этих одних я упоминаю ради того, что Феоместора за этот подвиг персы сделали тираном Самоса. Филака же они записали в список «благодетелей» царя и пожаловали обширными землями. Этих царских «благодетелей» зовут по-персидски «оросангами». …» Геродот. К этому списку можно еще добавить Артемисию и ее галикарнасцев, которые тоже «честно исполнили свой долг» перед лицом царя царей. Благодаря сражению у Саламина воительнице «удалось снискать величайшее благоволение Ксеркса».
Вероятно, отрабатывая заказ своих влиятельных афинских друзей из компании Перикла, Геродот в очередной раз рассказывает байку, порочащую Коринф. «… Что касается Адиманта, коринфского военачальника, то он, по рассказам афинян, с самого начала битвы в смертельном страхе велел поднять паруса и бежал. Коринфяне же, видя бегство корабля военачальника, также бежали. …». Дальше начинаются традиционные для греческой литературы того времени «чудеса». Когда коринфская флотилия находилась на траверзе южной оконечности острова Саламин«… навстречу им вышло какое-то парусное судно, ниспосланное божеством, которое, как оказалось, никто из людей не посылал …». Экипаж этого таинственного судна сообщил что «… эллины все-таки одерживают столь полную победу над врагом, о какой они могли только мечтать!». В подтверждение своих слов незнакомцы готовы были стать заложниками коринфян, до тех пор, пока их информация не получит подтверждения. «… Тогда Адимант и другие коринфяне повернули свои корабли и возвратились назад к флоту, когда битва уже кончилась. Так гласит афинское предание. …».
Впрочем, даже будучи лицом заинтересованным, писатель демонстрирует толику порядочности и сообщает, что есть и другие мнения, по поводу действий коринфских моряков в бою. «… Коринфяне же, конечно, возражают против этого, утверждая, что доблестно сражались в битве в числе первых. Все прочие эллины подтверждают это. …» Геродот. Историки предполагают, что коринфские корабли огибали остров для того, чтобы перекрыть Мегарский пролив для египетской эскадры. Сторонником этой гипотезы был, например Ганс Дельбрюк. «… Относительно боя в противоположном морском проходе у Мегары нам ничего не известно. Но мы можем с достоверностью принять, что этот бой разыгрался точно таким же образом (как и в Саламинском проливе), ибо афиняне рассказывали Геродоту, что коринфские корабли отошли к этой стороне (по мнению афинян для того, чтобы спастись бегством), а коринфяне чествовали своего полководца Адейманта как героя. …». Легенда о «бегстве» коринфян могла возникнуть у моряков, увидевших группу кораблей, покидающих флот накануне боя. Учитывая настороженное отношение союзных полисов друг к другу, мысль о бегстве чьих-то кораблей возникла «автоматически» и пошла гулять соответствующая сплетня.
«… Ксеркс полагал, что персы при Евбее сражались плохо только потому, что он сам не присутствовал. Зато теперь царь принял меры, чтобы самому наблюдать морскую битву. …» Геродот. В ночь накануне сражения, напротив ожидаемого места столкновения греческих и персидских кораблей установили площадку с расположенным на ней балдахином и роскошным креслом для царя царей. Со своего трона повелитель Империи мог видеть практически весь Саламинский пролив, остров Пситталия (Агиос Георгиос) и далекий берег Саламина, столь хороший обзор не вызывает удивления, «обзорная площадка» располагалась на высоте 57 метров над уровнем моря.«… Ксеркс восседал у подошвы горы под названием Эгалеос против Саламина и всякий раз, видя, что кто-нибудь из его людей отличился в сражении, спрашивал его имя, и писцы записывали имя начальника корабля с прибавлением отчества и его родной город... » Геродот. Эсхил также упоминает про этот наблюдательный пункт персидского царя:
Он на холме высоком возле берега
Сидел, откуда обозреть все войско мог.
Утром, после восхода солнца, когда персидские корабли вошли в пролив и стали выстраиваться для боя «… царь дал приказ своим флотоначальникам выступить против врага, а сам спустился на побережье к месту прямо напротив Саламина, с которого он мог наблюдать за ходом сражения. …» Диадор Сицилийский.
При подготовке статьи использованы следующие материалы:
«История Греции» С.Я. Лурье
"История Древней Греции" Николас Хэммонд
Кембриджская история Древнего мира. т. 4 "Персия, Греция и Западное Средиземноморье"
«История» Геродот
«Персы» Эсхил
«КНИГА XI» Диодор Сицилийский
«Сравнительные жизнеописания. Фемистокл» Плутарх
«История военного искусства» Ганс Дельбрюк
«Политическая история Ахеменидской державы» М. А. Дандамаев
Другие статьи из серии Греко-персидские войны. Сражение при Саламине
Выжженная земля Эллады и спасенные богами Дельфы