Глава третья. Бибигуль-апай и другие лица
Утром двадцать второго октября художница сидела в сквере на берегу Ишима на той же скамейке, что и позавчера, когда неизвестные увезли сына соседки. Художница приходила сюда каждый день, делала зарисовки. Все, что творилось кругом, было ее собственностью, ее жизнью.
Прохожие останавливались около художницы, наблюдали за ее творением, иногда заказывали портретики. Она охотно исполняла заказы за небольшую плату. Хоть на краски и кисти!
Переменна осенняя погода в Астане, как увлечение опереточной красотки. Только вчера дул теплый южный ветер, принося в город ароматы степи, а сегодня студеный, северо-восточный, срывает с осин последние желтые листочки. Покружив их, словно в вальсе, роняет на асфальт, сметая потом на обочину тротуара, образуя нарядные золотистые полосы. Листья, что долетают до Ишима, плывут, словно маленькие кораблики.
Кутаясь от холода в шаль, прикрыв глаза, слегка покачиваясь, Бибигуль-апай вспоминает детство. Кажется оно не таким уж и далеким, чуть ли не вчерашним днем. Вспоминается алтайская деревня Усть-Кан, вьюжные зимние ночи. То злобное, то жалобное завывание ветра в печной трубе. А утром фантастические морозные узоры на окнах с изображением причудливых птиц и драконов, про которых рассказывала бабушка Гайша. За ночь во дворе вьюга сооружала снежные горки. Колючий ветер все еще гонит снежинки по их склонам. В ее фантазии это полчище монголов из прошлых веков. Убирать сугробы во дворе некому, да и незачем. Растают в положенное время.
Весна! Журчащие ручьи бегут наперегонки к небольшой речушке Кан, протекающей у подножия горы. Журавлиный клин в синеве неба. Свежий запах молодой травы. Потом зацветает черемуха и наступает длинное, длинное лето. С морковкой, молодой картошкой, огурцами и помидорами.
Осень. Душистый ржаной хлеб из муки нового намола. И опять журавли в небе. Но летят они уже на юг.
И во все времена года – теплая рука матери. Отца она не помнила, год ей исполнился, когда он ушел на войну. И, как большинство аульчан, не вернулся.
Мужчина и женщина остановились возле ее скамейки. Женщину она знала, славная, соседка по подъезду, жена буржуя, которого она недолюбливала (индюк напыщенный, никогда не поздоровается!). Мужчину, что рядом, видела впервые. Высокий, крепкого сложения, можно бы сказать с правильными чертами лица, если бы не шрам на правом виске и выступающий упрямый подбородок. Пытливые глаза выдают дилера, как принято сейчас именовать торговых посредников, или следователя. Тех и других Бибигуль-апай знала по сериалам.
– Саламатсыз ба, Бибигуль-апай! – радушно поздоровалась с ней Екатерина на казахском.
И уже на русском представила спутника:
– Вот, товарищ полковник с вами хочет поговорить.
Карие глаза художницы, не тронутые временем, задержались на полковнике. Значит, угадала – следователь!
– Здравствуйте! – поклонился тот учтиво.
– И вам не хворать! – с улыбкой кивнула старая женщина. И, взглянув мельком на Екатерину, подумала: «Такого бы вот тебе мужа. И ладный, и культурный!»
– Не буду вам мешать, – сказала Екатерина. И, пройдя мимо двух пустых скамеек, опустилась на третью. Аккуратно пригладив юбку на коленях, уставилась ничего не выражающим взглядом в пустоту. В последние два дня все она делала механически, горе, как бы щадя, притупило разум.
– С вашего позволения задам несколько вопросов, – сказал полковник.
– Да, конечно.
– Здесь позавчера на ваших глазах неизвестные увезли ребенка. Как все это произошло? – начал Алмаз, продолжая стоять.
– А вы садитесь, полковник, садитесь, – указала пожилая женщина, вытянув руку, на свободный край скамейки.
И, когда Алмаз сел, продолжила:
– Рассказывала уже. И полицейским вашим, и Екатерине, – махнула рукой в ее сторону. – Живем же по соседству. Плачет все. Оно и понятно. Валерьянкой отпаиваю, успокаиваю: денег у мужа много, выкупит сына.
– Вы видели похитителей, может, какие приметы запомнили?
– Одного из них я и раньше видела.
– Вот как! – окинул полковник старую женщину быстрым, испытующим взглядом. Не фантазирует ли? – И где?
– А здесь же. И совсем недавно, шестнадцатого октября.
– Вы даже дату запомнили. Хорошая, выходит, у вас память! – прозвучало сомнение в голосе следователя.
Нюанс этот Бибигуль-апай уловила.
– Я же художница, образы интересные коллекционирую. Внешность его привлекла – на восточного хана похож. Сделала набросок, а под ним дату поставила. Всегда так делаю, иначе забываю, когда рисовала.
«Старухе можно доверять!» – сделал «пометку» в голове следователь.
– И где тот коллекционный образ? – проявил не свойственное ему нетерпение следователь. – Ребенок пропал, мать вон, – кивнул, – убитая горем.
– Вашим тот портретик хотела отдать, да не нашла тогда. А сегодня случайно обнаружила.
Пожилая женщина раскрыла объемистую папку, стала перебирать листки. Некоторые пожелтели от времени. Немудрено в таком ворохе листочку затеряться.
– Вот, – подала следователю рисунок на плотной бумаге размером с тетрадный лист. – Возьмите, может и пригодится.
С рисунка на полковника смотрел широкоскулый азиат, давно небритый, с восточным прищуром глаз. «Ко мне лучше не подходи!» – как бы предупреждал. Дата внизу – 16 октября 2006 года.
– Спасибо, – поблагодарил полковник. – Верну потом.
– Дарю, – улыбнулась пожилая женщина, демонстрируя белизну зубов.
Не такая уж и старая!
– Бибигуль-апай, – впервые за время беседы обратился Алмаз к женщине по имени и тут же смутился:
– Можно так?
– Да, конечно.
– Бибигуль-апай, хан этот восточный что делал тут шестнадцатого октября?
– Прогуливался. Здесь многие гуляют. Но он явно ожидал кого-то, посматривал на часы. А появилась Дилара с ребенком, выбрав момент, когда мальчик отошел от гувернантки, подошел к ней, и, кивнув в сторону ребенка, о чем-то расспрашивал. Мне показалось, Дилара кокетничала, засмеялась, проведя рукой по его небритой щеке. Может, они были знакомы? Впрочем, не уверена. Бойкая она девица. И раньше, гуляя с мальчиком, заговаривала с незнакомыми мужчинами, неприлично громко смеясь.
– А еще раньше он не появлялся?
– Нет. Второй раз увидела его, когда увезли ребенка.
– Екатерине, – кивнул следователь в ее сторону, – гувернантка сказала, что она хотела сесть в машину, но ее грубо оттолкнули, бежала следом, кричала.
– К автомобилю она и не подходила, а побежала следом, когда машина уже свернула на Сакко и Ванцетти.
Упомянутую улицу, переименованную после суверенитета на Букейхана, Бибигуль-апай называла по-старому.
– Вернувшись, подошла ко мне. «Беспокоюсь, – говорит, – меня не взяли. За мальчиком, сказали, их Екатерина послала». Попросила позвонить ей. Я и позвонила.
– И что сказали?
– Сказала, неизвестные люди увезли ребенка.
– А портретика Дилары у вас нет?
– Могу набросать по памяти. Дайте-ка «хана».
Алмаз протянул рисунок, который все еще рассматривал урывками, вороша в памяти, не встречался ли ему прежде изображенный. В «картотеке» памяти такой не значился.
На обратной стороне листка с портретом похитителя художница стала изображать Дилару. Лицо Бибигуль-апай стало одухотворенным. Рука твердо держала карандаш и уверенно наносила штрихи на бумаге. Минут через пять рисунок был готов. Расписалась и поставила дату – 22 октября 2006 года.
– Вот, – передала Исакову изображение большеротой короткостриженной молодой женщины с пристальным взглядом.
– Сколько же ей? – поинтересовался Алмаз.
– Двадцать пять, может, чуть больше. Сдается, выглядит старше своих лет.
– А второй похититель? Вы и его можете изобразить?
– Нет, – покачала головой художница. – Он из машины-то не выходил.
– Молодой, старый?
– Пожилой.
– Казах, русский?
– Славянской внешности. Точнее не скажу.
Полковник встал и задумчиво, как бы спрашивая у самого себя, произнес
– Похитили-то его зачем?
– Вы меня спрашиваете? – подняла глаза на следователя художница.
– Да нет, рассуждаю вслух, – ответил Алмаз. – Спасибо вам, Бибигуль-апай.
И выдал комплемент:
– Вам бы с вашим талантом и наблюдательностью в полиции работать.
– Берите, – улыбнулась пожилая женщина.
– Никому не рассказывайте о том, что видели, – попросил полковник. – Особенно газетчикам. Это повредит следствию.
Поклонился:
– Еще раз спасибо! Здоровья вам.
– Берегите себя, – склонила голову Бибигуль-апай.
Екатерина, порывисто поднявшись, устремилась к Алмазу.
– Ну что?!
– Потом…
Алмаз, взяв ее под руку, продолжал мысленно анализировать информацию, полученную от художницы. Шли молча по набережной Ишима. На какое-то время теснившиеся на небе облака расступились, солнечные лучи осветили профиль Екатерины. Ее образ словно раздвоился. На солнечной половине лица Алмаз – вот он, рядом, крепкий и надежный. На пасмурной половине – похищенный сын. Где он, ее кровинка?
– Ну? – выдавила из себя Екатерина.
Детектив, к тому времени проанализировав полученную информацию, стал вслух систематизировать ее, словно занося в протокол.
– Дилара соврала, что хотела сесть в машину. Побежала вслед, явно демонстрируя рвение. Это раз. За четыре дня до похищения Максута она встречалась с Ханом и при разговоре погладила его по щеке. Подобную вольность не позволила бы себе при встрече с незнакомым человеком – это два. Выходить на Хана надо через нее.
– Ха-ан? – как отзвук прозвучал голос Екатерины. – Мне она про Хана не рассказывала.
– Так окрестила Бибигуль-апай одного из похитителей. Похож на восточного хана.
Полковник не стал сообщать Екатерине непроверенную информацию о подельнике Хана, непонятно почему бросившего машину.
Какое-то время опять шли молча.
– Где же они его держат?! – прервала Екатерина молчание. По ее щеке скатилась слеза. – Голодный, простуженный.
Полковник достал платок, промокнул глаза Екатерины.
– Все будет путем, Катя, – прозвучала уверенность в его голосе.
– Зайдешь пообедаешь? – вопрошающе посмотрела Екатерина. – Тут же совсем рядом.
– Буду позднее, в полицию надо.
– Можно с тобой?
– Категорически нет!
Екатерина смотрела вслед уходящему полковнику. Верила: найдет он Максута.
Перекусив в кафе, Алмаз направился в Департамент внутренних дел Астаны. Ему и раньше по службе доводилось контактировать с полковником Федором Шмелевым. Да и помимо службы встречались не раз. Начальник департамента уже знал о включении Алмаза Исакова в следственную группу. Одобрил.
После объятий и вопросов о житье-бытье перешли к делу. Алмаз проинформировал о встрече с зятем сенатора Тогузакова и о разговоре с художницей. Высказал предположение:
– Бона похищенного мальчика, возможно, соучастница преступления. Ранее «промышляла» в банном комплексе Арасан. Может, кто из тамошних проституток даст наводку.
Помолчав, добавил:
– Пока единственная реальная зацепка.
Шмелев не поинтересовался, где эти бани: известный политик там недавно засветился. В газете «Свобода слова» карикатура была на него – голый, тазиком срам прикрывает.
– Сотрудника бы твоего в Алматы послать попариться в тех банях? – вопрошающе посмотрел Алмаз на полковника. И с улыбкой добавил:
– Казанову!
– Есть такой, – вздохнул Шмелев, – племянником доводится. Никак не женю шалопая.
Позвонил по внутреннему телефону:
– Зайди, Женя.
Увидев в кабинете шефа незнакомого человека, атлетически сложенный лейтенант вытянулся:
– Здравия желаю, товарищ полковник! По вашему приказанию…
– Ладно, ладно, – махнул рукой Шмелев. – Знакомься вот, друган мой из Алматы.
Обменялись рукопожатием.
– Вас величают? – спросил Алмаз.
– Просто Евгений, не дорос еще до отчества, – улыбнулся лейтенант белозубо.
– Задание несколько необычное, – начал Исаков.
– По твоей части, – встрял Шмелев. – Баб в Алматы трахать. Свои там не управляются…
Лейтенант перевел недоуменный взгляд с одного полковника на другого. Шмелев остался доволен шуткой.
Алмаз проинструктировал лейтенанта:
– Некто Дилара Садыкова подозревается в соучастии похищения внука сенатора Тогузакова. Два года тому назад работала массажисткой в банях южной столицы Арасан. Следует установить контакты с тамошними жрицами любви, поспрашивать о ней. Возможно, вернулась на прежнее место. Понаблюдаете, нет ли по месту ее проживания мальчика лет пяти. При обнаружении, не принимая действий, сообщите сюда. Если мальчика при ней не окажется, без шума задержите женщину и доставьте в Астану. Рядом с ней может оказаться мужчина лет сорока, с азиатской внешностью – похититель ребенка. Человек дерзкий, способный на крайности. Брать его надо, подключив тамошний ОМОН.
Передал лейтенанту ксерокопии рисунков Бибигуль-апай.
– Постоянно будьте на связи, – попросил.
– Исполняй! – сказал дядя приказным тоном. – Вылетай сегодня же. А там сразу за дело. Вечером чтобы первый рапорт. Четким, трезвым голосом!
– Слушаюсь, – уставно ответил лейтенант, старательно сдерживая улыбку: задание по душе.
После ухода племянника Шмелев позвонил в финансовую часть департамента:
– Аллаберген, выдашь лейтенанту Иткину, кроме проездных и суточных, небольшую сумму на банные расходы.
– Не понял, шеф?
– Среди банных проституток преступницу надо выявить.
– А статья расходов? На что деньги списать?
– Профилактическая работа среди тружениц коммерческого секса.
– А сумма?
– Я по баням не хожу, дома моюсь.
– Понял, шеф.
– С брошенной машиной что? – поинтересовался Исаков, после звонка Шмелева в бухгалтерию. – Нашли хозяина?
– Выпьешь? – спросил Шмелев вместо ответа.
– Нальете – выпью, – пошутил Алмаз, вспомнив сценку из фильма.
Секретарша внесла поднос – водка, бутерброды с деликатесной конской колбаской. Выпили, закусили.
– Когда еще доведется вот так, – промокнул губы салфеткой хозяин кабинета.
– Ты о чем?
– Посидеть по-людски.
– Бог даст, не последний раз, – философски изрек Алмаз. – И что там с хозяином машины? Нашелся?
– Твой Хан, не торгуясь, купил в Алматы его развалюху. Попросил отвезти его в Астану. После похищения мальчика, о чем шофер и не догадывался, Хан высадил его через два квартала и сам сел за руль. Выпившего продавца машины задержали на вокзале. Общественное место! В дежурной части он и поведал: обмывал сделку, машину продал удачно, а напоследок еще и таксанул – покупателя в Астану отвез.
– И где тот таксист?
– Пока у нас.
– Сюда давай! – попросил Алмаз.
Привели задержанного – человека пенсионного возраста, небольшого роста, со щетиной на круглом лице.
– Покупатель вышел на меня по объявлению в газете «Колеса», – сообщил он, – машину купил не торгуясь. Заплатил хорошо – полторы тысячи долларов. Оформлять не стал. Сказал, сам все сделает. Покупатель – что надо! Попросил отвезти в Астану. Здесь три сотни отвалил за извоз. Тоже зелеными. Одну сотенную обменял на тенгушки. Живу в Алматы, по улице Гете, в своем доме. Пенсия небольшая, вот и приходится маленько подрабатывать. Собрался купить подержанную иномарку. Деньжат немного накопил да машину вот удачно продал. Жигуленок тот как родным был. Ремонт ему давал своими руками, каждый жиклер знаю, каждый болтик…
Он бы и дальше говорил, слушатели уж больно внимательные, но его остановили:
– Хватит пока.
– Плохи ваши дела, Василий Федорович, – сокрушенно произнес Исаков.
– Виноват, выпил маленько, – переступал задержанный с ноги на ногу, теребя картуз. – Понимаю, общественное место…
– Да это пустяки, штрафом бы отделались. Вас подозревают в соучастии похищения ребенка. Статья 126 Уголовного кодекса – от пяти до десяти лет светит, – брал на испуг Исаков. – Постарайтесь вспомнить: покупатель, может, звонил кому, пока в Астану ехали? Зачтется вам как содействие следствию.
– Раза два или три звонил.
– Обращался по имени, что говорил или спрашивал?
Задержанный уставился на детектива ничего не выражающими глазами.
– Знал бы наперед, может что и запомнил, а так не прислушивался. О своем думал. Радовался: подфартило!
Почесав затылок, сам вопрос задал:
– Похищение ребенка, сказали. Малого, что ли? Или еще кого?
– Да, ребенка.
– Я уже говорил вот им, – кивнул на Шмелева задержанный, – малой, как я понял, сын покупателя. Жена после развода видеться не дает, вот и решил покатать его на машине.
В искренности бывшего хозяина «Жигулей» сомнений не было. Вернули ему мобильный телефон, сказали, что машину он может забрать со штрафной стоянки, а найденные номера взять здесь. По возвращении домой попросили не выезжать из Алматы до особого распоряжения.
Одну купюру с портретами Франклина приобщили к уголовному делу о похищении ребенка как вещественное доказательство с отпечатками пальцев подозреваемого.
– А деньги, что за машину? – спросил задержанный, разведя руки и не скрывая огорчения. – У жены они. Куда их сдать?
– Пусть пока у вас, – сказал Шмелев неуверенно.
В его практике подобного случая не было.
– Может, машину заберете? На ходу она, я за ней как за дитем!
– Не положено, дядя Вася, – смягчил Шмелев свои слова улыбкой. – Возможно, и деньги у вас останутся. Не оформляли же сделку, меньше про них болтайте.
– Спасибо вам огромное! Дай вам Бог, – причитал счастливчик, пятясь к выходу.
И уже в дверях вспомнил:
– А техпаспорт на машину? Покупателю его отдал.
Шмелев позвонил в канцелярию, дал указание выписать справку об утере документа на автомобиль.
– По справке у себя там новый техпаспорт получите.
– Ну и что дальше? – спросил Шмелев после ухода шофера.
– Похитители должны бы уже объявиться. После звонка планы будем строить.
– А если не позвонят? – усомнился Шмелев.
– Должны позвонить, – не совсем уверенно сказал Исаков, – зачем им пацан нужен? – Мало ли людей без вести пропадает. Особенно дети.
– Тут-то явное похищение.
– Похищение, исчезновение – не вижу большой разницы.
– Ты, смотри, такое Екатерине Булатовне не ляпни!
– Само собой.
– Знаешь, Федор, когда уходил от мужа Екатерины Булатовны, впечатление осталось: что-то недоговаривает. Более того, деньги хотел всучить.
– Взятку, что ли? – удивился Шмелев.
– Нанять вроде хотел, ребенка разыскать.
– И нанимался бы, – улыбнулся Шмелев саркастически, – говорят, деньги не пахнут. Самому, верно, не доводилось нюхать.
– Не тот он человек, чтобы деньгами сорить. Хотел, похоже, откупиться.
– Может и так, – задумчиво произнес Шмелев. – Знаком он мне по прошлым делам. В девяностых, помнится, буржуев «кидал». Отсидел отмеренное.
– Надо бы вызвать и допросить под протокол.
Шмелев тут же позвонил майору Аюпову.
– Пригласи-ка ко мне зятя сенатора Тогузакова, – попросил. – Знаешь такого?
– Сенатора знаю, зятя нет.
– Директор строительной фирмы «Гарант».
– Понял. Как срочно?
– Прямо сейчас.
Положив трубку, Шмелев задумчиво произнес:
– Посмотрим, как перевоспитался на зоне.
– Допрашивай без меня, Федор. Не хочу присутствовать.
– И сколько он отвалил? – улыбнулся Шмелев. – Может, поделишься?
– У меня сложные отношения с ним, но к делу они не относятся.
– Ладно, пошутил маленько. Остановился-то где?
– У сенатора Тогузакова.
– Понятно, – произнес Шмелев, хотя ничего и не понял. Вопросительный взгляд его остался без ответа. Не стал Алмаз распространяться об отношениях с Екатериной. Засобирался:
– Давай, Федор, до завтра.
– В восемь уже здесь надо быть – подтягивайся.
Выйдя из департамента, полковник Исаков решил пройтись пешком. Анализировал на ходу полученную информацию. Продвижений в расследовании пока мало. Выявлены возможные места нахождения сбежавшей гувернантки: Алматы, Самарканд.
Гросберга допросят с пристрастием. Шмелев умеет. А главный фигурант – похититель? Почему до сего времени не требует выкупа?
Через четверть часа доставили в департамент «приглашенного» Гросберга. Посланный за ним дородный старшина по кличке Центнер деликатностью в отношениях с задержанными не отличался. А тут сам начальник послал. Шеф машину казенную зря гонять не станет.
Гросберг начал было изображать персону «нон гранта»: «Занят! Освобожусь – подъеду». Центнер, дав ему увесистый подзатыльник, нацепив наручники, затолкал в уазик с клеткой для опасных преступников.
В машине задержанный стал угрожать, упоминая прокурора и озвучивая фамилию сановного тестя.
– Сам заткнешься?! – гаркнул Центнер. – Или помочь?
Глава фирмы предпочел первое.
Гросберг влетел в кабинет Шмелева, стараясь сохранить равновесие и достоинство. Это Центнер в дверях дал ему под зад: достал-таки с угрозами и в полиции, почувствовав безопасность. Народ же кругом!
Центнер зашел следом. Приставил руку к козырьку:
– Товарищ полковник…
– Спасибо, Иван Трофимович, – дружески улыбнулся Шмелев, одобряя его решительные манеры.
Вместе службу начинали в Управлении внутренних дел Целиноградской области, Шмелев – лейтенантом, Центнер – старшиной. Решительные манеры старшины в прошлом жизнь лейтенанту спасли при задержании рецидивиста по кличке Джокер.
– Буду генеральному жаловаться! – вместо приветствия, тараща глаза, выпалил Гросберг. – Беспредел!
– Проходите, садитесь, Борис Наумович, – бросил изучающий взгляд полковник на доставленного: не переусердствовал ли старшина? – Гостем будете.
– В гости добровольно ходят, а не так, – пробормотал Гросберг.
– Ладно, разберемся.
Гросберг присел на край стула, демонстрируя случайность и кратковременность пребывания в этом кабинете. Но, взглянув на полковника, стушевался. Где-то уже видел эти проницательные глаза.
– Вот здесь подпишите, Борис Наумович, – пододвинул полковник листок с отпечатанным текстом.
– Это что?
– Ознакомлены со статьей УК об ответственности за ложные показании.
– Меня в чем-то подозревают?
– Нет. Вы проходите свидетелем по делу о похищения ребенка.
И, после паузы, добавил:
– Пока.
Гросберг расписался.
– А теперь чистосердечно признаемся. Зачтется.
– В чем?
– В том, что утаили от полковника Исакова.
– Жена моя, ну вы, наверное, знаете ее, журналистка известная, дочь сенатора Тогузакова, пенсионера этого из Алматы выписала сына похищенного отыскать. Вам не доверяет! – выпятил нижнюю губу Гросберг, большой мастак по части интриг.
Помолчав, продолжил:
– Да по понятным причинам утаил, что продолжал сожительствовать с бывшей секретаршей. Это же не преступление. Так ведь?
– Морально разложились, значит. Учтем без протокола.
– Записывайте, записывайте, подпишу, – загоношился Гросберг.
– Учите меня вести дело? – сухо процедил полковник, смерив его недобрым взглядом.
– Извините.
– Вопросы морали не будем здесь рассматривать. А за скрытие места пребывания преступницы, вашей бывшей гувернантки, предусмотрено наказание.
– Где у вас доказательства?! – зазвучал протест в голосе подследственного.
– Найдем ее и без вашей наводки, но, если она вас сдаст, не завидую.
После подписания Гросбергом протокола с лейтмотивом «знать не знаю!» полковник гаркнул:
– А теперь пошел вон, ублюдок! Не советую по прокурорам ходить.
Гросберг вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Наконец-то вспомнил, где видел этого следователя! Тогда полковник был еще лейтенантом.
Центнер встретил в коридоре доставленного плотоядным взглядом.
– Отпустили, отпустили, – посторонился глава фирмы от внушительной фигуры.
– Жаль, – сказал Центнер. – Я бы вас всех…
Не досказал, куда бы он определил всех буржуев. В Уголовном кодексе не было подходящей статьи.
– Отвезти? Клетка свободная, – покрутил Центнер на пальце ключик от машины.
Гросберг, отшатнувшись, резво проследовал к выходу.
Вернувшись в контору, позвонил своему адвокату, назначил время встречи.
Автор: Казбек Исмагилов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
