Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.
Екклезиаст
Глава первая. Ночной звонок
Ночь. Нудный осенний дождь с небольшими перерывами на «перекур» стучит по козырьку лоджии вот уже вторые сутки. Из приоткрытой форточки тянет сырым холодом и неурядицей. В такую ночь, если ты трезв и одинок, невольно копаешься в кладовке памяти, ищешь там смысл прожитой жизни. А была она ой какой запутанной! Одна война там, в Афганистане, с «духами» в засаленных ватных халатах, другая здесь – со всякой нечистью в «смокингах».
А жить надо. И не только в воспоминаниях, и не только ради денег. С деньгами вообще нет проблем. Вот уже какой год «сосланный» на пенсию полковник возглавляет отдел солидного банка по работе с проблемными заемщиками. Самое подходящее занятие для отставных силовиков – плюнул на ладонь, сжал кулак, размахнулся: «Как сейчас врежу!»
Полковник грустно улыбнулся – его имя теперь на него работает.
Тревожно просигналил телефон. Ночной звонок всегда так воспринимается! Алмаз Исаков, инстинктивно посмотрев на часы, засек время – половина второго. Кто бы это? После выхода на пенсию ему редко звонили даже днем, а тут ночью кому-то понадобился.
– Говорите! – привычно приказал отставной полковник абоненту, не сообразив враз, что он уже бывший начальник Управления по борьбе с организованной преступностью по южной столице Казахстана.
– Алик, это ты? – тревожный женский голос.
– Ошиблись номером, – сухо сказал Исаков, продолжая держать трубку: в беде кто-то.
– Нет, Алик, нет! – заспешила женщина, боясь, что на том конце отключатся. – Узнала тебя по голосу. Это я, Котенок. Помнишь? Ну, вспомни!
И Алмаз вспомнил. Только она называла его Аликом, а он ее – Котенком.
Минута молчания с обеих сторон. Может и меньше. За это короткое время в его мысленном взоре босоногая девчонка в коротком цветастом сарафане, зазывно смеясь и оглядываясь, успела добежать до стога сена. А он, курсант погранучилища, приехавший, как и она, погостить к родичам в деревню, догнал ее...
«Сколько тебе лет?» – спросил он после, лежа рядом на душистом сене. «В сентябре будет шестнадцать», – ответила она. «Восемнадцать как раз исполнится, когда училище закончу. Поженимся, – мечтательно произнес Алмаз. – Пойдешь за меня?» «А я и так уже твоя жена, – серьезно сказала Катя. – Как мальчика назовем?» – провела рукой по голому плоскому животу.
Он растерялся. «Так ведь… еще вроде… да нас и не зарегистрируют», – начал запинаясь. Опыт у него, как и у нее, был первый. «Испугался, да? – улыбнулась она лукаво. – Не бери в голову, – не по возрасту рассудительно сказала Катя, – не забеременею. Период такой физиологический. Училка биологии, Ксения Степановна, нас, девчонок, просветила: если уж доведется нежданно-негаданно, то неделя до и неделя после «безопасны».
Алмаз хотя и не понял тогда, неделя до чего и неделя после, спрашивать не стал. Стыдился.
Училище он не закончил. Отчислили с последнего курса за коллективную драку с «гражданскими». В феврале 80-го загремел в Афган. Через пять лет, когда вернулся на носилках с тяжелым ранением, Катя была уже замужем. В госпитале в него влюбилась медсестра Маргарита. Баскетболистка из любительской команды «Медик», на голову выше, хотя и он не малорослый. Ухаживала за ним, даже санитарок не подпускала к «лежачему». Сама все. После выписки сошлись. Алмаз пошел служить в милицию, Маргариту зачислили в «Школу олимпийского резерва», стала заниматься спортом профессионально. Виделись редко: она со своей командой по сборам и соревнованиям, а он с пистолетом за бандитами. А через три года Маргарита вообще исчезла с его горизонта…
– Алло-о, – тревожный голос из трубки. – Ну, вспомнил?
Сердце Алмаза екнуло.
– Здравствуй, Катя! Случилось что?
Вопрос чисто профессиональный. К нему обычно обращались, когда что-то случалось. И это «что-то» требовало его активного вмешательства.
– Случилось.
Пауза. Тяжелый вздох из трубки.
– И что?
– Не по телефону. Прилетай утренним рейсом в Астану. Умо-ля-ю!
Протяжный стон на высокой ноте, вырвавшись из трубки, заполнил комнату.
– Перестали, ну перестали, – стал успокаивать Алмаз. – Буду завтра.
Ранним утром двадцать первого октября 2006 года Боинг авиакомпании «Эйр Астана» приземлился в международном аэропорту Астаны по расписанию. Лететь-то из Алматы всего ничего – час двадцать. Взлет, набор высоты и почти тут же приземление.
Перед выходом из зоны выдачи багажа нетерпеливая, возбужденная толпа встречающих с вытянутыми шеями и пытливыми глазами. Периодически радостные возгласы:
– С прилетом!
Здесь же топчутся бесцеремонные (только за руки не хватают!) «леваки», хронически тоскующие по деньгам.
– Такси, такси, такси, – зазывают, крутя ключи от машины на пальце. – Недорого!
Екатерина стояла поодаль от толпы, ощущая острый приступ одиночества. Остались ли у Алмаза какие-нибудь чувства к ней? Да и узнает ли?
В конце того далекого, памятного лета она уехала к отцу в Актау, тогда еще Шевченко, а он вскорости загремел в Афганистан, и больше они не встречались. Какое-то время любовь тлела в уголках памяти, покрываясь пеплом забвения.
Катя, окончив школу, поступила в Казахский Государственный университет на факультет журналистики. Новое окружение, новая жизнь! Время притупляло чувства к Алмазу. Первая любовь, солнечный день, медовый запах сена – остались в прошлой жизни. На третьем курсе выскочила замуж за успешного бизнесмена. Подруги завидовали: с мужиком спит в собственной квартире. Да с каким! На крутой тачке иногда забирает ее после лекций. Только сама Катя два года спустя уже не радовалась семейной жизни. И в те моменты, когда пьяный Борис домогался ее, вспоминала своего Алика.
В газете «Время» нет-нет да и появлялись ее статьи о раскрытии громких уголовных дел. Читал ли Алик те статьи, вспоминал ли ее хотя бы изредка?
Екатерина взглядом фильтровала выходящих пассажиров из Алматы. Узнает ли она Алика, а он ее? Прошло… Она мысленно подсчитала: прошло долгих двадцать лет!
Выходя из зоны выдачи багажа, Алмаз высматривал Катю, какой она все эти годы жила в его памяти – угловатую, с копной иссиня черных волос, голубоглазую.
А встретила его дородная блондинка. Вроде даже ростом выше стала. Разве что глаза прежней Кати.
– С прилетом! – выдавила она улыбку.
Голос низкий, с хрипотцой, как у той Кати.
Отошли от восторженно галдящей толпы встречающих, неловко поцеловались.
– Ну, выкладывай, – сказал полковник, продолжая рассматривать встретившую его женщину, силясь найти в ее облике черты беспечной босоногой девчонки.
– Максута похитили. С-сына, – подавилась она словом. Порывисто прильнув головой к плечу Алмаза, стала вздрагивать в такт всхлипам.
Полковник нежно обнял ее.
– Перестали, Катюша. Ну, будет, будет.
Прошли в кофе «Полет», безлюдное в эти ранние часы. Алмаз, как и себе, заказал ей коньяк. Для успокоения и четкого изложения событий.
– Детей у нас с Борисом, мужем моим, не было. Не получалось, – начала излагать Екатерина печальную хронику семейной жизни. – И причиной тому была не я. Борис с первой женой до развода бездетно прожил три года. Та, выйдя замуж вторично, как бы наверстывая упущенное время, родила двойню.
Далее Екатерина, несколько успокоившись, рассказала, что Борис, зная о своей неспособности, не очень-то и расстраивался от отсутствия ребенка. Даже шутил иногда пошло: не надо тратить деньги на презервативы. А ее женская сущность требовала материнства. Разводиться не решалась, хотя были такие мысли. Удерживал статус замужней женщины, да и возраст под тридцать: кому нужна? Прочитав в медицинском журнале о донорской сперме, решилась. Борис первоначально был категорически против. И уступил не ей, а именитому тестю, депутату сената, авторитетом которого без его ведома нередко пользовался в бизнесе.
– Муж невзлюбил ребенка с самого рождения, – продолжила Екатерина, вздохнув, после минутной паузы. – Раздражался, когда малыш капризничал. А когда чуть подрос, стал ревниво присматриваться, находя сходство ребенка то с одним, то с другим конкурентом по бизнесу: «Ну вылитый недоумок Абрам!» Или: «Нос большой, как у этого придурка Пузанкова!»
После похищения Максута вроде даже обрадовался: «Пусть сенатор выкупает родного внука, – заявил, – а я тут – сторона». Хотя и выкупа-то еще не потребовали.
– Сколько лет сыну? – поинтересовался Алмаз.
– Пять.
– Когда это случилось? Похитили когда?
– Вчера утром. Гулял он с Диларой на берегу Ишима. Они всегда по утрам…
– Кто такая? – не дал досказать детектив. Профессия: «Вопросы здесь задаю я!»
– Гувернантка наша. И она исчезла. Пошла в магазин за продуктами и не вернулась. Может, и ее похитили.
– Вряд ли, – медленно произнёс Алмаз. – До исчезновения, наверное, рассказала, как это случилось? Лица похитителей, может, запомнила?
– Да, конечно. Двое неизвестных подъехали на желтых «Жигулях». Тот, что за рулем, – русский, пожилой. Другой – лет сорока, видимо, казах, но разговаривал на русском. Он-то и сказал Диларе, что за мальчиком его послала я. Дилара хотела сесть в машину, но казах, грубо оттолкнув ее, сказал: «Недалеко, пешком дойдешь!» Она, почуяв неладное, бежала следом, кричала: «Стойте, стойте!» Есть свидетельница, соседка наша, художница. Сидела неподалеку на скамейке. По просьбе Дилары она и позвонила мне. Я и с ней разговаривала. Ну видела она, как Максута увезли, а толку с того. «Жигули» со снятыми номерами скоро нашли на окраине города.
– Кто бы мог это сделать? Подозрения у тебя есть? – посмотрел следователь на Екатерину пытливо, словно она сама могла быть соучастницей происшествия. Абсурд, конечно. Но следователь, он и есть следователь со всеми, даже абсурдными предположениями.
– Абсолютно никаких.
– И все-таки?
– Наверное, с целью выкупа. Муж – миллионер, дед Максута – сенатор.
– Из моей практики похитители выставляют требования в первый же день похищения. Оперативность на их стороне. А тут молчат почему-то вторые сутки, – задумчиво произнес Алмаз.
– Может, на психику давят?
– Не думаю. Ладно, пока, – надолго умолк Алмаз. Солнечные лучи начали просачиваться сквозь ажурные занавески кафе, предвещая ясный день.
– У тебя что на семейном фронте? – прервала молчание Екатерина.
– Отставной, как и по службе.
– Знаю, так спросила.
Подобие улыбки скользнуло по лицу Алмаза.
– Вроде про литературу пишешь, про театры, а семейными хрониками не ведаешь.
– Интересовалась твоей судьбой.
Взгляд ее столкнулся с пристальным взглядом Алмаза. Она отвела глаза.
Из аэропорта поехали к отцу Екатерины. Квартира сенатора находилась в престижном доме за высоким бетонным забором. Охрана на въезде.
Екатерина познакомила Алмаза с отцом – известным писателем-натуралистом Булатом Тогузаковым. С детства посвящала его во все свои секреты. Даже девичьи. Мать умерла, когда Кате было двенадцать. Отец так и не женился повторно.
Сенатор предложил следователю остановиться у него, места хватает – четыре комнаты! Екатерина собрала на стол. Разговор как-то не ладился. Мужчины всуе не говорили о похищении ребенка. Щадили Екатерину. И так нервы на срыве.
– Может, что выпьете? – как бы извиняясь, спросил Тогузаков. – А то ведь и не предложил.
Полковник отказался, с утра не употребляет. Трезвеннику экологу это понравилось. Стал расспрашивать о южной столице: «Как там метро строится, в театрах что дают?» После односложных ответов Алмаза зависало молчание.
– Н-да, – прервал Тогузаков паузу.
Екатерина, внимательно посмотрев на Алмаза, как бы читая невысказанные мысли, перевела взгляд на отца.
– Только он сможет вернуть Максута, – сказала уверенно. – Только ему доверяю.
Вздохнув, попросила:
– Позвонил бы ты, папа, министру, пусть Алмаза подключит.
– Удобно ли? – засомневался деликатный писатель.
– В каком плане? – спросил Алмаз, окинув пытливым взглядом сенатора.
– В полиции, наверное, этим уже занимаются…
– Буду не лишним, – прокомментировал полковник.
Сенатор прозвонил министру внутренних дел, попросил включить отставного полковника Исакова в следственную группу. Тот восторга не проявил, но и не отказал:
– Пусть помогает.
Алмазу доводилось расследовать дела с похищением людей. Он никогда не считал себя умнее преступников. Не порол горячку, вступал в переговоры с похитителями, усыплял их бдительность посулами и уж потом принимал взвешенное решение. Знал по опыту: похитители, получив выкуп, не всегда возвращают заложников. Не нужны им живые свидетели преступления. То, что до сего времени нет звонков, свидетельствует – это не шушера, кому невтерпеж уколоться или выпить, а серьезные преступники. Похищение спланированное и исполнено дерзко в людном месте.
Тогузаков рано уходил на работу. В восемь уже в кабинете. Занимался вопросами экологии. Коллеги в сенате прозвали его дедом Мазаем и серьезно не воспринимали. Это тебе не нефть качать!
– Вот, – собравшись уходить, эколог передал полковнику ключи от квартиры. – Чувствуйте себя как дома!
И протянул визитку:
– Если какая заминка, звоните.
Ушла и Екатерина, пригласили дознаватели. Алмаз остался наедине с мыслями. Привык – оно и лучше.
Приняв душ в просторной ванной, оценивающе посмотрел на свое отображение в большом зеркале. Еще годится! Для чего годится, не признался ни себе, ни глухонемому изображению в зеркале. Пацана надо выручать в первую очередь! Оделся, прошел в гостиную, устроившись на диване, стал анализировать события последних лет, связанные с похищением людей с целью выкупа.
Похитителей обычно никто не видит. Держат пленников под присмотром на дачах или в заброшенных строениях. Требования выставляют в первый же день, угрожая расправой. Выдумкой и хитростью не отличаются и «прокалываются» при получении денег.
Здесь же все иначе: мальчика похитили прилюдно, бросили машину на видном месте, требования пока не выставляли. Видимо, давят на психику. Несложно, конечно, найти хозяина машины. Но, скорее всего, она в угоне.
Продолжение следует...
Автор: Казбек Исмагилов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.